Юлия Ефимова - Победы, которые не умирают

• Название: Победы, которые не умирают
• Автор: Юлия Ефимова
• Жанр: Историческая проза

Древняя Греция, конец 6 в. до н.э. Гектор из Афин, Клеант из Спарты, Леандр из Каркинитиды в Таврии с детства мечтают победить на знаменитых Олимпийских играх, и однажды каждый получает шанс исполнить эту мечту, однако впереди у них не только победы, но и вражда, война, тяжёлые испытания и разочарования, ибо Элладу раздирают войны между Афинами и Спартой, а персидский царь Дарий уже готовит свой грандиозный поход.

---

– Один мой знакомый художник сделал её для меня из кипариса. А вот эта статуя, – Праксидам указал на стоявшую неподалёку статую из смоковницы, – сделана в честь победы панкратиста Рексибия из города Опунта две олимпиады спустя после меня.

Несмотря на то что статуя Рексибия была поставлена позже, выглядела она куда менее сохранившейся. Однако художники сумели каким-то образом передать в дереве мощь и силу двух борцов, которые молча и снисходительно взирали на проходящих мимо простых смертных.

– А что это такое? – Гектор ткнул пальцем в столб. – Почему этот столб укрыт навесом?

– Это столб Эномая. Ты о нём слышал?

– Нет. Кто это?

Откуда-то сбоку раздался смешок, и Гектор подпрыгнул от неожиданности. Он почти забыл, что вокруг находились люди.

– Эномай был царём Писы, которая когда-то давно владела Олимпией. Это – столб от его дома, – голос принадлежал тощему, но жилистому мальчишке на год старше Гектора. Его тёмное от загара тело покрывали шрамы и рубцы, в том числе довольно свежие, недавно бритую голову едва прикрывал жёсткий ёжик чёрных волос. Он был босиком, на плечах – ободранный плащ, немало повидавший на своём веку. Взгляд мальчишки, как и голос, казался одновременно вызывающим и насмешливым: – Вы сказали, это ваша статуя? Значит, вы – Праксидам, борец? – опять этот тон, но с намёком на едва заметный интерес. – В Спарте я часто видел победителей разных игр, но из других городов никого не знаю.

– В таком случае, раз уже тебе известно моё имя, представься, чтобы и я мог знать, с кем имею дело, – слова Праксидама тоже звучали чуть насмешливо, но мальчишка пропустил насмешку мимо ушей.

– Клеант из Спарты, – больше он не добавил ничего. Но и не ушёл, внимательно разглядывая бывшего борца.

– Если ты из Спарты, то должен знать об Эномае. Может, поделишься с Гектором?

Клеант нахмурился, потом покачал головой. Конечно, он знал историю этого царя, но, как и раньше, предпочитал слушать, а не рассказывать. Всегда можно услышать что-то новое, если его не выгонят. Он уже довольно много услышал от приехавших на игры зрителей о росте могущества Персидской державы, её войнах с соседями, о готовящемся походе персидского царя Дария на север Понта для борьбы с какими-то скифами или саками. Правда, кто они такие, Клеант толком не знал, но все надеялись, что Дарий найдёт среди них свою гибель. Услышал он и о недовольстве, которое усиливалось в городах Ионии, а также о событиях в Афинах, где несколько лет назад умер тиран Писистрат, и теперь правили его сыновья Гиппий и Гиппарх. Много было разговоров и о других частях Эллады, помимо Пелопоннеса. Об этом не говорили на уроках в школах Спарты – ученику из Лакедемона незачем знать такие вещи, вполне хватало истории громких побед собственного государства и его союзников. Клеант сам себе не мог толком объяснить, зачем собирает эти сведения.

– Эномай действительно был царём Писы. У него была дочь Гипподамия, слава о красоте которой шла по всей Элладе. К ней сватались многие богатые и знатные женихи, пленённые прекрасным обликом девушки. Но царь не спешил выдавать дочь замуж из-за пророчества. Ему была предсказана смерть от руки будущего зятя. Эномай испугался, и вот что он придумал. Он объявил всем, что выдаст дочь лишь за того, кто обойдёт его в состязании колесниц. Но царь поставил условие: проигравший гонку должен умереть. Эномай был уверен, что нет никого, кто мог бы его превзойти, поскольку ему не было равных в умении управлять лошадьми, а его кони были самыми лучшими. Многие пытались соревноваться с Эномаем, потому что красота и добрый нрав Гипподамии лишали мужчин разума. Женихи пытались вновь и вновь, и росло количество жертв, которые Эномай приносил в угоду своему страху. Однажды в Элиду из-за моря приплыл некий Пелопс. Он услышал о Гипподамии и захотел на ней жениться. Но Пелопс понимал, что шансов уцелеть у него нет, а умирать ему не хотелось. Он решил пойти на хитрость: уговорил Миртила, возницу Эномая, не ставить чеки в оси колёс царской колесницы. Миртил согласился за определённую плату, и всё вышло так, как хотел Пелопс. Колёса соскочили с осей, а поскольку Эномай на своих быстрых конях мчался как ветер, то он ударился о землю с такой силой, что разбился насмерть. Пелопс женился на Гипподамии и стал царём Писы, а полуостров, на котором мы находимся, назвали его именем – Пелопоннес.

