Григорий Ревзин - Очень важный маршрут. «Коммерсантъ»

• Название: Очень важный маршрут. «Коммерсантъ»
• Автор: Григорий Ревзин
• Жанр: Путешествия и география

«Очень важный маршрут» – книга, в первую очередь, о времени. Том времени, которое попытались сохранить заинтересованные люди с помощью атрибутов эпохи. Времени, которое в одном музее – застыло, а в другом неумолимо бежит вперед. Времени, которое экономит читатель, поскольку красочные описания и всесторонний анализ создают впечатление настоящей экскурсии по малым музеям Москвы, гидом по которым становится профессионал своего дела – искусствовед, архитектурный критик и журналист Григорий Ревзин.

---

Два слова о феномене. Чезаре Ломброзо полагал, что в рисунках душевнобольных можно определить природу болезни – с него начинаются коллекции искусства психиатрических клиник. В 1922 году австриец Ханс Принцхорн выпустил книгу «Творчество душевнобольных», его идея была прямо противоположна, он не нашел в их творчестве проявлений заболевания и объявил этот материал еще одним пластом искусства. Его книгой зачитывались Кандинский и Пикассо, абстракционисты и экспрессионисты, а его коллекцию искусства душевнобольных в Гейдельберге использовал Гитлер при подготовке выставки «Дегенеративное искусство» – работы современных художников развешивались там пополам именно с работами сумасшедших Принцхорна; сходство одних с другими объяснялось не медицинскими причинами, а просто тем, что профессионалы внимательно изучали творчество душевнобольных. С тех пор искусствоведов в теме «искусство посторонних» не принято особенно жаловать. Жан Дюбюффе повторил тот же опыт удачнее – он тоже начал с исследования психиатрической клиники в Лозанне, потом по всей Швейцарии, только страна после войны отнеслась к собранию по-другому, с восторгом демократической толерантности, и в результате возник первый в мире музей Artbrut в Лозанне. Сам Дюбюффе попытался объяснить феномен исходя из теории контркультуры. Это были 1960-е, к 1990-м собраний оказалось множество, возник рынок искусства аутсайдеров, и сегодня психиатры Европы и Америки не дают пропасть ни одному листку, вышедшему из-под руки людей с расстройствами психики, – все они могут стоить серьезных денег. Чем устойчивее диагноз и тяга к творчеству, тем лучше.

Прикованный к кровати глухонемой шизофреник стоит в сотни раз дороже, чем банальный юнец с депрессией, привилегированную группу составляют лица, находящиеся на принудительном лечении.

Маньяк при прочих равных интереснее лица, действовавшего спонтанно, в состоянии аффекта.

Что касается Владимира Абакумова, то коллекцию он собрал, не подберу другого слова, понтовую. Те 150 вещей, которые висят у него на стенах (а в коллекции – 4 тыс.), действительно очень качественные. Есть уникальные работы сумасшедшего 1920-х годов М. Пауле, русского немца, экспрессионизм. Работы ненормального Юрия Калякина, рисовавшего Сталина в 1950-е, демонстрируют восприятие лицами с психдиагнозом декоративно-барочной эстетики послевоенного СССР. Очень интересны шестидесятнические вещи психа Васильева, он умер в клинике, и имени от него не осталось. Да и судя по его работе «Тора виртуоз», изображающей коронованного семисвечником акробата, исполнившего трюк в ковчеге, за парохетом, прямо на сложенных свитках торы, фамилия Васильев тоже какая-то не его. Сумасшедшая Роза Жарких, делавшая пронзительно пестрые вышивки серебром и золотом, представляет наше искусство 1970-х годов, времени расцвета журнала «Декоративное искусство», а больной Осипов, создающий сложные многосоставные композиции из картин-клейм в отдельных рамах с вставкой позолоченной и посеребренной скульптуры, – это уже конец 1970-х – начало 1980-х. Наконец, милитаризованный псих А. Лобанов, создающий бесчисленные автопортреты в окружении разнообразных стреляющих приспособлений, – соц-арт.

Таким образом, представлена вся история авангардной линии нашего искусства XX века, но это вовсе не все.

Самое поразительное в этой коллекции то, что в ней много работ зарубежных ненормальных.

Психи английской школы, как Крис Хипкис, представляют стиль английской графики рубежа веков (название работы 1950-х годов «Fist after the War» я бы все же перевел не как указано в этикетаже, «Послевоенный кулак», а как «Послевоенный подчерк», графика напоминает иллюстрации Тенниэла к «Алисе в Стране чудес»), и это забавно. Но экспрессионистическая графика Розмари Кожи невероятно профессиональна, кажется, что, прежде чем сойти с ума, она долго училась. Медж Гил, заметная сумасшедшая, лежачая больная, известная своими гигантскими графическими полотнами, у нас в собрании представлена небольшим, но очень характерным рисунком. Известный американский шизофреник Элисон Мэрриуэвер показан «Близнецами во втором триместре», нарисованными акрилом с некоторым влиянием поп-арта. Поп-арт чувствуется и в автопортрете Джудит Макникол. Словом, это весьма разностороннее интересное собрание с яркими именами и работами.

И трудно отделаться от ощущения, что наши психи, конечно, интересны, показательны, но провинциальны по сравнению с настоящими западными сумасшедшими, как-то вторичны, что ли.

Осознав все это, начинаешь сам впадать в депрессию. Нет, не из-за вторичности наших психов, а из-за ощущения подмены. Все искусствоведческие установки, все вкусы, предпочтения и предубеждения, от особой ценности русских 1920-х до ощущения, что русское искусство провинциально, прямо транслируется на искусство душевнобольных, и тем самым оказывается, что все разговоры об их спонтанности, о способности выразить какой-то свой мир – это все блеф. На самом деле тут вообще никаких отличий с остальным искусством. Производство искусства – это две фазы, изготовление артефактов и фильтрация. Сумасшедшие, пожалуй, отличаются тем, что рисуют безостановочно, могут произвести до 300 рисунков в день, так что тут на-гора выдается очень много продукта, но психолог или искусствовед тут работают строже, отсеивают жестче, потому что автор совсем бесправен и к другому врачу не попадет. А фильтры – они же понятны, это и есть искусствоведческие установки, представления, предубеждения, и поэтому от больных эпохи экспрессионизма остается экспрессионизм, а от сегодняшних сумасшедших – поп-арт. Это какая-то пародия на искусство не-посторонних, где лечащий врач выступает в роли куратора, который потом, как и обычный куратор, рассказывает разные истории про то, какое это необыкновенное искусство. Только обычный куратор рассказывает, как Бойс был летчиком, и как его сбили, и как он ел сырое мясо у татар и чуть не сошел с ума, а здесь настоящий шизофреник, со справкой. Понятно, что маньяк из Лозанны выглядит как-то более по-европейски, чем доходяга с Канатчиковой дачи. Ужас, сплошная спекуляция и комплексы поиска нового и иного любой ценой.

Но знаете, что самое удивительное? Ходишь, смотришь на эти вещи и иногда вдруг видишь – действительно сильно. Штрих, линия, образ. Нет, Абакумов прав – тут просто чувствуется. Какая разница, как это получено, откуда взялось? Вы не в состоянии понять драмы раввина, погибающего в СССР, в 1950-е годы, в сумасшедшем доме, под фамилией Васильев, даже без имени? Это фантастические человеческие документы отчаяния, надежды, поиска смысла бессмысленного бытия. Это братья твои. Иди, полюбуйся.

Музей наивного искусства

Где это: м. Новогиреево, Союзный проспект, д. 15 а, +7 (495) 301—03—48;

м. Первомайская, Измайловский бульвар, д. 30, +7 (499) 367—45—81

Что это: собрание произведений художников-наивистов

Что можно: познакомиться с живописью, графикой, скульптурой и декоративно-прикладным искусством российских наивных художников

Наивные художники не потому наивные, что не учились, а потому что и не хотят учиться, а стремятся сохраниться как есть.

Разные иные

Музей наивного искусства Восточного округа Москвы официально находится в маленькой дачке времени модерна в Новогиреево. Но там его нет, поскольку там проводятся разные выставки, а площадь всего 150 кв. м, и экспозицию держать негде. То есть иногда вы можете застать там этот музей, но сейчас он съехал. Он арендует угол у Музея творчества аутсайдеров на Измайловском бульваре и там и живет.

Естественно, в этой ситуации одна из главных задач музея – это отличать искусство наивное от искусства аутсайдеров: места мало, и они путаются. Честно сказать, отличаются они прежде всего административно, потому что директор наивного – Владимир Грозин, а директор аутсайдеров – Владимир Абакумов, и это разница. Но никогда-никогда люди посвященные не признают такой простой разницы, а принята тут большая наука. Аутсайдеры, как считается, сумасшедшие и создают искусство пограничных состояний психики, а наивные художники создают искусство обычных состояний психики, только по-иному эти состояния видят.

Если вам это напоминает различия буйного отделения психбольницы и палаты для спокойных с отклонениями, то или вы ничего не понимаете в искусстве, или я не могу передать вам тонких оттенков мысли посвященных.

Еще этот музей остро переживает проблемы отличий от других собраний наивного искусства, а они – от него. Важно помнить, что этот музей, во-первых, государственный (а аутсайдеры – общественные), во-вторых, некоммерческий, в-третьих, первый. Он образовался в 1998 году, но эта дата не считается, потому что, если ее считать, он менее первый. А еще в 1993 году господина Грозина, бывшего сотрудника экскурсбюро из Третьяковки, назначили руководить новогиреевским центром работы с ветеранами и инвалидами, и он задумал этот музей, и если считать от этой даты, то тогда он более первый, чем если считать от 1998 года. То есть опять же многие задумывали еще и раньше, еще и в 1960-е годы, да что там – еще в 1930-е был организован заочный университет наивного искусства, и там тоже были замыслы, но господин Грозин первым задумал музей наивного искусства, будучи при должности директора, и это образует неколебимую структуру приоритета. В общем, в этом музее другие собрания наивного искусства принято критиковать за то, что они не первые, негосударственные, непредставительные и коммерчески ориентированные; а другие собрания (прежде всего галерея «Дар») критикуют этот музей за то, что он несистематичный, малонаучный, непрофессиональный, что у него нет специалистов и вообще он Музей наивного искусства Восточного округа Москвы, что географически смешно. Культурологически интерес к наивному искусству (равно как и к искусству аутсайдеров, детей и прочих) связан с концептом «иного» в европейском дискурсе, и это такая модная философская тема. Тут много написано, но должен сказать, мало кто из философов обращал внимание на то, что сфера «иного» отличается имманентной бранчливостью, то есть разряды «иного» ругаются между собой.