Михаил Васильев - Орден

• Название: Орден
• Автор: Михаил Васильев
• Жанр: Детектив

О русских, которые вспомнили, что они великий и богатый народ. Герой произведения видит, что вокруг происходит что-то странное: на помойках пачками валяются деньги, за обиженных вдруг кто-то заступается. За него заступаются тоже. И вскоре узнает, что произошло.

---

– И ты теперь гуляешь по городу? – спросил сосед. В голосе карлика теперь слышалось откровенное презрение.

– Гуляю, – неохотно признался Лев. – У тещи сердце, померла. Даже на похоронах ее не был, ищут меня. Жена живет на даче и не хочет меня видеть.

Стало поздно. Из этого «Волгаря» постепенно выгоняли всех. Псевдокуклачев, собираясь выходить, набивал маленькую трубку раскрошенной «Примой».

Наконец, выгнали окончательно. Человек в разбитых очках стоял у дверей пивной, бессмысленно глядя в землю. По лестнице снизу поднялся бывший сосед по пивной скамье. Остановился, закурил трубку.

– Тебя как звать? – спросил неожиданно.

– Левка.

– Лев, значит. А меня чаще Эдуардычем зовут.

Помолчал. Было слышно, как потрескивает табак в его трубке.

– А где ты ночью теперь? – спросил опять.

– В театре ночую. Только сегодня не пускают. Допоздна подготовка сцены будет идти.

– Ну что ж, можешь переночевать у меня, – не сразу, подумав, предложил этот Эдуардыч. – Дорога крайностей ведет во дворец мудрости. Я тут сторожем рядом служу, вон в той детской музыкальной школе. Вернее, даже не там, а в некой конторе. Она снимает один угол у школы.

Лев двинулся вслед за сторожем Эдуардычем.

«Ночевать в жилье у карликов! Принимать от них помощь! Но это все же лучше, чем в кошачьем домике».

В одном дворе построили убежище для уличных кошек, большой ящик на сваях. Там и пришлось провести прошлую ночь. Оказалось, что совсем холодно, хоть кошки и грели немного.

У мусорных баков стоял пьяный бомж.

– Эй, выпейте по сто грамм, – предложил он, протягивая бутылку «Абсолюта».

Эдуардыч остановился, глядя на пачки денег, валяющиеся на грязном асфальте. Лев прошел стороной. Только он мог увидеть в наступившей темноте другого бомжа, ушедшего далеко вперед и прижимающего к груди деньги. Этот шатался, роняя пачки. Те падали и оставались лежать сзади, как лепешки за коровой.

Где-то вдалеке раздался жуткий и острый, будто поросячий, женский визг и чей-то смех. Эдуардыч двинулся вперед.

– И чего вы выпить не хотите? – донесся сзади обиженный голос бомжа.

В конторе Эдуардыча неуютно пахло канцелярией.

«Где только я теперь не бываю», – подумал Лев.

Эдуардыч снял шапку и сразу постарел. Оказался седым и лысым.

– Подожди, мне надо позвонить, – сказал он и исчез.

В углу стояло единственное здесь украшение, древний граммофон в деревянном ящике. Повсюду висели плакаты, как раньше, при прежнем режиме. Только не на красном кумаче, а на синенькой ткани.

«Никогда не протягивай руку ближнему. Останешься без руки»: прочел Лев самый большой.

Увидел в зеркале перед собой человека с рано появившимися следами пороков на лице. Красноватыми жилками и еще детским почти подбородком. С жидкими, но по-артистически длинными волосами. Он снял и выбросил в ведро для мусора свои очки.

Потом сел за стол. На нем почему-то лежала целая пачка меню разных ресторанов. Странное увлечение карлика. Еще газета, «Чебоксарские страсти».

«За оврагом на улице Кустарной видели бешеную собаку. С пеной изо рта…»

Вошел Эдуардыч. Вспыхнул свет.

– Ты как будто в темноте читаешь, – спросил тот. – Будто видишь.

– Вижу, – ответил Лев. – И еще я бывший дальтоник. Меня от дальтонизма вылечили – это единственный случай в мире. Но мне по-новому, по-вашему не понравилось. Просил врачей обратно дальтонизм вернуть, но они не хотят. Не умеем, говорят.

В чайнике шуршала накипь. Бессмысленные звуки, ненужные подробности жизни. На столе лежали инструменты и мелкие металлические детали вперемешку с коробочками лекарств.

Лев ткнул вилкой в сардельку с хвастливой надписью «Мясная». Медленно мастерил бутерброд. Ощущение страха и стыда. Вместе невыносимая смесь.

Они ели молча. Только трещала над головами старая люминесцентная лампа.

– Ты думаешь, мне так легко погибнуть, как кусок мяса, от боли, на радость врагам, – неожиданно заговорил Лев. – Вот так тоскливо сдохнуть! А что я могу? Умереть бы, но умереть хоть со стволом в руке. Не жалкой смертью! И может даже кого-то из врагов успеть замочить! Ты не понимаешь, где тебе понять!

– Все получается, когда не боишься, – помолчав, возразил Эдуардыч. – Страх парализует… Так всех нас в трусов превращает мысль. И вянет, как цветок, решимость наша в бессилье умственного тупика, – процитировал он.

