Ярослав Полуэктов - DUализмус. Корни солодки

• Название: DUализмус. Корни солодки
• Автор: Ярослав Полуэктов
• Жанр: Русское современное

Сборник №3 «DUализмуса» сформирован из текстов (рассказы и главы-пазлы), к которым у автора двойственное отношение: они равно годятся и для папки с шедеврами, и для тех рукописей, которые разные Гоголи, однажды затосковав, сжигают.

---

Русские путешественники по Европам, озабоченные внутрикутёжными проблемами, никакого криминала в случае со славяноголовым пресмыкающимся не обнаружили.

Особенно не возмущались, не ругались, не бунтовали, не подражали левым голосам.

И даже не сделали попытки подать на руководство баржи заявления. Тем вызвали немалые подозрения у прочих посетителей, знающих повадки новых русских не понаслышке. Наши русские походили на новых, но совсем на свежих, на совсем необычно новых русских.

(Мы же на правах писателей серийных заголовков сказали бы так: «чокнутые провинциальные русские»)

Немногочисленные гости замершего у причала нелепого судна, до того мирно уминавшие под пиво продукты вчерашнего ланча, ничего этакого не видели, но зато что-то смутно слышали. Это был точно не обычный всплеск: с таким звуком новорусские бутылки и даже сами новорусские не входят в воду. Они слегка удивлены. Они выдвинули-было некоторые претензии. Сначала к своим весёлым подводникам, эпизодически и в соответствии с распоряжением парижской мэрии очищающим дно Сены. Потом к русским клиентам, поскольку именно на них было обращено возмущение большинства.

– Видно, русские сбросили в воду ящик с песком, или упустили инвентарный багор. Чего бы им шариться по отсекам и щупать всё подряд? И балдея, или случайно, или специально попали по шлёму водолаза.

На что получили исчерпывающие объяснения русских. На пальцах, конечно же.

– На подводников нам наплевать, – пытался пояснить один из новорусских. И он на вид стар, как памятник Гюго. – Матюгнулся какой-то местный крокодил-выродок, а нам-то что? Мы его прощаем. Матюгнулся по-русски? А вам то что? Раз по-нашему вы всё равно ничего не понимаете, значит, ничей слух не оскорблён. Докажите, что он наш, докажите, что русский. Ваша река – ваши проблемы. В вашей реке – ваши крокодилы, в нашей реке – наши. Наша Вонь в пяти тыщах вёрст отсюда. Ваше Сено – вот оно под нами.

Это обидно и даже неумно.

– Согласны, но лишь частично.

– Пусть ваши подводники одеваются в яркокрасное, а не в чумазое и, тем более, не в зелёное. Ибо зелёного в ваших сточных водах не видать. – Отвалите, словом. – И пейте своё паршивистое пивцо.

– Гарсон! Нам ещё по литрошке! – бодро вскрикнул Порфирий после небольших и приятных воспитанному слуху перепирательств.

– А ловенброй у вас имеется? Как же так? А что у вас вкусненького и лучшего из своего, из местного как бы? – интересовался Кирьян Егорович.

– Типа винца попроси для разнобоя. Надоело их пиво, – расширял требования Бим.

– Я только «за». Во, Порфирий, – вспомнил что-то своё затаённое Кирьян Егорович (а как же – он же начинающий писатель): «Давай попробуем то, что папа Хэм тут пил!»

– А что папа Хэм тут пил?

– А чёрт его знает. Ром, пиво, поди, хлестал, а скорей всего аперитивы. Давай у этого ослёнка спросим.

Ослёнок Бантик не знал, что пил Хэм. И вообще, похоже, не был знаком с папой Хэмом. Если бы его спросили что-нибудь попроще, например, почём сегодня голова тигра, то он бы позвонил кой-куда и ответил бы.

– Возьмите, господа хорошие, ламбик, – советовал ослёнок Бантик, – это вкусно. Есть марки гез, фаро, крик, фрамбуаз. А меня зовут Банти, если что.

– Ну да? Знаем, знаем банти. Это же туземский напиток Гвинеи. Где это в меню?

Банти ткнул в стол пальцем и провёл по списку вертикальную линию. Кирьян Егорыч нацепил очки и вперил взгляд в колонку цифр: «Не вижу Банти. Что это такое „Банти“? Вино? Пиво? Остров?»

– Я есть Банти. – Мулатик понял недоразумение и рассмеялся точно так же, как смеются третьестепенные герои Хэма и главные у Верна.

– Бим, это слишком дорого, – повернулся к другу Кирьян Егорович, – в пять раз дороже краснухи и пива. Выдержка в годах. Нахрен нам такие технологии. Пусть в Бельгиях с такой драгоценной, их бин, выдержкой пьют.

– Нихт, сэр. Найн, зэр ист дорого6. Наhер! – Перевёл на франко-немецкий Порфирий. – Кирюха, как по-ихнему «дорого»? А «наhер» – это слово они знают? Я что им сейчас сказал?

– Откуда ж мне знать – я французский не учил. Что сказал, то и вымолвил.

– Сэр, это дорого, нам и вам – облом. Что ist у вас ещё?

Облом Бим изобразил в виде фака, состроенного из безымяного, как положено, пальца, и присовокупив кривую мину лица.

Бантик на такую форму облома оскорбился. Он повернул голову в сторону и сжал кулаки, не желая продолжать болтовню в обидном жанре. Будь эти лица французиками – уж получили бы оба по заслугам. Бантик с расчётами не задерживался. Кроме того, он на службе, а не в поэтическом сортире. И фамилия его не Рабле и не Граблё-Туфлё! И эти далеко не Достоевские.

Мимо, толкая скачущую по палубным доскам тележку с кружками и креветками, дефилировала его L’Amure reguliare Жаннет Н-и.

Девушка в тот день принарядилась в обтягивающую маечку, одела чёрную юбку с отвисшим кожаным пояском, на котором болталась служебная сумка с евровой мелочью и чековыми делами, с хвостом. Напоминало средневековые билеты на конный парижский трамвай.

Тележка остановилась. Жаннет, не отпуская наисвежайшей улыбки, втянулась в смысл беседы: «О, да-да, ес, я поняла. Эрнест пил по полкружки светлого. А если хватало, то дополнительно брал по полкружки une demi—blonde. Он сидел обычно вон там».

Жаннет махнула в дальнюю, заострённую бетоном сторону острова.

– Мы там сегодня были, но…, – затеял-было долгий разговор Кирьян Егорович.

– Стоять! – крикнул неожиданно и невпопад Бим-Нетотов. Команда прозвучала по-армейски грозно. Причём с туркменским акцентом, когда за поясом бараний нож, а в брюхе глоток ослиной водки, и хочется ещё мясца.

Публика вздрогнула, начиная от кормы. Баржа качнулась. Старшему поколению в лице самого дальнего старичка и старушки из Бельгии вспомнились покрики фашистских захватчиков. У фашистских захватчиков страшные каски! Живым ветеранам оккупации запомнилось навсегда и передалось потомкам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Тут и дальше: стилистику произведения автор определял по лингвоанализатору, встроенному в интернет – в библиотеку Максима Мошкова.

2

Рост самого Антона Павловича каланчовый – 186 см.

3

Угадайский художник, как-то раз вернувшийся на историческую родину Россию из Израиля. Случаи эти участились.

4

Как говаривал Чапаев: и фронтом смогу – была бы картошка и самогона плошка. – Прим. ред.

5

Кутёж. (нем.)

6

Нет, сэр. Нет, – это дорого. (искаж. нем.)