Анатолий Козлов - Понятие преступления

• Название: Понятие преступления
• Автор: Анатолий Козлов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2004
• ISBN: 5-94201-263-6

В данной книге рассматривается понятие преступления. Автор попытался уйти от фикции «состава преступления» и раскрыть преступление, не прибегая к анализу состава. В значительной части работа носит новаторский характер, насколько это возможно применительно к столь широко описанной в теории уголовного права теме. Тем не менее в работе удалось по-новому взглянуть на структуру преступления, с несколько новых позиций посмотреть на причинную связь, на общем уровне установить истинное понимание вменяемости, мотива и мотивационных сфер, их соотношение с виной, найти новые аргументы в пользу оставления общественной опасности в качестве признака преступления, уточнить некоторые вопросы классификации преступлений и т. д.

Для научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов.

---

Но даже если согласиться со сторонниками состава, то и в этом случае в него нельзя ни при каких условиях включать объект и субъекта преступления. Во-первых, потому, что объект как нормальные реально существующие общественные отношения (для приверженцев фикций – блага, интересы, права), являющиеся кровеносными сосудами общественного бытия, просто не могут быть составной частью преступления – социально негативного поведения. Да, общественным отношениям причиняют вред; да, вред является составной частью преступления, однако это не означает, что и общественные отношения входят в преступление. Они лишь связаны с преступлением через вред и не более того; они представляют собой потерпевшую сторону, и, похоже, пока никто потерпевшего в структуру преступления не включает, что абсолютно оправданно. Исключение по непонятным причинам сделано для общественных отношений. Во-вторых, абсолютно неприемлемо введение субъекта преступления со всеми его признаками (вменяемостью, достижением определенного возраста, наличием специальных свойств) как социально нормальных характеристик основной массы населения в структуру преступления. Думается, традиционный подход оскорбителен для большинства населения, поскольку каждый человек с указанными признаками становится субъектом преступления. Чтобы смягчить подобное, традиционалисты в этом вопросе пытаются говорить, что не всякий человек с такими признаками становится субъектом преступления, а лишь лицо, совершившее преступление; в результате они логически выводят лицо, обладающее указанными признаками, за пределы преступления (отдельно существуют субъект с его признаками и преступление). Применительно к субъекту это является верным и точным. В качестве одной такой позиции можно привести мнение В. Г. Павлова, который считает субъекта элементом состава преступления,[383] отсутствие субъекта исключает состав и преступное деяние,[384] но в то же время признает, что «преступные деяния (курсив мой. – А. К.) совершают подростки в возрасте до 14 лет»,[385] и согласен с В. Д. Ермаковым по поводу того, что «несовершеннолетние, не достигшие возраста 14 лет, совершают значительно больше (в 4–5 раз) преступлений (курив мой. – А. К.)»,[386] т. е. существует преступное деяние, преступление и при отсутствии субъекта. В-третьих, традиционное представление о составе преступления пытается разделить субъекта и субъективную сторону преступления, словно можно действительно разделить человека и его мысли, его психику, мало того, разделить психику на две части: относящуюся к вменяемости (что очевидно как психический процесс и состояние) и к возрасту (что менее очевидно в качестве психического процесса и состояния) и характеризующую собственно психическое отношение (вину, мотив, цель). Подобное разделение с точки зрения логики и здравой мысли в принципе неприемлемо, особенно на фоне того, что признаки субъекта объявлены в теории уголовного права предпосылками субъективной стороны.[387] С такой позицией в ее определенной части можно согласиться, поскольку она приближает нас к истинному разрешению проблемы, заключающемуся в том, что структурным элементом преступления выступает субъективная сторона преступления как негативное психическое отношение лица к существующим в обществе отношениям, а не субъект преступления. Последний является лишь носителем субъективной стороны, а его признаки – предпосылками ее. Отсюда логичнее всего было бы включать субъективную сторону в структуру субъекта преступления как ее составную часть, но в связи с тем, что для уголовного права важнейшим признаком выступает именно субъективная сторона, без которой нет субъекта преступления, мы можем условно, фиктивно анализировать субъекта в структуре субъективной стороны именно как носителя ее. В результате мы получим точную картину структуры преступления, состоящей из двух элементов: объективной и субъективной сторон его.

