Шарлотта Бронте - Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник)

• Название: Джен Эйр. Учитель. Эшворт (сборник)
• Автор: Шарлотта Бронте
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-966-14-4459-0

В книгу вошли избранные произведения Шарлотты Бронте – от ранних повестей и первого романа «Учитель» до знаменитой «Джен Эйр». Молодой учитель, без памяти влюбленный в самую скромную из своих учениц… Сирота гувернантка и хозяин поместья, которых разлучает его прошлое… Эти сюжеты стали классическими для мировой литературы.

---

«Скоро вечер, – сказала я себе, поглядев на окно. – Сегодня я еще ни разу не слышала голоса мистера Рочестера, его шагов. Но, конечно же, я увижу его теперь. Утром я боялась этой встречи, а теперь жажду ее: ведь ожидание обманывалось так долго, что сменилось нетерпением».

Когда наступили сумерки и Адель, покинув меня, отправилась в детскую играть с Софи, я уже желала этой встречи всей душой и всем сердцем. Я прислушивалась, не зазвонил ли внизу колокольчик, я прислушивалась, не поднимается ли по лестнице Лия, чтобы позвать меня. Порой мне чудилось, что я слышу шаги самого мистера Рочестера, и я оборачивалась к двери, ожидая, что она вот-вот откроется и войдет он. Дверь оставалась закрытой, и только мрак входил в комнату через окна. Но ведь было еще не так поздно. Иногда он присылал за мной и в семь, и в восемь часов, а часы показывали лишь шесть. Не может быть, чтобы я совсем обманулась в моих ожиданиях, когда мне необходимо столько ему сказать! Мне не терпелось вновь заговорить о Грейс Пул и услышать, что он скажет в ответ. Я хотела прямо спросить его, действительно ли он верит, что во вчерашнем жутком поджоге повинна она? А если так, то почему он хранит ее преступление в тайне? И пусть моя настойчивость вызовет у него раздражение! Я уже познала удовольствие поочередно сердить и успокаивать его. Я наслаждалась этим, а верный инстинкт помогал мне не заходить слишком далеко. Я никогда не переступала последней черты. Мне очень нравилось проверять свое новое искусство у самого предела. Соблюдая почтительность во всех мелочах, ни в чем не нарушая строгих правил, налагаемых моим положением, я тем не менее могла вести с ним спор на равных без страха или опасливой сдержанности. Это нравилось и ему, и мне.

Наконец ступеньки заскрипели от чьих-то шагов. Вошла Лия – но только для того, чтобы позвать меня к миссис Фэрфакс пить чай. Туда я и направила свои стопы, радуясь, что хотя бы спущусь вниз: мне казалось, что это приблизит меня к мистеру Рочестеру.

– Наверное, вы заждались чая, – заметила добрая старушка, когда я села к столу. – Вы же за обедом почти ничего не ели. Боюсь, – продолжала она, – вам нездоровится: вы раскраснелись, как от жара.

– Нет, я совершенно здорова. Никогда не чувствовала себя лучше.

– Ну так докажите это хорошим аппетитом. Вы не нальете кипятку в чайник, пока я довяжу этот ряд?

Довязав, она встала, чтобы опустить штору. Полагаю, она не сделала этого прежде, желая использовать дневной свет до конца, хотя теперь сумерки уже сгустились в полную тьму.

– Погожий вечер, – заметила она, поглядев наружу, – хотя звезд и не видно. Для поездки мистер Рочестер выбрал неплохой день.

– Для поездки! Так мистер Рочестер уехал? А я и не знала.

– Так он отправился в путь, чуть позавтракал. Поехал в Лийс, поместье мистера Эштона. Оно в десяти милях за Милкотом. Там, кажется, собралось большое общество. Лорд Ингрэм, сэр Джордж Линн, полковник Дент и еще многие.

– Вы ждете его сегодня?

– Нет. Да и завтра тоже. Думаю, он там погостит неделю, а то и больше. Когда светские люди съезжаются вместе там, где их ждут роскошь и веселье и все, что может доставить удовольствие или развлечь, они не торопятся расставаться. Ну и джентльменами особенно дорожат. А мистер Рочестер такой интересный, такой остроумный! По-моему, его все любят. Дамы в нем души не чают, хотя сразу и не подумаешь, что его наружность может привлекать их взоры, но, полагаю, его таланты, умный разговор, а может быть, и богатство, и благородная кровь возмещают этот маленький недостаток.

– А в Лийсе будут и дамы?

– Сама миссис Эштон, ее две дочери, очень светские барышни, а еще высокородные Бланш и Мэри Ингрэм, настоящие красавицы, как я слышала. Бланш я видела лет шесть-семь назад, когда ей было восемнадцать. Она приезжала сюда на рождественский бал, который давал мистер Рочестер. Видели бы вы столовую в тот день! Как роскошно она была убрана, как ярко освещена! И гостей было не меньше пятидесяти – все первые семейства в графстве. А мисс Ингрэм была царицей бала, так она блистала красотой.

– Вы сказали, что видели ее, миссис Фэрфакс. Так как она выглядела?

– Да, видела, видела. Двери в столовую были распахнуты, а так как было Рождество, слугам позволили собраться в прихожей – послушать, как некоторые дамы играли и пели. Меня же мистер Рочестер пригласил войти в гостиную, не позволил отказаться, и я тихо сидела в уголке и смотрела на них. Ничего великолепнее я в жизни не видела: наряды дам самые великолепные, и почти все они – ну, конечно, барышни и те, кто помоложе, – выглядели красавицами, но царицей бала, бесспорно, была мисс Ингрэм.

