Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

• Название: Император Николай II и заговор генералов
• Автор: Виктор Кобылин
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-2936-1, 978-5-4444-8323-7

28 февраля 1917 года произошел трагический надлом русской жизни, повлекший за собой крушение самой империи и ставший одним из величайших событий прошлого века. Вступила ли Россия в эру «светлого будущего свободы, равенства и братства» или взяла на себя грех отступничества под предводительством высших военных чинов? И как разделить вину за реки пролитой крови, братоубийственную войну и неописуемые бедствия, выпавшие на ее долю? Эти вопросы волнуют нас и спустя столетие.

---

Во время убийства Александра II Его внуку Николаю было тринадцать лет. Это возраст, когда уже человек отдает себе отчет в том, что происходит, что его окружает. И смерть деда, конечно, тоже осталась в памяти царственного юноши. Император Николай II родился в мае 1868 года в день Иова Многострадального, и это обстоятельство значительно позже Государем рассматривалось как Божие предопределение. Вопреки чрезвычайно некомпетентному, но весьма распространенному мнению русского «передового» общества, Государь получил очень тщательное образование. После общеобразовательного курса Наследник Престола получил высшие юридическое и военное образование. Среди Его профессоров были такие известные авторитеты, как К. Победоносцев, Н. Бунге, Е. Замысловский, генералы М. Драгомиров и Г. Леер. Военный стаж проходил в гвардейских частях всех трех видов оружия. Принимал участие в заседаниях Государственного Совета и Комитета министров.

Мировоззрение Государя, определившееся еще до восшествия на престол, было таким же, как к у Его отца. Основой его взглядов была незыблемая вера в Бога и в свой долг. Он, как и его самодержавные предки, полагал, что вся ответственность за судьбы государства лежит на нем, Он отвечает перед Богом за них.

Государь обладал большим личным обаянием. Будучи тщательно воспитанным, он производил чарующее впечатление на своих собеседников, часто недоброжелательно к нему относившихся. Но была у Государя еще одна черта, которая сыграла решающую роль в конце его царствования, – Государь не обладал властным авторитетом личности, в нем не было той внутренней мощи, которая заставляет людей беспрекословно повиноваться, иначе говоря, Государь не обладал даром повелевать. Это совсем не значит, что Государь был слабоволен, как это часто утверждают, отнюдь нет, он умел настоять на исполнении своих решений, которые оспаривались его министрами. Чтобы выразиться ясней, скажу, что Государя не боялись. А власть, в особенности Верховная, должна внушать это чувство. Надо правильно понять этот термин. Мы говорим часто, что «он Бога не боится». Вот этот страх Божий можно сравнить с тем чувством, которое подданные должны испытывать к своему Государю. Император Николай II этого чувства своим подданным не внушал. Очень мягкий, добрый, чрезвычайно деликатный и чуткий, Он казался многим или слабовольным или бесчувственным. Государя часто упрекали в том, что Он, увольняя своих министров, не говорил им об этом, а извещал в письменной форме. Это происходило от особого свойства Государя избегать говорить неприятные вещи, и часто вело к ложному пониманию его характера. Мнение о слабоволии Государя не соответствовало действительности. Несмотря на сопротивление своих родителей, Он настоял на своем браке с принцессой Алисой Гессенской, хотя борьба эта продолжалась несколько лет.

По натуре очень скромный Государь не любил пышных торжеств и этикета и любил семейную обстановку и спокойный уклад жизни. Уже с молодых лет Он владел собой настолько, что казался, как уже было сказано раньше, бесчувственным.

В первые годы царствования Государя большим влиянием на него пользовался обер-прокурор Святейшего Синода Победоносцев. Известный юрист, профессор гражданского права, Победоносцев был ярым противником парламентского строя. В своем «Московском Сборнике 1896 г.» он пишет следующее: «Парламентское правление – великая ложь нашего времени. История свидетельствует, что самые существенные, плодотворные для народа и прочные меры и преобразования исходили от центральной воли государственных людей или от меньшинства, просветленного высокой идеей и глубоким знанием; напротив того, с расширением выборного начала происходило принижение государственной мысли и вульгаризация мнения избирателей».

«Вместо неограниченной власти монарха мы получали неограниченную власть парламента, с тою разницей, что в лице монарха можно представить себе единство разумной воли; а в парламенте нет его, ибо здесь все зависит от случайности, так как воля парламента определяется большинством… Такое состояние неотразимо ведет к анархии, от которой общество спасается одной лишь диктатурой, т. е. восстановлением единой воли и единой власти в правлении».

Как уже было сказано раньше, Император Александр III за короткое свое царствование внес успокоение в стране. Как только на престоле появился Император Николай II, сразу начались какие-то разговоры на тему «увенчания здания», печатали статьи, как будто приветственные по адресу молодого монарха, а вместе с тем зондировали почву по тому же самому поводу. Ведь наша интеллигенция (включая объединенное дворянство и земство) считала преимущества западных государственных форм совершенно бесспорными и очевидными. Выступая и на земских собраниях, и повсюду, говорили на эту же тему. Государя как бы вызывали дать ответ на все эти по существу конституционные пожелания. Молодой монарх честно ответил, не желая вводить кого бы то ни было в заблуждение: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления; пусть все знают, что я, посвящая все свои силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный Родитель».

