Сергей Магомет - Сильные впечатления

• Название: Сильные впечатления
• Автор: Сергей Магомет
• Жанр: Современные любовные романы

Сквозь дым отечества, сиреневый туман и Иерихонские трубы. Суровый любовный прямоугольник. Национально-гендерный романс. Читать сидя.

---

А обстоятельства были таковы, что прошло вот уже три года с тех пор, как Маша произвела ребенка, который оказался задушен пуповиной, обвившейся у него вокруг шеи. И до сих пор Маша не могла об этом говорить… Как объяснить, что с самого начала все происходящее с ней было одним ужасным недоразумением. Она оказалась в ловушке с того момента, как ее пронзила Эдикова сперма.

– Я разошлась с мужем. С тех пор не встречала мужчину, от которого бы мне захотелось иметь ребенка.

Такова была самая простая интерпретация.

– А когда были замужем, разве вам не хотелось иметь его от мужа?

– Нет, никогда. С первого дня я знала, что наш брак это ошибка, – ответила Маша и немедленно задала встречный вопрос:

– А у вас есть дети?

– Нет.

Но она не успела перехватить инициативу, поскольку он тут же поинтересовался:

– А с родителями вы, похоже, не часто видитесь?

– Насколько это возможно, – с усмешкой ответила она. – Не могу сказать, что у меня было счастливое детство. Вот я и стараюсь держаться от них подальше… Но у меня есть сестра, и, как только я возвращаюсь из поездки, мы обязательно встречаемся.

– Простите, если напомнил о неприятном, – извинился полковник и, достав из нагрудного кармана маленькую черную трубку, быстро набил ее табаком и закурил. То, с каким изяществом он это проделал, восхитило Машу. – Но я вижу, – продолжал он, – что, несмотря на все неприятности, вы стараетесь не терять чувства юмора.

Она не могла не заметить, сколько нежности было в этот момент в его взгляде.

– А я помню, когда впервые вас увидела, – вдруг призналась она.

Он удивленно вскинул брови.

– Неужели? И вы так долго… – Он умолк и вздохнул.

– Это случилось через месяц после начала конфликта. Мы пытались снять материал в зоне боевых действий.

– Ваша группа пыталась взять интервью у командующего армией или у начальника штаба, – подхватил полковник, качая головой.

– Но нам так и не дали, – напомнила Маша.

– А вот если бы вы тогда удостоили меня своим вниманием, то я, может быть, вам в этом помог.

– В следующий раз я обязательно это учту.

Она почти смирилась со своей зависимостью от него и уже потеряла контроль над происходящим. В данной стадии возбуждения благоразумие есть нечто противоестественное.

– В тот первый день, когда я вас увидел в Минеральных Водах, вы вся были сплошная целеустремленность, – вкрадчиво продолжал Волк. – Люди смотрели на вас с изумлением. Женщинажурналист на войне, среди военных, – само по себе сенсация. В этом было чтото вопиюще несуразное.

– Я и сама чувствовала себя не в своей тарелке. Я даже засомневалась, а не зря ли я вообще сюда приехала. Хотя поначалу всегда так бывает.

Маша взглянула на него и увидела, что он сделался чрезвычайно серьезен.

– Вы были такая энергичная, решительная, а мне хотелось както защитить, оберечь вас… – Он помолчал. – Наверное, я говорю глупости, да? Я смешон?

Маша поспешно кивнула, однако про себя подумала совершенно обратное. Она и не предполагала, что в ней дремлет такая откровенная самка.

Между тем полковник протянул ей руку, приглашая подойти к распахнутой балконной двери.

– Солнце садится, – сказал он.

Маша решила подняться, хотя ощущала ужасную усталость и не была уверена, что в состоянии сделать эти несколько шагов до балкона. Пока она собиралась с силами, полковник вдруг сказал:

– Если ты встанешь, я тебя поцелую. А если я тебя поцелую, то мы займемся любовью. А если это случится, я не позволю тебе уехать в Москву…

Маша лихорадочно просчитывала в уме варианты. Как бы там ни было и что бы она ни говорила, день рождения она всетаки намеревалась провести в кругу семьи. Приближение собственного двадцатипятилетия, как это не удивительно, возбуждало в ней священный трепет и ни на чем не основанное благоговение. Видимо, даже трафаретный, сусальный образ дня рождения оказывал подсознательное воздействие, и, душевно размягчаясь, Маша не могла противиться его обманному очарованию. Уже не такой глупой и фальшивой казалась ей душещипательная традиция, когда вдруг обнаруживается эта странная потребность снова почувствовать себя маленькой девочкой и со слезами умиления обняться со своими близкими, собравшимися, чтобы обменяться признаниями взаимной любви и трогательными воспоминаниями о давно минувших днях… Очередная командировка на Кавказ подходила к концу, нужно было лететь в Москву, а стало быть, не оставалось ничего другого, как порадовать родителей своим появлением.