– Пушкин? – спросил Лев.

– Нет. Шекспир, Вильям Потрясающий Копьем. Гамлет.

Лев с неприязнью смотрел на коротенькую рубашку Эдуардыча с пестрыми рисунками. Какими-то пальмами, кусками морского берега. Вряд ли этот Эдуардыч знал, что когда-то, в шестидесятые годы он выглядел бы дико модным. И рубашка его тогда называлась «гавайка»

– Этот Гамлет у нас в театре шел. Я тогда в Цехе твердых декораций работал и там для этого Гамлета череп из гипса делал, – пробормотал Лев.

– А на свете всякое бывает, – добавил к своим словам Эдуардыч. – Злодеи иногда ни с того ни с сего помирают: тонут, захлебываются блевотиной, кидаются в бурные воды с моста. Случаются случайности.

Потом Лев сидел, положив голову на стол и пытался заснуть. Внутри горько, словно он наелся перца, да еще эти идиотские советы карлика. Засыпая, Лев ощущал будто сердце пилят и пилят тупым ножом.

Утром он встал неимоверно рано. Стараясь не разбудить сторожа, вышел из школы. Светло и пусто. Шел непонятно куда, кажется, к дому. Вроде бы некуда больше идти. Осторожно проходил через свой двор. Обнаружилось, что окно в его комнате распахнуто. А вот в другом окне кто-то мелькнул, высунулась голова соседа, актера Генки Привольного.

– Заходи, – крикнул тот. – Враг бежал.

Его голос сейчас звучал неестественно громко.

Лев вдруг заметил большое пятно крови, отчетливо видимое посреди асфальтовой площадки перед домом. И на двери подъезда тоже кровь.

Привольный встретил его в коридоре. Как всякий пьющий, он всегда вставал очень рано, а сегодня, может, и не ложился. В такую рань оказался бодр и весел.

– Ты уже успел принять? – встретил его Лев.

– А наливают! Сколько дней бандиты наливали здесь на кухне, те, что тебя поджидали. Все русские, – ответил он на вопрос Льва. – Кавказские не такие щедрые. А сегодня ночью пришли тебе на помощь, помогли тебе какие-то неуловимые мстители. Или тимуровцы. Существовали такие в древности, ты молодой, не знаешь.

Дверь с вырванным замком в его комнату распахнута. Под ногами захрустели осколки. Оказалось, все здесь раскидано, разбито и изуродовано. Разрезанный матрац и диван с вырванными внутренностями. Опрокинутая мебель, затоптанное белье. Разбитые телевизор, музыкальный центр и компьютер одной кучей в углу. Даже чайник растоптан. И на стенах вмятины и следы ног.

«Надо просто все выбросить. Все, что здесь есть, даже еще целое».

Привольный шел следом и охотно рассказывал:

– Тимуровцы эти сначала на улице шумели, – говорил он. – Ругали бандюганов, этих на кухне. Вызывали на честный поединок. Но здесь только матерились. Но вот вышел под окна кто-то и закричал вдруг: «Я не разделяю ваши ценности, ваша позиция не верна по сути! Пусть вас не смущает мой вид, не обращайте внимания на мой внешний облик! И под грязным ватником может биться благородное сердце!»

Тоненьким голосом. Как наш засракуль Соломон Рубинчик во «Сне в летнюю ночь» в роли Основы. После этого здесь как взвились, как сорвались. Выскочили на улицу с геройским матом. И тут как ударили по ним из автоматов! Как вмочили! Такой грохот! И все бандитствующие с нашей кухни разбежались в разные стороны. Счастливые сейчас, наверное, что живы остались. Видать, какая-то другая банда стреляла. Конкурирующая.

Лев стоял, глядя на свою дорогущую швейную машину, кажется, сломанную совсем.

– Ну, а тех, кто стрелял, ты видел?

– А видел. Зашли сюда, в масках! Тут один самый пьяный оставался, на кухне спал. Вовремя очнулся и в окно выпрыгнул. Правда, здесь не очень высоко. И потом эти в масках ничего на этой кухне не выпили. Хоть там и стояло!

Лето наступало жаркое. В своей пустой теперь комнате Лев спал возле открытого окна.

Футбольная команда южной республики давно уехала, но ее болельщики почему-то остались здесь. Им тут как будто понравилось, особенно они оживлялись ночью. Местные уже прозвали их ночными джигитами. Про них ходили разные слухи. Особенно, те полюбили преследовать женщин, но, как говорили, в милиции заявления на них не принимали. Заявительниц гнали сразу. По ночам городом будто овладевала нечистая сила.

И Лев ночами возле своего окна слышал далекие и почти знакомые уже визгливые голоса ночных джигитов. Звучавшие все чаще и увереннее.

«Я портной, – думал он. – Я слушатель. Меня ничего не касается».

Сейчас он лежал в своей кровати. Неясно, во сне или наяву слышал непонятный разговор. Не на русском языке, а может, не на человеческом, вообще. А вот голоса стали отчетливее. Послышался радостный смех кого-то, нескольких счастливых, довольных собой людей.