Владимир Горбань - Как я стал кельтом

• Название: Как я стал кельтом
• Автор: Владимир Горбань
• Жанр: Русское современное

В своей повести Владимир Горбань ищет ответ на вопрос о том, как высочайший уровень жизни достигнут в относительно маленькой стране Ирландии, где нет огромных залежей природных ресурсов, где не проводились, как в России, индустриализация, коллективизация и культурная революция, не распахивалась целина, не строились на костях рабочих железные дороги и электростанции, не осваивалось в спешке космическое пространство… Получилось ли у автора ответить на вопрос? Об этом вы узнаете, прочитав повесть.

---

Но вечеру в редакции раздался нехороший телефонный звонок. Меня пригласили к трубке.

– Алло! Кто это? – спросил я вежливо.

– Кто, кто! Конь в пальто! – ответили мне. – Готовь деревянный бушлат, писатель!

И повесили трубку.

– Может вас проводить до дома? – любезно предложил заместитель главного редактора, мужчина мощный, в молодости увлекавшийся тяжелой атлетикой.

– Да нет, ни к чему это, – чуть было не обиделся я, – чай не красная же я девка!

– Ну – ну.

А жил я как раз напротив той злополучной поликлиники, в которой располагался злополучный «Орготрон». Осенью темнеет быстро. И я отправился домой с душевным трепетом в груди…

– Ты чего замолчал? – спрашивает Йонас. – Обиделся что ли на меня?

– Нет.

– А о чем задумался?

– Да так. Скоро напишу, тогда и почитаешь, о чем я задумался…

5. Символ веры

Клифы Мохер на берегу Атлантического океана в графстве Клэр – чудо природы, краса и гордость Изумрудного острова, место паломничества туристов со всего Земного шара, поражают своим величием даже весьма искушенного путешественника. Высота утесов, состоящих из сланца и песчаника более 120 метров. Зрелище захватывает дух. Душа уходит в пятки. А в 8 километрах от знаменитой башни О’Брайана Клифы и вовсе достигают гигантского размера – 214 метров над уровнем моря. Штормовой ветер над обрывами, швыряющий морскую сырость в лицо, мощные грозовые тучи реют над головой, огромные буйные волны грозных серых тонов с белесой пеной на гребнях далеко внизу поражают воображение мощью безмерной природной стихии и бренностью бытия. Здесь Океан и Земная твердь пребывают в вечном сражении друг с другом…

Люди научились создавать комфортную жизнь с теплом каминов и холодильниками, заполненными едой, водить автомобили в любую погоду, летать в космос, добывать атомную энергию, создали компьютеры и всемирную сеть Интернет. Человек, благодаря своему разуму и подобию божьему, могущественное существо. Но, глядя на Клифы Мохер, гуляя вдоль них по крутым и мокрым бетонным дорожкам, отделенным от стихии лишь невысоким забором и травяными лужайками, начинаешь непроизвольно в этом сомневаться. Бренность бытия…

– Ну и какие у тебя впечатления? – спрашивает Нина, мой друг и гид по Изумрудному острову. Она прекрасно знает эти места и искренне любит Ирландию.

А у меня нет подходящих слов. Не могу я сразу развернуто ответить на этот вопрос. Я не оратор, мне гораздо привычнее излагать свои мысли письменно. Да и то спустя некоторое время, когда грандиозные впечатления утрамбуются в голове и накатит вдохновение.

Мы мчим назад в Каван. Узкие опасные дороги с множеством крутых и непредсказуемых поворотов. В Ирландии нет перекрестков, и это тоже поражает меня, привыкшего к иной езде.

– На втором круге поверните налево, – подсказывает женским механическим голосом все знающий навигатор, – а теперь следуйте в направлении дороги еще два километра.

И мы следуем этим указаниям. И если, как говорится, язык до Киева доведет, но навигатор укажет скорейший путь даже к конкретному дому в любом городе Ирландии, что тоже меня поражает, привыкшего к иной езде в России, где порой вместо автомобильных дорог, лишь направления, а перекрестки заставлены крестами в память о погибших водителях и пассажирах. Я вдруг вспоминаю слова, сказанные мне четыре месяца назад, возле Ирландского посольства в Москве мужчиной в синей рубашке. И действительно не могу понять почему высочайший уровень жизни достигнут в стране, где нет огромных природных запасов нефти и газа, металлических руд и угля, алмазных россыпей и даже лесов, где даже небольшой пластиковый пакет с сырыми дровами для камина продается на автозаправках по цене килограмма мяса! Высочайший уровень жизни достигнут в стране, где не проводились индустриализация, коллективизация и культурная революция! В Ирландии не распахивали героически целину, не строили на костях рабочих железных дорог по комсомольским путевкам, не осваивали в спешке космическое пространство!» Почему в гигантской России, недра которой буквально напичканы разнообразными природными богатствами колоссальной несметной стоимости все совсем не так? Мне это удивительно и пока не понятно. И я пытаюсь сам себе ответить на этот вопрос. И не могу найти вразумительного ответа. Не могу понять этой тайны…

Начинает темнеть. Мимо мелькают заборы, за которыми на изумрудной траве мирно пасутся ирландские самодовольные коровы различных мастей и овцы с крупами, подкрашенными в красный цвет. Хотя и осень, но буйно цветет ослепительным желтым цветом терновник. И это цветение в осеннюю пору меня также крайне удивляет.