3) В результате обособления состава преступления и преступления в качестве самостоятельных категорий (именно это следует из всех теоретических попыток разграничить их, найти их отличительные признаки путем сопоставления и т. д.) теория и практика получили отдельные учения о преступлении и составе преступления: сначала речь идет о преступлении, рассматриваются его признаки, но затем производится анализ состава преступления с его элементами и именно он становится главной конструкцией уголовного права. На этом фоне преступление с его признаками – ненужная категория; не случайно ведутся бесконечные споры о том, входит или не входит общественная опасность в состав преступления, входят или не входят в него соучастие и неоконченное преступление. Все-таки мы по-прежнему будем спорить о соотношении состава и преступления или признаем состав преступления фикцией?

Мало того, в уголовном праве господствует мнение о том, что состав преступления – это законодательная абстракция, хотя существует и несколько иное мнение, пытающееся разграничивать абстракцию и реальность и относящее состав и к той, и к другой.[388] Тем не менее все работы, направленные на его исследование, вне зависимости от позиции автора в итоге прямо отправляют читателя к закону, который якобы описывает состав преступления, и определяют состав как законодательную конструкцию. Однако здесь же все авторы пишут о диспозиции как одной из двух или трех составных частей уголовно-правовой нормы и, соответственно, пытаются развести друг с другом состав и диспозицию, словно за пределами диспозиции в уголовном праве есть еще элементы, которые могут создавать состав. Попробуем разобраться в соотношении диспозиции, состава преступления и преступления.

Применительно к соотношению первых двух А. Н. Трайнин считал, что диспозиция в отдельных случаях может быть шире, а иногда уже состава преступления.[389] При этом он признавал диспозицией лишь описание вида преступления в статье Особенной части УК. Н. Ф. Кузнецова не согласилась с таким подходом, верно объяснила, что диспозицию нужно понимать более широко, что в определенном объеме Общая часть представляет собой выведенные из Особенной части те или иные общие признаки всех или значительного числа видов преступлений,[390] резюмируя: «таким образом, диспозиция уголовно-правовой нормы описывает все признаки состава».[391] Тем не менее она делает вывод, что «содержание диспозиции несколько шире описания только состава преступления»,[392] лишь на том основании, что «в ней (диспозиции. – А. К.) названы часто объект, предмет, место, время, обстановка. Их словесное описание является, следовательно, признаками не состава, а диспозиции уголовно-правовой нормы»,[393] выводя тем самым объект, предмет, место, время, обстановку за пределы состава. Некоторые авторы, понимая, что законодатель по тем или иным причинам выводит определенные признаки преступления из диспозиции Особенной части в Общую часть, что, следовательно, диспозицию нужно понимать гораздо шире, чем признаки, предусмотренные Особенной частью,[394] тем не менее пишут, что «состав преступления нельзя сводить к признакам, указанным лишь в диспозиции статьи Особенной части, а сам состав преступления к диспозиции»,[395] «состав преступления по своему содержанию, как правило, богаче, чем диспозиция статьи Особенной части УК»,[396] ничего не говоря о соотношении состава преступления с реальной диспозицией как совокупностью признаков, отраженных в Особенной и Общей частях. По мнению И. Я. Гонтарь, под составом преступления следует понимать «описание признаков общественно опасного деяния, содержащихся в уголовном законе»;[397] коль скоро в уголовном законе общественно опасное деяние описано в диспозиции, то, следовательно, он предложил составом преступления признать описание диспозиции или саму диспозицию. Очень похоже на то, что И. Я. Козаченко и Т. Ю. Погосян также отождествляют с диспозицией состав преступления: «Состав преступления – всего лишь логическая модель, нормативная категория (курсив мой. – А. К.), закрепляющая типичные признаки какого-либо деяния».[398]

Приведенные позиции ничего, кроме недоумения, не вызывают. Остается до сих пор неясным соотношение состава преступления и диспозиции нормы уголовного закона: если диспозиция закона шире состава, то состав преступления нужно признать ущербной категорией (разумеется, мы не говорим об альтернативных или составных диспозициях, в которых просто предусмотрено несколько видов преступления, имеющих нечто общее), противоречащей закону; если состав шире диспозиции, то в таком случае основания состава преступления располагаются за пределами закона, что ставит под сомнение его (состава) существование или делает возможным признание неприемлемости закона; если состав преступления равен диспозиции, то зачем он нужен, вполне достаточно дать точный анализ диспозиции как законодательной категории, не прибегая к сомнительным научным абстракциям.