– А что Пелопс пообещал Миртилу? – с любопытством спросил Гектор. – Почему тот согласился ему помочь?

– Разве это имеет значение? – презрительно бросил Клеант. – Предательство есть предательство. Пелопс – трус. Настоящий мужчина не станет сражаться обманом.

– Но ведь Эномай тоже был несправедлив. Он побеждал тех, кто был не таким умелым, как он, и не имел таких коней, – возразил Гектор.

– Это не его проблема. Их никто не заставлял.

– Тебе нравится Эномай?

– Нет. Он ещё более жалкий трус.

– Тогда зачем ты его защищаешь?

– Не его. Я за честный бой. И я не люблю предателей.

– Как будто я люблю, – обиделся Гектор. – Но разве у Пелопса был выбор? Как бы ты поступил?

Клеант насупился:

– Я бы не стал умирать ради женщины, – высокомерно заявил он. – Но если бы решил участвовать в этом деле, то нашёл бы способ.

Гектор едва не засмеялся, но тут молчавший до сих пор Праксидам счёл нужным вмешаться:

– Дело не в том, как бы ты поступил, а в том, как не поступил бы. Есть вещи, сделав которые, ты обречёшь себя на гибель. Может быть, не в прямом смысле, но всё же гибель. Потому что предательство или другой бесчестный поступок, вроде жестоких игр Эномая, влечёт за собой возмездие богов. Поэтому Эномай погиб от руки своего слуги, и его дом был разрушен молнией. Этот столб – всё, что от него осталось. Миртил вместо награды тоже получил смерть. То ли он хотел полцарства, то ли ещё что, но Пелопс не захотел платить и сбросил соучастника со скалы в море. Миртил перед смертью проклял род Пелопса, и с тех пор не было потомкам Пелопса удачи, их преследовал злой рок. Одна подлость повела за собой другую, и так далее. Ну что, Гектор, захотел бы ты такой судьбы, выбрал бы путь Пелопса?

– Нет, – мальчик был серьёзен. – Но как же быть?

– В данном случае можно отступить, можно учиться тому, в чём ты слаб, можно собрать армию и победить врага или заставить врага принять свои условия. А можно украсть невесту и бежать. Только вы можете решить, как поступать. Рано или поздно вам придётся делать тяжёлый выбор и отвечать за него тоже придётся вам или вашим близким.

– А если выбора нет? – резко спросил Клеант.

– Выбор есть всегда, но не всегда хватает смелости ему следовать или ума его увидеть.

Солнце опускалось всё ниже, и Гектор с сожалением понял, что путешествие по Олимпии закончено. Клеант, казалось, не обращал внимания на поблекшие краски, словно умел видеть в темноте. Тем временем Праксидам повёл Гектора к выходу, миновав по пути дикую маслину Геракла. Клеант следовал за ними, хотя его независимый вид не давал заподозрить, что ему нравится нынешняя компания.

Выйдя за ограду, старый эгинец повернул налево и, зайдя за угол, направился вдоль стены Альтиса на восток, к ещё одному зданию между оградой и Алфеем. У южной стены здания была установлена статуя Зевса.

– Это булевтерий, здание, где заседает буле – олимпийский совет. Завтра именно сюда в конце придут спортсмены и судьи, а члены совета – гиеромаи – будут принимать их клятвы. Спортсмены поклянутся у статуи Зевса Горкия, Хранителя клятв, соблюдать все правила игр, а судьи – честно судить. На этом завтра обряды закончатся. Теперь идём, пора поесть.

И действительно, в животе Гектора немедленно заурчало, и он уже без сожалений пошёл к палатке, где ждал отец. Клеант хотел улизнуть, не желая навязываться, но Праксидам не позволил, потянув за собой. Юный спартанец решил, что глупо отказываться, раз уж подвернулась возможность перекусить, и без сопротивления, которого вполне можно было ожидать от столь независимого молодого человека, побрёл за стариком.

Даже привычная солёная рыба и лепёшки казались необычными в новой обстановке. Тени мелькали тут и там, и шелест травы от пробегающих мимо людей не заглушался уже дневным многоголосьем – лишь время от времени кое-где слышались взрывы смеха, возгласы, приветствия, песни. Умиротворение, наполненное жизнью, – пожалуй, именно так можно было описать атмосферу этого земного уголка на стыке Алфея и Кладея.

Гектор наслаждался теплом огня и компанией, в которой находился. Клеант сидел тут же: его словно притягивало к этим открытым людям, так непохожим на прежних знакомых. Он и Праксидам весь вечер о чём-то говорили, из-за чего Гектор чувствовал себя немного отвергнутым. К ним присоединились ещё три человека: один – юноша лет двадцати с едва пробивавшейся бородой, которую он явно холил и лелеял, а двое других были братьями и, как оказалось, знали немало занимательных историй.