Гай Себеус - Гости с той стороны

• Название: Гости с той стороны
• Автор: Гай Себеус
• Жанр: Русское современное

Пустоты, провалы в реальности, образованные нереализованными вероятностями, – самая страшная вещь! Одни затягиваются быстро. Но другие, злобно мстя, превращаются в настоящий источник бед. И чем мощнее желание, мечта, тяга к несбыточному, тем опаснее дыра в реальности…

---

Долих, ты друг мне? – Бласт схватил его за руку и сильно сжал. – Отец назвал меня гнилым плодом гнилого дерева. Ты старше меня, ты везде бываешь. Скажи, что говорят о моей матери? Кем она была? Я раньше много об этом спрашивал, но ответа так и не знаю. Как будто все сговорились молчать или уходить. Или правда так ужасна?

Долиху совсем не понравилась новая тема. Он мягко высвободил руку.

– Ну, зачем тебе это знать? Раз не говорят, значит, так лучше.

– А ты? Ты знаешь?

– Чудак! Если никто об этом не говорит, что я могу знать! – Долих небрежно развалился на траве, сорвал цветок, заткнул за ухо и скорчил дурацкую рожу. Но Бласта это не сбило.

– Вот я думаю…

– О, начинается философический приступ! Он думает! Кому это надо! – скептическая мина приятеля совсем не располагала к самоанализу.

Но Бласт не мог победить грусть.

– Я такое ничтожество! Я, действительно, сам себе не хозяин. Отец прав, я всё порчу, за что ни берусь. Мне ни в чём нет удачи! Кайрос не благосклонен ко мне!

В нише трухлявой стены стояла фигурка божества, которому шебутные приятели поклонялись с детства. Бласт почтительно взял её, смахнул пыль, сбросил высохшие цветы. Нарвал свежих и уважительно возложил к ногам статуэтки.

Это был причудливый божок с лукавым личиком и длинным чубом, спадавшим на половину лица. Руки его застыли будто на полуслове, а ноги в крылатых сандалиях были готовы к стремительному бегу. Поклонение стихами ему приходилось принимать частенько. Поэтому обращение юноши он выслушал вполне благосклонно…

Влачится жизнь моя в кругу
Ничтожных дел и впечатлений, —
И в море вольных вдохновений
Не смею плыть и не могу…

– Всё это пустая болтовня! – фыркнул Долих, не сдержав раздражения. – К тебе судьба благосклонна с детства, не то что ко мне… И что бы ты не вытворял, всё тебе прощается. А ещё ропщешь на Кайроса. Тебе нравится побеждать во всём: в красоте, в спорте, в пирах, кто лучше споёт, кто больше выпьет, кто позже заснёт. И ты всегда, всегда побеждаешь!

От собственных, долго сдерживаемых речей, Долих распалился. Его слова начали звучать зло:

– Тебе не нравится трудиться. В этом нет ничего странного! Мне тоже! Но ты можешь это позволить себе! Ты живёшь, распевая и танцуя! Ты никогда ничего не теряешь! Всё твоё всегда при тебе. Красота. Богатство. Спортивные победы. Любовь красоток. Бог счастливого случая для тебя всегда сводит всё к счастливому случаю!

Долих вдруг увидел удивлённые его горячностью глаза Бласта. Он выдохнул, шутовски растянув щёки:

– Вот и сейчас сведёт. Увидишь!

Перед их глазами проходили удачные примеры покровительства лукавого божка. Игры, пиры, шутки. Но Бласт не мог успокоиться.

– Ты думаешь, всё это радует меня? Нет! Нет ни одного мгновенья, в которое моё сердце дрогнуло бы! Я устал от этой равномерности! Моя жизнь катится поскрипывающим колесом. Я готов разбить это колесо, лишь бы не скрипело! Да, мне жаль огорчать отца, но не настолько, чтобы не огорчать его снова! Мне нравятся красавицы. Но не настолько, чтобы моё сердце остановилось или взорвалось!.. Устал от порядка. От приличий. От меры. Живу, как сплю. Или не живу? Хочу …безмерности! Хочу зевнуть, потянуться и проснуться! Кайрос, услышь меня! Снизойди! Пошли мне поистине счастливый случай!..

Размахавшись руками, в запале он смахнул заветную статуэтку из ниши. Но, извернувшись всем своим гибким телом, словил её в немыслимом броске, жестоко ободрав и локти, и колени.

«Спасённый» Кайрос будто глянул ему в самую душу.

Вдруг на плечо Бласта легла чёрная рука.

– Господин!

Чёрная голова уродливого раба, принадлежащего его мачехе, раскачивалась на длинной шее, улыбка зловеще открывала тёмные зубы. Причудливые татуировки занимали большую часть ребристой груди, обтянутой жёсткой кожей. Среди них особенно выделялись две свежих рисунка: ножа и стрелы. Крупная воспалённая родинка в центре дополняла картину. Чудные обычаи у его племени!

Широченными ладонями раб делал загребающие движения в сторону доносящихся криков. Бласта звали домой.

***

А ещё через день он уже отплывал из родных Афин в греческую колонию на берегах Амазонского Понта с поручением: в обмен на товары и предметы роскоши привезти золото, зерно и рабов.

Таково было наказание отца. И желание юной мачехи. Денег отец ему так и не дал. Но ему был подарен в услужение чёрный уродливый раб.

Немного не о таком «счастливом случае» просил Бласт лукавого божка Кайроса.

3

Круглолицый седой старичок, прихрамывая и время от времени растирая поясницу, медленно передвигался по высохшей равнине отступившего Амазонского моря. Кряхтя и что-то приговаривая, он медленно наклонялся, поднимал, дул в ладонь, бросал и шёл дальше. Поднимал, бросал и шёл дальше. И так опять, и опять, и опять…

И за его спиной по безжизненному берегу юлили ящерки, ковыляли в сторону моря крабики, мелкие змейки спешили к камышам.

Небо полнилось низкими бурлящими тучами. Земля мучительно бугрилась ссохшимися трещинами и корками. Множество лужиц тревожно сияли, как живые глаза.

Ветры метались из стороны в сторону, вздымали бородёнку и жиденькие волосы Протея. А он всё что-то поднимал и бросал, поднимал и бросал.

Столь явно он был огорчён происходящим, что очевидно было его намерение вмешаться и всё изменить. У него было больше возможностей, чем у людей. Ведь он был богом. Хоть и неглавным. Но всё-таки богом.

Протей откровенно горевал, наткнувшись на высохших на злом солнце рыбок, на выбеленные солёными ветрами скелеты мелких тварей.

Скелет покрупнее привёл его в состояние глубокой задумчивости. Он медленно обшаркал вокруг белого остова корабля, севшего на мель лет 20 тому назад. Потом, будто снимая паутину перед лицом, несколько раз отмахнул руками.

У него было острое зрение, у этого старичка! Он видел сквозь время!

…Несколько крепких бородачей в прямоспинных тулупах из овечьих шкур и шапках гребнем отвязывают от мачты этого парусника черноволосую кудрявую девушку. Она крайне измучена, и всё время пытается что-то выкрикнуть. Но кроме воспалённого хрипа её горло, видимо, сорванное долгими криками на ветру, не издаёт ни одного различимого звука…

Старик опять отмахивается от неведомой паутины, скрывающей от него ещё более давние события…

…Вот у неё, у кудрявой, из рук вырывают только что рождённого ребёнка. Нервный красавец среди высоких белых стен кричит на неё, осыпая упрёками. Она безмолвно открывает рот, пытаясь вставить какие-то слова, но ей не удаётся. Мокрое от слёз лицо мучительно и жалко, но её собеседник неумолим…

Своей скрюченной пятернёй старик ещё глубже загребает время, чтобы увидеть ещё более раннее…

…Две черноволосые красавицы сестры стоят на носу греческого парусника. Ветер треплет их волосы. На старшую с обожанием смотрит светловолосый грек. Младшая, кудрявая, прижимается к сестре и тревожно оглядывается на покинутую землю…

Старичок понимающе кивает головой сам себе: «Вот оно что! Время пришло! Но всё равно всё идёт не так!» Горестно осматривает скелет корабля, отличающийся от скелетов зверьков только размерами. Утешающе похлопывает по крутому обломку-ребру. Но, похоже, он утешает не этого горе-путешественника, а себя. «Ничего, твоё путешествие ещё не завершено, оно всё ещё продолжается!» – совершенно непонятно заключает он.

Вдруг его протянутая было рука замерла, а круглые голубенькие глазки беспомощно моргнули. Серебристая змейка, поднявшаяся из неприметного блика в недосохшей лужице, смотрела ему в глаза пристально. Будто что-то безмолвно сказала.

Он кивнул: «Уже знаю». Медленно отступил, также медленно, не сводя с неё взгляда, молча, будто поклонился ей, и пошёл в сторону.

Змейка покачалась из стороны в сторону, будто дивясь причуде старичка, потом плавно перетекла в одну из лужиц и растворилась в ней…

Беглянка

1

Густая южная ночь мягко, слоисто колышется над степью. Душные запахи трав дивно перемежаются со струями свежести от близкого моря и только что затихшей грозы.

Молнии столь устрашающе иссекали небо, что все люди в страхе попрятались по домам-по щелям. И не напрасно! После грозы в степи нашли убитую корову, ещё дымящуюся от настигшего её небесного огня. В таких случаях говорят: дракон бога Хроноса поохотился!

Но в этот тихий ночной час от грозы остались лишь воспоминания и тайные страхи, заставляющие вздрагивать во сне малых детей.

Шуршания и потрескивания затихают в моменты зарниц, будто степь переводит дух. Но зарницы тихо, без грома гаснут, гроза унеслась за горизонт, а тьма продолжает своё бытие, стараясь многое успеть до рассвета.