Однако окончательного решения Маша еще не приняла. Напротив, в ее воображении уже сложился текст телеграммы, которую она могла бы отстучать родственникам:

МАМОЧКА ПАПОЧКА ТЧК ТАК ХОТЕЛОСЬ БЫТЬ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ С ВАМИ И КАТЕЙ ТЧК СОЖАЛЕНИЮ НЕКИЙ ПОЛКОВНИК ВОЛК СТРОГИЙ ОФИЦЕР НЕ ТО ФСБ НЕ ТО КОНТРРАЗВЕДКА НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК ЗАПРЕТИЛ МНЕ ПОКИДАТЬ КАВКАЗ ТЧК ВЫЛЕЧУ НЕМЕДЛЕННО ПОСЛЕ ОСМОТРА МЕСТНЫХ ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТЕЙ ТЧК ЦЕЛУЮ ВАША ЛЮБЯЩАЯ ДОЧЬ

Тут полковник и впрямь поцеловал Машу. Потом еще раз. Потом уложил на кровать. Что, собственно, и требовалось доказать.

– Я хочу тебя, – шепнул он так тихо, словно это была военная тайна. – Я захотел тебя в тот самый миг, как впервые увидел…

Энергичным движением руки он смахнул с кровати подушки. Узкая гостиничная коечка и без того слишком мала. Единственное освещение в комнате – рьянокрасный кавказский закат. Маша вспоминала, каким она видела полковника, встречая его в Минеральных Водах, Моздоке и Грозном. Вспоминала, каким он был сегодня на военном аэродроме. Это похоже на сон. Она знала, откуда это: волк, несущий царевну через дремучие леса.

Он крепко обнимал ее. Они лежали на узкой кровати, и он прижимался к ней всем телом.

– Похоже, за последние недели я немного растолстела, – смущенно сказала Маша. – Наверное, это нервы. Женщины, когда нервничают, толстеют…

Ей казалось, что нужно чтото говорить. Но он ничего не ответил. Только крепче прижал ее к себе, как бы пытаясь унять ее дрожь. Между тем она чувствовала, что у нее началась настоящая любовная лихорадка. Словно предчувствуя эту изумительную напасть, Маша и старалась избегать его все это время. Она знала, что нечто подобное со ней непременно приключится, и этого уже нельзя будет ни скрыть, ни превозмочь.

– Тогда в Минеральных Водах я сразу влюбился в тебя, – прошептал он.

Все любовные признания на свете абсолютно идентичны.

Она коснулась кончиками пальцев его губ, его лица. Он был небрит, но, в данном случае, это можно было рассматривать как свидетельство в его пользу. Щетина указывала на совершенную непреднамеренность его действий. По крайней мере, он не только заранее не праздновал победу в ее постели, но даже не предполагал оказаться в ней. Во всяком случае, сегодня…

Он убрал ее руку со своих губ, чтобы снова и снова целовать ее.

– Можно мне… – спросил он.

Господи боже милостивый, он еще спрашивает ее разрешения!

– Волк, пожалуйста… – прошептала она.

Интересно, что сказала бы на все это Рита, если бы Маша рассказала ей о том, как один мужчина влюбился в нее с первого взгляда прямо посреди кавказской войны под лязг гусениц и грохот пулеметов. Наверное, просто не поверила бы. Правду сказать, Маша и сама не понимала, почему так легко отдается судьбе.

Сначала волк исследовал языком каждую пядь ее тела. Маша даже не сопротивлялась. Попав в его объятия, она закрыла глаза, закусила губу и застонала. Всякое бывало в постели. Случалось, ею откровенно пользовались, случалось, она. Но никогда и никто еще ею не обладал. Никогда этого не было… до настоящего момента. Иначе она не могла этого сформулировать. Десять тонн клубники. Дас ист фантастишь! Умри Денис, лучше не напишешь. Эстетствующая часть ее души могла морщиться от презрения, – но, в конце концов, разве не о том мечтает женщина – домохозяйка, писательница—феминистка, тележурналистка? Прочь комплексы! Мы свободны, подруги!

Он оторвался от нее только для того, чтобы прикрыть балкон: вечерняя тишина снаружи слишком нескромна и мешает обоим. Потом он опустился перед ней на колени, и все началось вновь – до тех пор, пока у нее не помутился рассудок и не ушли все мысли. Но на этот раз он уже знал, как именно нужно ее ласкать и целовать. Но он трогательно ловил ее взгляд, словно желал удостовериться, что всецело ею обладает. Да Господи Боже ты мой – и не сомневайся!

Волк был превосходен еще до того, как вошел в Машу. А уж когда вошел… Это был самый совершенный и изощренный любовник, какого она только знала в жизни. Такого она, наивная, искала с тех пор, как познала близость с мужчиной, ей—Богу.

Маша была настолько поражена происходящим, что ее глаза сами по себе широко раскрылись и с любопытством воззрились на мужчину, которой оказался в ней еще до того, как был приведен в действие соответствующий анатомический орган. Славная штука жизнь. Когда же она спохватилась и закрыла глаза, он взял ее голову в свои нежные и сильные руки и прошептал: