Ирина Крицкая - Истеричка (сборник)

• Название: Истеричка (сборник)
• Автор: Ирина Крицкая
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-82075-7

Мне сказали, что я истеричка. Потому что устроила дебош за столом. И я действительно устроила, но исключительно в мирных целях. Но у нас ведь как в народе повелось? Чуть где какая баба завизжала, про нее сразу говорят – истеричка. Не про нервно-больную говорят, а про обычную женщину, для которой истерика – единственный выход из замкнувшегося круга проблем и страданий. Мир не любит детей и женщин, как бы ни пиарил он обратное. Воплями, битьем посуды и прочими выкрутасами иногда только и можно доказать свое право на существование.

В общем, я решила создать серию портретов: женщины в момент истерической реакции. Я сколотила компанию из веселых бабенок, они все разные, но их объединяет одно – хотя бы раз в жизни каждая устраивала истерику.

---

– Блестящая речь! – Бражник похлопал, и за стеной, в соседнем кабинете, его активно поддержали. – Я все понял, дети – главное. И поэтому ты, дорогая моя, бросила своих детей свекрови и поскакала сломя голову в свою любимую Дум-му-у. В начальство!

– Ради детей! – закричала Чернушкина.

– Конечно! Кто сомневается? Я уже вижу предвыборный слоган! – Бражник вскочил и объявил во все горло: – «Любовь Чернушкина! Ха! Ха! Ха! Ха! Все ради детей!»

– Не ори! – Чернушкина схватила его за пиджак и шепотом объяснила: – Нас могут услышать. Я публичный человек… В городе меня знают… Меня могут узнать…

Бражник согнулся, схватился за живот, стукнулся лбом о столешницу, плечи у него затряслись. Он открывал рот, как подыхающая рыба, но все никак не мог расхохотаться. Бражник покраснел и начал задыхаться. А я смотрела в окно на листья.

По тротуару проходили люди, иногда они заглядывали в окно ресторана. Толстый коротышка в светлом плаще посмотрел на меня и обиженно отвернулся, на плече у него сидел кот, они проплыли медленно вдвоем куда-то в направлении вокзала. А листья падали, кружились, и ветер не давал им приземлиться, они летели за толстяком, догоняли. Кот сидел на плече неподвижно, как сфинкс, и внимательно наблюдал за кленовым листочком.

Аллочка мне что-то говорила, кажется, она сказала, что собирается уйти из банка.

– Продержусь до Нового года, а потом уволюсь. Сейчас не могу, сейчас я потеряю бонусы…

Я это слышала, лет пять назад, поэтому не очень проникалась, я все равно ничего не понимаю, про бонусы, про соцпакет.

– А знаешь… – она вздохнула, – иногда я думаю, что Лиза сделала правильно. Она умерла на эмоциях, на волне… Еще неизвестно, что лучше: умереть сразу или медленно, каждый день, убивать в себе женщину…

«Опять «женщину»! – подумала я. – Что-то все как с цепи сорвались, все говорят про какую-то женщину».

– Ты что, убиваешь? – Я ей не верила.

– Ага. – Аллочка опять похлопала ресницами, мне показалось, она их все-таки немножко нарастила.

Я засмеялась, у нас принято смеяться, если хочется жалеть, и поэтому я засмеялась:

– Уолт Дисней представляет. Фильм ужасов для домохозяек. «Убей в себе женщину или женщина убьет тебя».

Аллочка обиделась, мы все вообще жутко обидчивые, она поджала губы и тоже начала смотреть в окно.

Мимо шагала женщина, высокая брюнетка, в джинсах, лет за сорок. Так вроде бы и симпатичная, но губы у нее были недовольные, уголками вниз. Она несла в руках горшок с большим зеленым кактусом. Ствол у кактуса был длинным, тонким, напоминал по форме… орган. Маленький желтый листок закружился над этим кактусом и зацепился за острую колючку.

11

Аллочка захихикала, и как-то уж слишком подозрительно.

– Кстати, Бражник, – она сказала, – я тебя сейчас, наверное, сильно разочарую, но слухи про орган сильно преувеличены.

– Ой, боже мой, да мне уже давным-давно без разницы, – отмахнулся Бражник, но быстренько переспросил: – А ты откуда знаешь?

– Оттуда, – ответила она.

– Оттуда? – переспросила Чернушкина.

– Да, оттуда! И не надо на меня так смотреть!

– Я не смотрю. – Я правда не смотрела на Аллочку, я смотрела на листья.

– Тьфу! – Чернушкина отшвырнула палки. – Вот не дадут поесть спокойно! Вот просто тьфу! И сказать больше нечего!

Чернушкина как-то слишком уж долго плевалась, а Бражник ссутулился, нос его длинный грустно повис над тарелкой с вонючей говядиной. Эта новость ему показалась невкусной, неприятной.

– Но почему же нечего сказать? – Он посмотрел на Аллочку, жалостливо, как старушка. – Расскажи. Вы же знаете, я правда очень люблю всякую похабень.

– Не рассказывай, – я попросила.

– Да что там рассказывать, – процедила Аллочка. – В конце декабря, уже елки стояли… Синицкий ждал Лизу в комнате у Гарика. Я ждала Гарика, Гарик загулял в редакции… А Лиза не пришла.

– И как потом… – Чернушкина не успела задать свой вопрос.

