Дмитрий Бутурлин - История Смутного времени в России в начале XVII века

• Название: История Смутного времени в России в начале XVII века
• Автор: Дмитрий Бутурлин
• Жанр: Литература 19 века
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9950-0314-4

Книга в трёх частях, написанная Д. П. Бутурлиным, военно-историческим писателем, участником Отечественной войны 1812 года, с 1842 года директором Императорской публичной библиотеки, с 1848 года председатель Особого комитета для надзора за печатью, не потеряла своего значения до наших дней. Обладая умением разбираться в историческом материале, автор на основании редких и ценных архивных источников, написал труд, посвященный одному из самых драматических этапов истории России – Смутному времени в России с 1584 по 1610 год. В приложениях к каждой части содержатся документы эпохи: план осады Троице-Сергиева монастыря в 1608–1610 гг., дневник осады Смоленска польским королём Сигизмундом III в 1609, 1610 и 1611 годах, а также грамоты, наказы, записи, письма, договоры, написанные от имени царевича Дмитрия Ивановича, царя Василия Ивановича, царицы Марфы Федоровны, патриарха Иовы, гетмана Петра Сапеги, шведского генерала Якова и других исторических лиц. Издание предназначено для специалистов-историков и читателей, интересующихся отечественной историей.

---

Между тем Мстиславский с товарищами сильно приступал к Калуге. Не только стенобитные орудия и мортиры громили город, но Мстиславский приказал еще подводить к острогу огромный деревянный примет в намерении зажечь оный, так, чтобы вместе с приметом сгорел и острог76. Но Болотников бодрствовал. Он сделал жестокую вылазку со всеми имеющимися при нем людьми и сам сжег примет прежде, нежели успели его довести до острога.

Вскоре после того царские воеводы известились, что из Путивля идет войско на помощь Калуге. В самом деле, старанием князя Шаховского отважнейшие из северских удальцов собрались на выручку Болотникова под предводительством князя Василия Мосальского. Замечательно, что, хотя восставшая чернь в особенности являлась грозной для высших сословий, она охотно подчинялась именитым людям и находила честолюбцев, готовых из личных видов жертвовать пользами своих собратий. Мосальский сперва двинулся на выручку Венева и под сим городом разбил осаждающего оный князя Хилкова, который ушел в Каширу77. Совершив подвиг сей, Мосальский обратился на Калугу, следуя по Белевской дороге78. Мстиславский выслал к нему навстречу сильный отряд под начальством боярина Ивана Никитича Романова. Обе стороны сошлись на речке Вырке. Упорное сражение продолжалось целые сутки и кончилось поражением бунтовщиков. Сам Мосальский был убит. Остервенение северян было так велико, что многие из них даже побежденные не сдавались и не бежали, а поджигали под собой пороховые бочонки и летели на воздух. Романов возвратился под Калугу с победой и получил золотой в награждение от царя79. Но твердость защитников Калуги не колебалась.

Чрезвычайное упорство бунтовщиков убедило, наконец, царя, что надежда его на близкое окончание междоусобия была неосновательна и что без новых усилий не управиться ему с отчаянными злодеями. Готовясь к оным, он старался всеми возможными мерами укрепить власть свою, ослабленную разномыслием подданных. Для сего казалось ему нужным явить себя в глазах русского народа настоящим преемником законного престола Годуновых. Справедливо уверенный в содействии духовенства, он склонил его торжественно огласить, что церковь, несмотря на преступления, коими Борис очистил себе путь к престолу, признает неоспоримым право его на оный, освященное народным избранием, и что нарушение присяги, данной ему и сыну его, отягчает целую Россию грехом, требующим разрешения духовной власти. Дабы придать более важности замышляемому действию, положили вызвать в столицу прежнего патриарха Иова. Знаменитый слепец прибыл из Старицы в Москву четырнадцатого февраля 1607 года. Несколько дней проведено еще в совещаниях. Наконец, двадцатого февраля, в восемь часов утра, по приглашению патриарха Гермогена гости и торговые и черные люди собрались в Успенском соборе. Те, кои не поместились в самом храме, стали около оного. Все с умилением смотрели на Иова, смиренно стоявшего возле патриаршего места, занятого Гермогеном. По совершении молебствия, отправленного Гермогеном, гости и торговые люди поднесли Иову от имени всего народа челобитную, в коей, принося покаяние в нарушении данной Годунову клятве и в выдаче законного царя Феодора Борисовича с семейством его в руки несчестивого самозванца, просили отпустить всем прегрешения сии и испросить на все государство благословение Всевышнего. Архидьякон читал челобитную сию на амвоне, после чего ему же велено было прочесть прощальную грамоту, писанную от имени обоих патриархов, прощающих и разрешающих клятвопреступление россиян в сей век и в будущий80. По окончании чтения тронутые слушатели бросались к стопам Иова, испрашивая его благословения. Почтенный старец, увещевая их, говорил им: «Чада духовные! В сих клятвах и крестного целования преступлении, надеясь на щедроты Божия, прощаем вас и разрешаем соборне, да приимите благословение Господне на глазах ваших; впредь же молю вас, да не покуситеся таковая творити, еже крестное целование в чем преступати; велика бо сия заповедь, еже целовав честный и животворящий крест, на нем же Владыко наш Христос Бог волею сраспинался, хотя нас избавити от мучительства диаволя; и вы, клявся и целовав тот же животворящий крест непоодинова, да впали в преступление». Все обещали на будущее время с верностью соблюдать данную присягу. Иов, по совершении духовного подвига, от коего ожидали теснейшего союза между государем и народом, возвратился в Старицу, где скоро потом скончался81.

