Анатолий Нестеров - Времена души

• Название: Времена души
• Автор: Анатолий Нестеров
• Жанр: Русское современное

В новой книге Анатолия Нестерова «Времена души» любители поэзии познакомятся с избранными стихотворениями поэта. Его лирика – это попытка осмыслить нынешний быстро бегущий день, почувствовать ценность каждой прожитой минуты: Я думал кстати и некстати, что вечен мир. Он – без конца! …За всё, за всё мы в жизни платим. А годы капают с лица. Также здесь опубликованы интересные воспоминания автора о встречах с известными поэтами: Б. Слуцким, А. Жигулиным, А. Прасоловым.

---

«Опостылело чувство стадности…»

Опостылело чувство стадности,
и общаться ни с кем не хочется.
Запоздалое чувство радости-
одиночество, одиночество.

Ресторанные пляски шаманские
и наивная страсть к пророчествам…
Юность – это брызги шампанского!
Старость – мудрое одиночество…

«Ни любви, ни богатства, ни славы…»

Ни тоски, ни любви, ни обиды…

Александр Блок

Ни любви, ни богатства, ни славы
ничего не хочу я теперь.
Неужели под шелест дубравы
приоткрыл я последнюю дверь?

Отзвенела и радость свиданий,
грустно канула в шёпот листвы…
Только бледная тень от желаний,
только боль от погасшей любви.

«В эту ночь играла скрипка…»

В эту ночь играла скрипка,
грусть пытаясь превозмочь.
Было сумрачно и скрытно
в этом мире в эту ночь.

За окошком на просторе
пел смычок. Играл скрипач
что-то светлое, простое,
но похожее на плач.

И хотелось ночку эту
мне запомнить наизусть.
Только знал я, что с рассветом
канут музыка и грусть.

«И закружилось, завертелось…»

И закружилось, завертелось,
и понеслось, и понесло.
Совсем иначе, чем хотелось,
всё получалось, как назло.

Как будто я лишен мгновенья
того счастливого, когда —
такое в жизни просветленье,
что кажется – на все года!

«Год активного солнца —…»

Год активного солнца —
все больницы полны.
А больничные сосны
необычно грустны.

Старичок пожелтевший
на постели затих.
Словно лист, залетел он
к нам, живущим, на миг.

Синева небосвода
потускнела без птиц.
Ты зачем так, природа?
Ты за что же нам мстишь?

Смерть, старуха усердна,
хочет в сети завлечь.
В век активного сердца
трудно сердце сберечь.

«Что же шепчут нам метели?»

Что же шепчут нам метели?
Позабытые ноэли,
или то, что постарели,
всё в мечтах о пастореле,
мы с тобою в самом деле?
Помнишь, как зимою ели
шелестели, шелестели —
что-то светлое нам пели?
Мы с тобою ошалели —
Снег в лесу лукаво ели.
Годы быстро пролетели,
нам казалось еле-еле
мы ползём к заветной цели.
Оглянуться не успели,
в наши волосы метели
те, из юности метели
моментально залетели…
Неужели?

«В больнице тишины…»

В больнице тишины
и ночью не бывает.
Отшвыривают сны
то крик, то боль сквозная.

Сосед в бреду: «Держись!
Ещё не так нас било».
Но коль пришли мы в жизнь,
То всё же счастье было.

Пускай нелепа смерть,
бессмысленно нелепа.
Открыто ей смотреть
в глаза, как ввысь на небо.

Больничная луна,
больничная палата.
…А смерть не так страшна,
как в юности когда-то.

«За рассветами —…»

За рассветами —
закаты.
За поэтами —
солдаты.
За закатами —
рассветы.
За солдатами —
поэты.
Вечны на земле
рассветы,
вечны на земле
закаты,
вечны на земле поэты.
А солдаты?..
А солдаты…

«Не дорос я до войны —…»

Не дорос я до войны —
под столом ходил пешком.
Но слегка опалены
мои волосы огнём.

Не вступал с врагами в бой,
был от смерти в трёх шагах.
Только бомб смертельный вой
до сих пор стоит в ушах.

До сих пор приходят в сны
автомат, солдат, фугас…
До сих пор волна войны
с головой накрыла нас.

До сих пор и боль, и грусть,
радость смешана с тоской.
А страдающая Русь,
словно нищая с клюкой.

«В эту зиму очень много…»

В эту зиму очень много,
много снега намело.
С небом сходится дорога,
всё бело, белым-бело.

Запорошены деревья,
снег и снег со всех сторон.
Я сейчас живу в деревне,
словно вижу белый сон.

Вдруг безмолвье нарушает:
«Н-но!!! Живей бери разгон!».
Сани… Лошадь… Долетает
снег из пушкинских времён.

