Владислав Лебедько - Живые души, или похождения Лебедько

• Название: Живые души, или похождения Лебедько
• Автор: Владислав Лебедько
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906829-49-8

Эта книга начинается как авантюрный роман, где герой, в духе гоголевских «похождений Чичикова» пытается обзавестись неким душевным «капитальцем» для того, чтобы прослыть Великим Посвященным, обрести славу и добиться взаимности внучки знаменитого российского писателя. Для этой цели герой путешествует, посещая «сильных мира сего», в надежде получить у них признание и рекомендации в соответствующие «круги». С каждым визави у героя происходят насыщенные беседы, в ходе которых он постепенно преображается, познавая то, о чем он первоначально не подозревал, как и большинство людей – каждый визави открывает герою скрытые механизмы, которыми власть предержащие управляют сознанием людей. Ему открывается Система, во всей ее циничной, беспощадной и коварной многомерности. Постепенно меняются цели и ценности героя. Он попадает в круг очень высокопоставленных и медийных персонажей, которые предстают ему с тех сторон, которые скрыты от широкой общественности.

Освобождение от многих оков Системы становится возможным, но в одиночку – это практически безнадежно… Судьба бросает главному герою вызов. Как он ответит на него?

Все совпадения имен и названий – случайны.

В некоторых местах книга подобна коллажу – в ней множество скрытых цитат.

---

Попасть в обучение к Алексею Всеволодовичу было весьма непросто. Достаточно отметить, что еще только при первой встрече отсеивалось девяносто девять процентов кандидатов: Закаулов ставил перед потенциальным учеником два стакана водки, приговаривая: «Посмотрим, что ты за товарищ Сухов[4]». Ежели кандидат, употребивши два стакана, да еще и без закуски, был способен на сверхусилие, позволяющее ему сохранять известную ясность сознания и внятность речи, он принимался на испытательный срок. Справедливости ради, надо признаться, что большинство учеников за оный испытательный срок попросту спивались. Ну, а уж до глубин Тантры добирались единицы. Впрочем, самая Тантра в интерпретации Закаулова была весьма своеобычна, в чем читатель убедится в свое время. Однако авторитет Алексея Всеволодовича был непререкаемым, а его рекомендация о многом говорила. В свою очередь, попасть к Закаулову, даже для беседы, являлось делом непростым, и здесь бумага, полученная Лебедько от Беркова, была явно на руку.

Еще следует отметить немаловажную деталь: проживши молодость и зрелость исключительно антисоциально, не имея никакого определенного образования, специальности и даже ремесла, Закаулов в старости не получал ни пенсии, ни каких-либо иных социальных пособий, влача довольно жалкое в материальном смысле существование, обитая в полуподвале, который служил когда-то студией одного местного художника, где к сему моменту из всей обстановки оставался лишь покосившийся стол, два табурета да старый топчан.

Жил Алексей Всеволодович на крошечные подаяния двух-трех учеников, чье финансовое благополучие было лишь немногим лучше. Однако какой-никакой мобильный телефон у Закаулова имелся, и Лебедько позвонил ему по рекомендации Беркова. Встреча была назначена на другой день после «любовных похождений» Владислава Евгеньевича. Закаулов предупредил, что на встречу необходимо принести бутылку водки. Узнавши от Беркова, что сам Закаулов уже года три как не пьет по причине болезни печени, Лебедько решился на отчаянную хитрость: купивши бутылку «Путинки», он опустошил ее в раковину на две трети, заполнив недостающее место водой. Зная, что Алексей Всеволодович не станет с ним и десяти минут говорить без «проверки», жуликоватый Лебедько смекнул, что основательно разбавленная им жидкость, с одной стороны, сохранит некоторый запах, что позволит ввести в заблуждение старика Закаулова, а с другой стороны, его – Лебедька организм вполне себе справится с процентом алкоголя примерно как в сухом вине, к тому же и пробку удалось приладить совершенно натурально.

Подготовившись таким образом к встрече и настропалившись найти беспроигрышный козырь для Закаулова прямо по ходу беседы, Владислав Евгеньевич улегся спать все на ту же, уже известную читателю, продавленную кушетку и, засыпая, отметил про себя, что несостоявшееся любовное приключение ему только на руку, ибо спать эту ночь он должен всенепременно один, уготовившись пробуждаться не сразу, а вспоминая и перепроживая приснившееся – мы уже знаем, что сновидения его перед важными событиями несли особый символический отпечаток…