– Но как она выглядела?

– Высокая, пышный бюст, покатые плечи, шея длинная, лебединая, цвет лица смуглый, но такой чистый! Классические черты, глаза – совсем как у мистера Рочестера – большие, черные и блестящие, как ее брильянты. И прекрасные волосы! Черные как вороново крыло и с таким вкусом причесаны – на затылке косы уложены коронкой, а спереди самые длинные, самые блестящие локоны, какие я только видела. Платье белое, на плечи и грудь наброшен палевый шарф, завязанный на боку, а длинная бахрома ниспадает ниже колен. К волосам приколот цветок такого же оттенка, что и шарф. Он прелестно оттенял ее пышные черные локоны.

– И разумеется, все ею восхищались?

– О да! И не только ее красотой! У нее столько светских талантов. Она тогда пела, ей аккомпанировал один джентльмен, и она спела дуэт с мистером Рочестером.

– С мистером Рочестером? Я не знала, что он поет!

– У него чудесный бас и превосходный вкус во всем, что касается музыки.

– А мисс Ингрэм? Какой у нее голос?

– Очень звучный и сильный. Пела она восхитительно. Слушать ее было настоящее наслаждение. А потом она еще и сыграла гостям. Я судить не берусь, но мистер Рочестер большой знаток, и я слышала, как он говорил, что играет она на редкость хорошо.

– И эта столь одаренная красавица до сих пор не замужем?

– Как будто так. Кажется, и у нее, и у ее сестры состояние самое скромное. Поместья Ингрэмов – майорат, так что после смерти их батюшки старший сын унаследовал почти все семейное богатство.

– Но неужели ни один богатый вельможа или помещик в нее не влюбился? Например, мистер Рочестер. Он ведь богат, правда?

– Да, но, видите ли, между ними значительная разница в возрасте. Мистеру Рочестеру под сорок, а ей всего двадцать пять.

– Так что? Каждый день заключаются браки с еще большей разницей в возрасте.

– Ваша правда, но, мне кажется, мистер Рочестер ни о чем таком не думает… Однако вы же совсем ничего не едите! Чай выпили и ни кусочка не съели!

– Да. Я слишком хочу пить. Вы не нальете мне еще чашечку?

Я намеревалась вернуться к теме брака между мистером Рочестером и красавицей Бланш, но тут вбежала Адель и разговор перешел на другую тему.

Поднявшись к себе, я обдумала все, что услышала, заглянула в свое сердце, проверила его чувства и попыталась суровой рукой вернуть в безопасную крепость здравого смысла те, что заблудились в безграничных просторах воображения.

Вызванная на мой суд свидетельница Память дала показания о надеждах, желаниях, чувствах, которые я лелеяла с прошлой ночи, о состоянии моего духа в последние две недели; затем выступил Рассудок и в свойственной ему спокойной манере просто, не приукрашая и не преувеличивая, изложил, как я отворачивалась от подлинной реальности и упивалась фантазиями. После чего я вынесла следующий приговор:

Большей дурочки, чем Джен Эйр, свет не видывал; ни одна глупая любительница фантазий не объедалась так сладкой ложью, не упивалась отравой точно нектаром.

«Ты, – сказала я, – пользуешься особым расположением мистера Рочестера? Ты наделена силой нравиться ему? Убирайся! Мне дурно от твоего безумия. И ты радовалась случайным знакам внимания, ничего не значащим знакам, которые родовитый джентльмен, светский лев, оказывал наивной гувернантке у него на жалованье? Да как ты смела? Несчастная доверчивая дура! Неужели даже самолюбие тебя не образумило? Ты все утро вновь и вновь переживала краткие события прошлой ночи? Закрой лицо руками и устыдись! Он сказал что-то похвальное о твоих глазах, а? Слепой котенок! Разлепи веки и взгляни на собственное проклятое безрассудство! Женщина не смеет чувствовать себя польщенной словами того, кто выше ее и никак не может жениться на ней. Безумны те женщины, что позволяют тайной любви вспыхнуть в своем сердце – любви, которая, если останется безответной и неизвестной, неизбежно сожжет жизнь, ее вскормившую. А если будет открыта и найдет ответ, то завлечет, точно блуждающий огонек, в коварную трясину, откуда возврата нет.

Так выслушай, Джен Эйр, свой приговор! Завтра поставь перед собой зеркало и нарисуй мелками свой портрет – правдиво, не скрывая ни единого недостатка. Не смягчи ни единой жесткой линии, не затушуй ни единой неправильности и подпиши его: “Портрет гувернантки, безродной, бедной, некрасивой”. А потом возьми дощечку из слоновой кости – у тебя есть такая, – приготовь свою палитру и выбери самые яркие, самые чистые, самые нежные краски, возьми самые тонкие кисточки из верблюжьего волоса и бережно набросай самое прелестное лицо, какое ты только способна вообразить. Накладывай самые мягкие тона и прелестнейшие оттенки, следуя тому, как миссис Фэрфакс описывала Бланш Ингрэм. Не забудь пышные локоны цвета воронова крыла, глаза восточного разреза… Как! Ты берешь в натурщики мистера Рочестера? Держи себя в руках! Не хныкать! Не распускаться! Не сожалеть! Я не потерплю ничего, кроме здравого смысла и решимости! Вспомни величавые, но гармоничные черты, греческую шею и грудь. Покажи округлую ослепительную руку и изящные пальцы; не забудь брильянтовое кольцо и золотой браслет; тщательно выпиши наряд – воздушные кружева и блестящий атлас, легкий шарф и чайную розу, потом подпиши: “Бланш, наделенная всеми талантами светская красавица”.