– Никак потом! – Аллочка на нее рассердилась. – Потом Синицкий попросил, чтобы я не рассказывала Лизе.

Я опять потянулась к воде. Не знаю, от чего меня мутило – я ничего почти не ела, если не считать несчастный маринованный имбирь.

– Разве можно об этом просить? – Мне стало грустно. – Что ж такой невоспитанный мальчик…

– Мальчик! – усмехнулась Чернушкина. – Да какой он мальчик? Он кабан!

– Вот, да! Да, да, да! – Бражник искал нужное слово, он шарил в воздухе руками и повторил: – Кабан! Какое это точное, какое это объемное понятие! Кабан! Простейший живучий кабан! А Лиза была нежная, Лиза была воздушным человеком, она потому и пришла в такой ужас… Ой, как я ее сейчас понимаю!

Бражник все время двигал предметы, свою тарелку, бокал, корытце с соусом, салфетницу, он все переставил, навалился животом на стол и нас к себе поближе собрал под крылья.

– Послушайте, послушайте, что я скажу, – он перешел на шепот, – там, на балконе, к ней пришло осознанье. Лиза все поняла! Она-то думала, что вокруг нее мужчины, вокруг нее люди, а рядом оказались одни кабаны! Это же страшно… Страшно!

– Да все мужики такие же точно! – Аллочка стряхнула его руку. – Синицкий – обычный мужик. Чем он мог ее спровоцировать?

– День рожденья! – я наконец-то нашла, что ему предъявить. – Зачем он устроил тот день рожденья?

– Да Лиза замужем была! – Аллочка закричала. – Он ей вообще ничего не должен! Это его было личное дело – устраивать день рожденья или не устраивать! Синицкий не толкал ее с балкона, она сама пошла и сиганула! Потому что Лиза эгоистка! Она это сделала всем назло!

Когда Аллочка сказала «всем назло», я сразу вспомнила историю про аспирин. В последнем классе у нее была короткая связь с мужем старшей сестры. Это он ей объяснил, что все мужчины одинаковы, что отношения могут прерываться и не обязывать.

«Ты поняла?» – он у нее спросил. «Да, поняла», – она согласилась.

После этого Аллочка захотела сделать всем назло. Она выпила несколько пачек аспирина, не знаю, сколько именно. Ей стало плохо, она прибежала к маме: «Мама! Я аспирином отравилась!» Вызвали «Скорую», недельку подержали девочку в больнице и вернули домой. Зачем травилась – спрашивали, но Аллочка никому ничего не рассказала.

В июле, когда солили огурцы, соседка кричала во двор через стежку:

– Девчонки! У вас аспирина нету? А то мне в банки нечего ложить.

– Не-е-ету, – ей отвечали, – у нас аспирина нету. Алка весь выпила.

В июле огурцы закрутили, а в сентябре Аллочка уехала в город, учиться.

Бражник этих тонкостей не знал, поэтому все принял близко к сердцу.

– Как ты можешь? – Он запрыгал, и пальчиками сразу дзынь-дзынь-дзынь. – У Лизы был шок! Болевой шок! У нее разрывалась душа!

– Лиза – истеричка, – Аллочка не шелохнулась. – Истерички всегда играют на публику.

– Какая публика? Какая публика? Она одна стояла на балконе!

– Бражник! – вмешалась Чернушкина. – Что ты мне голову забиваешь? Болевой шок – какой болевой шок?.. Лиза была здорова, она была психически здорова. Могла бы и потерпеть!

– Да, солнце? Ты так уверена? А может быть, как раз в тот момент она и не была здорова? Может быть, у нее был приступ? Всего на несколько минут?

– Извини меня, Бражник, конечно, – Чернушкина как-то странно надулась и покраснела. – Лиза сейчас в гробу перевернется, но я должна сказать… – Она тряхнула головой, по-моему, слишком сильно, и закричала: – Истерика – это не болезнь! Истерика – это безответственность! Без-от-вет-ствен-ность – и никакой не приступ!

Чернушкина говорила «безответственность» четко по слогам, точно так же, как мама ей в детстве внедряла. Это было не очень приятно слушать, как будто по мозгам стучали барабанной палочкой. Зато на пользу, все пошло на пользу, Чернушкина усвоила и выросла ответственной.

Бражник вспотел и стянул с себя свитер.

– Дорогая моя! – Он разозлился. – Открой любой учебник, любой словарь по психологии открой, там для таких, как ты, специально русским языком написано: – «Истерика – это реакция на боль!» Реакция на боль! У Лизы был шок, в таком состоянии она не могла себя контролировать…

– Не верю! – Чернушкина затопала ногами. – Все себя контролируют! Когда надо – все всегда себя контролируют!

И меня захватило, меня заводят чужие вопли, и листья, их плавное круженье не помогает успокоиться, когда кругом шумят. Я тоже влезла в эту свару.

– Никто себя не контролирует! – я закричала. – Все люди бесятся! Психуют все! Не надо делать вид, что это патология! Это вообще нормально, для любого человека: когда тебе больно – орать!.. – Мне не хватило запала, последнее я промямлила: – Или что-нибудь сделать такое быстрее, чтобы эту боль убрать…

– Хорошо! – Чернушкина ответила традиционно, я так и знала, что она так ответит. – Отлично! Тогда давайте все будем прыгать с балконов! Первая пошла – и все за ней! С пятого! С десятого! Чуть что не так, чуть где кольнуло – а мы с балкона!