… Москва, зима тысяча девятьсот сорок первого года, осадное положение… Патрули – за малейшее нарушение порядка – расстрел на месте без суда и следствия. Доблестные милиционеры взяли «на деле» двух мародеров. Один из них – худой и длинный с «заячьей губой», второй напротив – толстенький и маленький, необычайно юркий. Ну, разумеется, по законам военного времени обоих ставят аккурат к ближайшей стенке. Тот, что с «заячьей губой», стоит широко расставив ноги, нюхает кирпич, прекрасно сознавая, что вот, мол, дескать, погулял и будя, знал на что иду. То есть можно сказать относится к делу философически. Ну, а второй – маленький, да юркий – нет бы так же стать, как товарищ его, ан брыкается, визжит, мол: «Пощадите, люди добрые! Больше не буду!». Тот, что с «заячьей губой», оборачивается к нему и презрительно цедит сквозь зубы: «Заткнись, сука, встань к стенке и не визжи!». Удивительное дело, но слова худого, прожегшего жизнь циника оборачиваются живительной силой для духа паникера, который вдруг затихает и встает, подтирая сопли, рядом с товарищем. Но, естественно, оба незамедлительно получают пулю в затылок. Что же наш Лебедько? О! Да тут поди-ка ты – целая вереница чувств. Тут тебе и симпатия к худощавому, который ответил жизнью за свой выбор, тут же и неуверенность, что в подобной ситуации сам бы он не повел себя как этот маленький, визгливый хлопотун. Наш герой узнает в себе сразу обоих этих персонажей. Конечно, Владислав Евгеньевич завсегда был на стороне разного рода асоциальных элементов: при чтении книг ли или вот, как сейчас, – во снах. А случится вдруг фильм посмотреть про милицию и жуликов, так он завсегда на стороне жулья и прохиндеев. Но вот сейчас, что стоит отметить особо, тип с «заячьей губой» симпатичен Лебедько вдвойне не только тем, что он – жулик, но тем, что готов, как говорится, ответить за базар, – такой человек осмысленно идет на выход за всяческие рамки. А наш герой уже давно сделал для себя вывод, что выход за какие-то бы ни было рамки возможен только при достаточно сильном духе и внутреннем стержне. Только тогда это имеет смысл. Тот, второй, который верещал, – антипод и лучшее доказательство сему тезису – он как маленький мальчишка, который напроказничал да и кричит: «Мамка, не наказывай меня!». Все более вживаясь в оба образа, Владислав Евгеньевич сознает вдруг, что он не может наверное побиться об заклад, как он поведет себя в критической ситуации: как высокий или как маленький. Определенно, Лебедько завидует этому мародеру с «заячьей губой». Почему? – спросит читатель. – А потому, что это образ простого русского мужика, который не алкоголик, но выпивает, не интеллектуал, но человек со сметкой, который допустил себе вседозволенность, но готов за это ответить, который, выходя за пределы, остается в трезвом духе. Он – преступник, но смерть принимает, не пикнув, да еще товарища одергивает, чем придает тому духа. Для большинства он – стопроцентно отрицательный герой. Но, ежели мы вспомним гегелевскую диалектику Господина и Раба, то автор готов биться об заклад, что он-то в данном случае и есть Господин, ибо ставит свою жизнь на карту, если нужно, отвечает за содеянное, не задавая лишних вопросов. И вот тут-то, в этом сне автор выводит на свет драму жизни Владислава Евгеньевича, которому уж очень невтерпеж быть Господином, по Гегелю, но в глубине души он абсолютно не уверен, что он – Господин, а не Раб. Мы же со своей стороны можем лишь заверить читателя, что проверить делом, кто ты есть, может лишь крайняя ситуация. Большинство смертных, и наш герой здесь, отнюдь, не исключение – распяты в своем внутреннем мире на кресте между Господином и Рабом, что очень остроумно подметил Федор Михайлович Достоевский, вопрошая Бытие устами своего Родиона Раскольникова: «Тварь я дрожащая или же право имею?».

И вот уж наш сновидец, стараясь вжиться в образ «заячьей губы», начинает чуять самим нутром, что таковым мужик становится, когда он познал многих женщин, нагулялся в юности вовсю, или же свезло ему не убояться в раннем детстве теневого лика своей матери. В области, так сказать, высших материй, метафизики, если угодно, Владислав Евгеньевич – прожженный авантюрист, человек риска немалого, а взять жизнь земную, то, говоря по-простому, взять и без всяких реверансов отыметь красотку, понравившуюся на улице – такое ремесло ему не под силу. А другого кого возьми, так у него, поди ж ты, все аккурат наоборот. Понимает наш герой, просыпаясь, что мужик этот с «заячьей губой» – мерило его неполноценности. Смотрит он на Лебедька с укором и говорит: «Ну, что же ты, сука, мечешься? Вот я простой, крепкий русский мужик, знающий свою выгоду. Да, я мог бы пойти на фронт и так же спокойно помереть там, бросившись с гранатой под танк, ну, вот захотелось мне красиво пожить, и за это я тоже ставлю свою жизнь на кон, зная, что при первом же случае меня расстреляют. Я простой русский мужик, и у меня нет проблем с тем, чтобы спасти чью-то жизнь, пойти на риск, украсть, выпить, поиметь бабу, свершить подвиг, я способен на все это в равной степени, потому что я люблю жизнь и готов за нее отвечать. А вот его (и не ясно тут даже автору, на кого он показывает – на того маленького и толстенького напарника своего или же на самого Лебедько) – его я не люблю, я беру его с собой в дело только потому, что вдвоем веселее и водочки тяпнуть, и с барышнями погулять, но ему – вот ему – даже барышня достанется только за счет того, что я соблазню двоих и ему одну отдам. В его жизни это всегда на моей силе происходит. А его, – продолжает «заячья губа», и теперь автор уже решительно видит, что указывает он на Владислава Евгеньевича, – разрезали в детстве надвое: на меня да на подельника моего, душонку тщедушную, что верещал да меня позорил. Мы оба живем в этом хлопце, причем я есть в нем изначально, и он сам, поди-ка, не смекает, как, зачем и почему прячет меня в дальний чулан, чтобы меня в нем, упаси бог, не заметили, вот и приходится мне действовать из этого чулана через черт знает какие абстракции, которые мне, как нормальному мужику, совершенно непонятны. И ведь дурень – не может взять в толк, что ежели выволочет меня на свет божий из чулана, то тут я его зауважаю, и сам он себя зауважает. А покамест нету уважения этого, и действовать мне приходится исподволь, хоть ты лоб расшиби! Хотя чует, что случись что, я его лишь одним окриком «да не визжи ты, сука» могу до мозга костей пронять и мужиком сделать».