«Хочу я перед дальнею дорогой…»

Хочу я перед дальнею дорогой
лишь об одном тебя просить:
забудь, что было! Прошлое не трогай!
Не стоит память ворошить.

Не стоит ворожить на тех обрывках,
что вдруг предстанут пред тобой.
Забудь печаль, надежды и улыбки —
что было некогда судьбой.

Всё вычеркни из жизни.
И внезапно
ударит обретений свет.
…Лови с надеждой призрачное завтра:
в нём нет меня —
в нём боли нет.

«Доволен я своей судьбою…»

Доволен я своей судьбою,
необходимое дано:
есть хлеб, есть изредка вино,
и небо есть над головою.

А что ещё мне в жизни надо,
чтоб быть счастливым на века?
…Меня касается твоя рука,
как в знойный день
зелёная прохлада.

«Ещё день один буднично прожит…»

Ещё день один буднично прожит
и в ночной растворился тиши.
Где-то, где-то осталось там в прошлом
время глупостей, боли и лжи.

Мы с тобою сегодня другие…
За обиды, ошибки – прости!
Лгут друг другу пускай молодые:
у них жизнь ещё вся впереди.

«Был горный воздух юн, целебен…»

Был горный воздух юн, целебен,
извечной синевой слепя,
Под горный шум, под горный лепет
счастливо ощущать себя.

И ощущать руки движенье
чужой,
плывущей вдалеке.
От одиночества спасенье —
стремиться к тающей руке.

Найти, догнать её, настигнуть
и удивиться —
цель близка.
И всё стремительное стихнет,
спокойней станут облака

и проплывут, качаясь, мимо…
Над всей землёй неясный свет.
Ах, как становится всё зримо
на склоне гор,
на склоне лет.

«Предел возможностей, желаний…»

Предел возможностей, желаний…
Судьбы подвох или пробел?
Я в юности забыто – ранней
пределам верить не хотел.

Я думал кстати и некстати,
что вечен мир.
Он – без конца!
…За всё, за всё мы в жизни платим.
…А годы капают с лица.

«В электричке – в сплошной кутерьме…»

В электричке – в сплошной кутерьме
полупьяный мужчина поёт.
Только строчка запомнилась мне:
«Я еще наверстаю своё».

Пролетает верста за верстой,
так и годы летят в забытьё.
Что же ты замолчал? Что ты? Спой:
«Я еще наверстаю своё».

Всё нам кажется – сможем успеть,
что судьбою оплатится счёт.
Впереди и любовь, и успех:
«Наверстаю своё я ещё…»

Молча строчку пишу на стекле,
остаётся извилистый след.
Ничего нет на свете теплей,
чем надежды немеркнущий свет.

В электричке мужчина поёт
и выводит мотив не спеша.
…Я ещё наверстаю своё,
не грусти, не тревожься, душа.

«Мне снится альма-матер – ВГУ…»

Мне снится альма-матер – ВГУ,
примерным я студентом не был, каюсь.
Но радостный, счастливый на бегу
учусь, экзамены сдаю, влюбляюсь.

Нам прошлое потом предъявит счёт
безжалостно, что грусть берёт поныне.
Я и во сне никак не сдам зачёт
по трижды мучавшей меня латыни.

Не всё, как надо, я тогда постиг,
врывались в жизнь различные моменты.
Но благодарен я судьбе за миг,
за миг, в котором нищим был студентом.

И, повзрослевший, понял я теперь:
в полуголодной юности, раздетой
мы сыто, мудро жили, без потерь,
и лишь тогда, тогда я был поэтом.

О ВГУ! Для нас священ твой сан.
В твоих стенах наш дух ещё витает.
…И полусумасшедший Исаянц
ещё взахлёб свои стихи читает.

«Декабрь лютует!»

Декабрь лютует!
Лютует!
И снег под ногами хрустит —
как будто зима салютует,
как будто бы осень грустит.

И в этих морозах суровых
понять и увидеть должны:
глаза – неизбежность сугробов,
душа – неизбежность весны.

Белый танец

Белый танец, танец белый,
парень с девушкой кружит.
И стою я оробело,
и никто не пригласит.

Некрасивый и ушастый,
я один стою в толпе.
Танцевать хочу ужасно,
и мне так не по себе.

Белый танец, танец белый…
Это, кажется всерьёз.
Потому и оробел я,
и обидно мне до слёз,

что никто не приглашает,
я растерянный такой…
Рядом счастье проплывает,
насмехаясь надо мной.

Снегом времени заносит
жизнь, те юные года.
Но сидит во мне занозой
белый танец навсегда.

Лошади

…Кони шли на дно и ржали, ржали,