Сразу после этой речи интеллигенция начала свою революционную агитацию в тех или иных формах.

На кого же молодой Царь мог опереться? Бюрократия и на этот раз не дала сомкнуться силам, верным Престолу. «Передовая» общественность сразу увидела, что Государь, не обладая той непреклонной волей, какая была у его отца, является тем лицом, которое должно было, по их убеждению, уступить так или иначе их пожеланиям.

То время не могло создать подлинно патриотического движения, движения широких масс, на которое мог бы опереться Монарх. Идея Народной Монархии была тогда незнакома, за исключением единичных случаев, русской общественности. А как плодотворно могла бы развиться общественная жизнь, если бы эта идея проникла в сознание людей того времени! Проводя нужные реформы, превращая постепенно сословный характер Российской Империи в бессословное государство, уничтожая привилегии высших слоев общества и заменяя бюрократию молодыми талантливыми силами, Русская Православная Монархия была бы сильнейшим государством и никакие враги ей не были бы страшны.

И все же наши Государи шли по этой дороге. Уже реформы Александра II изменили значительно социальный облик России. Дворянство как сословие беднело с каждым годом. Крестьянству же, наоборот, уже к 1900 году принадлежало 160 миллионов десятин земли – более чем на три четверти удобной; дворяне имели 52 миллиона (около половины – леса и неудобные земли); а всем другим владельцам (купцам, иностранцам, городам, акционерным компаниям и т. д.) – около 30 миллионов (преимущественно удобных земель) (Ольденбург С. «Царствование Императора Николая II»). Но крестьянская «община», как раковая опухоль на теле государства, тормозила все преобразования, которые исходили от Верховной Власти. Ее (общину) берегли, как левые так и правые круги по разным, конечно, причинам. Правые считали общину одним из устоев государства, левые рассматривали общину, как практическое приложение социалистических принципов в русской деревне. Весь вред общины заключался в том, что земля считалась принадлежащей «миру», который мог перераспределять ее между своими членами и устанавливать правила и порядок обработки земель. Общинное землепользование тормозило деятельность хозяйственных крестьян, оно способствовало уравнению, но препятствовало повышению общего благосостояния деревни. Кроме того, крестьянин, желавший выхода из общины, должен был получить согласие двух третей ее членов. И только правильно подошел к этой проблеме Столыпин, который появился на политической арене уже после 1905 года.

Государь много сделал для улучшения быта рабочих. При нем рабочий день с 13 ч. в день был сведен к 111 /2 и 10 ч. в субботы и предпраздничные дни. (В Европе в то время рабочий день равнялся 12 ч.) Много сделал в области просвещения. Я не буду приводить сейчас статистические данные, имеющиеся в моем распоряжении, так как это отвлекло бы от основной темы. Приведу только цитаты И. Солоневича по этому поводу. Они интересны для объяснения того факта, что все меры, исходившие от власти, принимались «“в штыки” русской общественностью, не только крайне левой и либеральной, но и сравнительно умеренной». Россия до 1905 года задыхалась в тисках сословно-бюрократического строя – строя, который «самодержавие» медленно, осторожно и с необычайной в истории настойчивостью вело к ликвидации и без всякой революции. Не надо забывать: Россия того времени была единственной из культурных стран мира, в которой не существовало никакого народного представительства, в которой существовала предварительная цензура печати, паспортная система, чисто сословная администрация и неполноправная масса крестьянства. Социально-административный строй России был отсталым строем. Это положение никак не касается монархического принципа вообще, ибо монархии, как и генералы, «бывают разные». В России до 1905 года существовала монархия, «ограниченная цареубийством» и сдавленная пережитками крепостничества. Государь Император Николай II был несомненно лично выдающимся человеком, но «самодержавным» Он, конечно, не был. Он был в плену. Его возможности были весьма ограниченными – несмотря на Его «неограниченную» власть. И если при Императоре Николае I Россией правили «сто тысяч столоначальников», то при Императоре Николае II их было триста тысяч. Правили нацией по существу они. По существу, страна боролась против них. Но против них же, правда, в других формах, боролось и «самодержавие». Таким образом, обе линии совпадали, линия монархии и линия нации. И все шло более или менее гладко до военных катастроф Японской войны. Страна была охвачена патриотическим подъемом. Потом он стал гаснуть. Ни одной победы. Нация, исключительно талантливая, энергичная и боеспособная, начала искать виновников. Ген. Куропаткин был результатом данного социального строя. Устарелый правящий слой страны не годился никуда. Из установления этого – совершенно бесспорного факта, был сделан, по меньшей мере, спорный вывод: «долой самодержавие». Спорный потому, что «самодержавие» не связано ни со слоем, ни со строем: монархия может быть и крепостническая и социалистическая, а «самодержавие» в старой Москве означало – в переводе на нынешний язык – национально-суверенную монархию, ограниченную и Церковью, и Соборами, и традицией. В Санкт-Петербурге 18-го века оно обозначало монархическую вывеску над диктатурой дворянства, и в 19-м столетии оно обозначало центральную единоличную власть, «ограниченную цареубийством и пытавшуюся вернуться к московским истокам этой власти» («Великая фальшивка февраля»).