За поворотом на пригорке показалась небольшая придорожная церковь. Высокое серое здание в типично готическом стиле, растущее к небу. Рядом ухоженное кладбище с серыми и черными мраморными и гранитными надгробиями, увенчанными крестами. Удобная парковка. Таких католических храмов в Ирландии множество. Они расположены даже там, где нет поблизости больших населенных пунктов.

– Давай зайдем, – предлагаю я.

Тяжелая дверь отворяется довольно легко. Мы входим вовнутрь. Огромный холл, высокие потолки, узкие высокие окна с витражами, изображающими библейские сюжеты, ряды черных лакированных скамеек. Вдали от входа алтарь, статуи Христа, Девы Марии, Святого Патрика. Мягкий приглушенный свет, мерно горят свечи. И ни души. Только тяжелым гулом отдаются наши шаги по бетонному полу, заботливо выложенному мозаикой. Гул в пугающей тишине.

Мы ставим свечи за здоровье и упокой наших родных и близких людей. Стоим некоторое время рядом в молитвенной тишине. На душе становится благостно и спокойно. Так, наверное, и должно быть, единение с Богом – интимный процесс. Вспоминаю Клифы Мохер, и мысли мои вновь возвращаются к бренности бытия. Всякий человек, будь то нищий под забором или Президент сверхдержавы по сути всего лишь мелкая песчинка в пучине Космоса.

Мы разворачиваемся и медленно идем к выходу. Слева и справа от двери находятся кабинки с зашторенными окошками. По западным кинофильмам я знаю, что в них католики исповедуются перед священником. Каются в своих грехах и получают их отпущение. Мне любопытно, я открываю шторку одной кабинки и заглядываю вовнутрь. Затем заглядываю во вторую, третью, четвертую. Все кабинки под завал заполнены церковной утварью. Я в шоке…

Мы едем дальше. Навигатор женским механическим голосом указывает путь:

– На третьем круге сверните направо. Следуйте в направлении дороги еще пятьсот метров. Пожалуйста, не превышайте скорость движения.

И я вдруг вспомнил наш сложный разговор с Михаилом Галкиным, саратовским поэтом и прозаиком за пару недель до моего отъезда в Ирландию. Михаил большой умница, энциклопедически образованный человек, который все без малого двадцать пять лет нашего знакомства постоянно удивляет меня своими обширными познаниями. И не только в сфере естествознания и литературы, но и в области веры в Бога и различных вероучений. Михаилу уже за пятьдесят, позади у него сложная и интересная жизнь.

Мы сидели на скамейке в парке «Липки», расположенном недалеко от издательства «Слово», курили сигареты одну за другой. Догорало жаркое поволжское лето, то в тени огромных столетних лип было вполне приятно дышать. Мимо туда – сюда сновали люди с озабоченными и не очень лицами. Молодые мамы прогуливали в колясках детей.

– Понимаешь, – говорю я Михаилу, – я давно уже к некоторым евангельским событиям отношусь, понимаешь…

– С недоверием? – подсказывает Михаил.

– Да нет, не с недоверием. Недоверие – это не то слово. Может быть, с определенной долей сомнения.

– Ну, это нормально.

– А как же вера? Вот я множество раз с большим трепетом в душе перечитывал то место в священном писании, где Иисус на Элеонской горе, когда сопровождавшие его апостолы уснули, просил, чтобы его «минула чаша сия».

– Ты имеешь в виду Гефсиманское борение Христа?

– Да, Гефсиманское борение. Так вот, по моему не к Богу отцу он тогда обращался. Уж очень это похоже на разговор не с Всевышним, а с обычным смертным человеком. Такое ощущение, что сомневались оба участника разговора.

– Ты думаешь, в тот момент Иисус общался с Иудой?

– Да, с Иудой.

– И договаривался с ним.

– Именно!

– Ну, о том, что Иуда не предавал Иисуса – версия не нова. Ты никого этим не удивишь. Ничто не ново под Луной.

– Я хочу написать об этом роман.

– И что?

– И опубликовать его.

– А зачем?

– Ну как же это зачем? Я литератор, мое призвание писать, делиться с миром своими мыслями, ощущениями, чувствами.

– Хочешь изменить мир?

– Ну не совсем так революционно я мыслю.

Михаил посмотрел на меня пристально, в его взгляде я уловил вполне конкретное осуждение моим намерениям.