Впрочем, долговременная опытность царя Василия указывала ему, что действие живейшего нравственного побуждения скоро остывает в сердцах человеческих, когда не согласуется с вещественными выгодами лиц, и что только доставление такого рода выгод в смутные времена укрепляет преданность в сподвижниках. В сем убеждении он рассудил, что благоразумие требовало от него заботиться об удовлетворении нужд помещиков, составляющих надежнейшую опору колеблющейся державы его, и что, хотя бы сие клонилось к явному вреду и огорчению крепостных людей их, ему нечего было жалеть о сих злейших противниках его власти. Главнейшей же нуждой помещиков было в то время упрочение их крепостного права над холопами и крестьянами. Царь, желая угодить им, но не смея действовать один, в особенности когда дело шло о столь важном предмете, созвал высшее духовенство и вельмож и рассуждал с ними, что, хотя запрещение перехода крестьян можно почитать началом отечественных бедствий, но что оные усугублялись еще допущенными царем Борисом частными изъятиями от сего запрещения, ибо, навлекая некоторую сомнительность на права помещиков и обязанности крестьян, изъятия сии пуще прежнего потрясали общее спокойствие; что в сих обстоятельствах для восстановления желаемого порядка непременно должно было или вовсе запретить переход, или по-прежнему объявить оный совершенно свободным, но что в последнем случае помещики, лишаясь крепостного права после пятнадцатилетнего законного пользования оным, потерпят важное расстройство в своем быту, в негодовании своем откажутся от службы, и тогда беззащитное правительство не будет иметь никакой возможности противостоять ополчавшимся на него врагам, а государство неминуемо подпадет под власть злодейских врагов общественного порядка; что, следственно, оказывалась необходимость в принятии строгих мер к конечному утверждению крепостного права помещиков. По сим уважениям с общего согласия издали соборную грамоту, коей отменялись изъятия от запрещения перехода и предписывалось по-прежнему всем крестьянам оставаться за теми владельцами, за коими они были положены по переписным книгам 1593 года. К прекращению побегов подговорщиков подвергали торговой казни и штрафам, кои налагались также и на приемщиков. Кроме того, прежняя пятилетняя давность на отыскание беглых была продолжена до пятнадцати лет. Сильно обуздывая таким образом бродяжничество, новый закон заботился также и об ограждении непорочности нравов от злоупотребления помещичьей власти. Установлялось, что, если господин не дозволит вступить в брак рабам своим, мужчинам после двадцати лет, а девкам после восемнадцати и вдовам более двух лет после смерти мужей их, то таким крепостным не только предоставлять свободу, но даже который из них и сбежит, унося что с собой, то и тут суда не давать на них господину их82.

Между тем военные действия продолжались безуспешно для царских войск, несмотря на некоторые частные удачи. Так, например, выступивший из Каширы князь Хилков осадил бунтовщиков, засевших в Серебряных Прудах в остроге83. Когда же прибыли также под Серебряные Пруды шедшие из мордовской земли Пушкин и Ададуров и соединились с Хилковым, то царские воеводы сильно подступили под острог. Бой продолжался целый день: бунтовщики, ожидавшие скорой помощи, защищались храбро и только около полуночи, видя свое изнеможение, сдали острог. В следующий день показался отряд, шедший из Украйны на выручку их, под начальством князя Ивана Даниловича Мосальского да литвина Ивана Сторовского, но мятежники, встреченные царским войском в шести верстах от Серебряных Прудов, потерпели сильное поражение и потеряли много убитыми и пленными; в числе сих последних находились и сами начальники князь Мосальский и Сторовский. Несколько времени спустя Хилков, Пушкин и Ададуров учинили несчастный поиск на Дедилово. Засевшие там бунтовщики не только отразили их, но даже совершенно разбили. Ададуров был убит, и множество царских воинов потонуло в реке Шате. Побежденные бежали до самой Каширы.

Болотников продолжал отчаянно оборонять Калугу и беспрестанными вылазками сильно тревожил осаждающих. Царь, видя в нем животворную душу мятежа, покусился на дело гнусное. Московский лекарь Фидлер, уроженец кенигсбергский, предложил свои услуги по отравлению Болотникова84, но, так как ему не верили, как известному хвастуну и обманщику, то он дал на себя следующую клятву: «Во имя Пресвятой Троицы, во имя Предвечного Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого, я, Фридрих Фидлер, даю сию клятву в том, что хочу погубить ядом врага царю Василию Ивановичу и всему царству Русскому, Ивана Болотникова; если же не исполню и обману моего государя, да лишит меня Господь навсегда участия в небесном блаженстве; да отринет меня навеки от Своего милосердия единородный Сын Божий Иисус Христос, кровь Свою за нас пролиявший; да не будет подкреплять душу мою сила Св. Духа; да покинут меня все ангелы, христиан охраняющие. Пусть обратятся во вред мне стихии мира сего, созданные на пользу человека; пусть земля поглотит меня живого; да будут земные произрастания мне отравой, а не пищей; да овладеет телом и душой моей дьявол. Если даже духовный отец разрешит меня от клятвы, которую исполнить я раздумал бы, да будет таковое разрешение недействительно. Но нет! Я сдержу свое слово и сим ядом погублю Ивана Болотникова, уповая на Божью помощь и святое Евангелие». Василий, сей страшно нечестивой присягой убежденный в искренности намерения Фидлера, приказал дать ему коня и сто талеров и обещал ему, если он сдержит слово свое, сто душ крестьян и триста талеров ежегодного оклада. Но Фидлер, по прибытии своем в Калугу, открыл все Болотникову и вручил ему самый яд. Таким образом царь, без всякой пользы, обесславил себя действием постыдным.