Алексей Дьяченко - Шалопут

• Название: Шалопут
• Автор: Алексей Дьяченко
• Жанр: Русское современное

Шалопут – это книга о приключениях Василия Даниловича Грешнова и его друзей: Никандра Уздечкина и Влада Сморкачёва. Рекомендуется к чтению людям с чувством юмора.

---

– Ну, ты, Нин, даёшь. Два месяца у тебя работали, ремонт делали. Так и не узнала?

– Я же с ними бесед не вела.

– Никандра взял от Анны Тихоновны Огоньковой, а Сморкачёва – с Москвы-Товарной-Рязанской. Начали они с ремонта подвала. Сделали там кухню, ванную, туалет. Все помещения. Проводку заменили на новую. Затем таскали туда старинную мебель из бывшего комиссионного. А кончилась эпопея тем, что меня с ними оформили в этом подвале сторожами. Это долгая смешная история. Когда я привёл Никандра к себе в подвал, на нём была лишь разорванная рубашка и желание чего-нибудь украсть. Я накормил его, сказал: «надень что-нибудь моё». Уздечкин помылся и первое, что надел на своё чистое, атлетическое цыганское тело, была майка, подаренная мне на день рождения Ласкиным. На майке красовалась надпись: «Я ваш следующий президент». Увидев Никандра с такой надписью на груди, я рассмеялся и мгновенно сочинил фильм. «Представляете, – говорил я, – крупным планом на экране – радиоприёмник. Шесть часов утра. Пикает радио, отсчитывает секунды. Сейчас зазвучит гимн и вдруг… Из ретранслятора доносится знакомая мелодия и приятный низкий баритон Дана Спатару поёт: «Я гитару настрою на лирический лад». Следующий кадр: «Запотевшее зеркало в ванной, красная распаренная рука в чёрных волосках, скользя по зеркальной поверхности, снимает с неё матовую испарину, и мы видим отражение бородатого лица Никандра, чёрную, как смоль, шевелюру, пористый нос, блестящие светло-карие глаза. Он начинает улыбаться во всю ширину своего рта, и вся ванная наполняется солнечными зайчиками. Это сам за себя говорит полный рот золотых зубов президента Никандра. Следующий кадр: «Всё тот же чарующий голос Дана Спатару, поющий «От зари до зари, от темна до темна», и мы видим колонну тяжёлых правительственных лимузинов, медленно въезжающую в Кремль через Боровицкие ворота».

Услышав всё это о себе, Уздечкин искренно, так, как может сказать только ребёнок, заявил: «Хочу быть президентом!».

– Так откуда он взялся?

– Не торопитесь, прекрасная леди. Наберитесь терпения и слушайте. Было это на Преображение Господне, в ночь на девятнадцатое августа, в прошлом, девяносто шестом году. Пал Терентич и Анна Тихоновна готовили борщ. Старушка резала капусту, морковку, лук. Терентич натирал свёклу на тёрке, тушил её в растительном масле на маленьком огоньке. И удался у них борщ на славу. Жалко было есть. И сказала жена мужу: «Паша, милый супруг мой, сколько сил, сколько любви в него вложено, неужели всё это взять и в навоз превратить? Давай, не станем есть его, хотя бы до утра. Он для меня всё одно, что живой». А Никандр к тому времени, будучи совершенно пьяным, уже ввалился в незапертую квартиру и подслушивал разговор старухи со стариком. Уздечкин дождался, пока пенсионеры легли спать, съел борщ, разделся и обмазался остатками оного. Свеклой подкрасил щёки и разбудил сердешных. «Я, – говорит, – сынок ваш. Зовут меня Борщ, а отчество Павлович. Зародился я на кухне, у вас в кастрюле, в любви и взаимном согласии. Теперь кормите, одевайте, обувайте меня. Я ваш законный сын». Павел Терентьевич за молотком потянулся, а у Анны Тихоновны что-то в сердце шевельнулось. Признала в Никандре своего сына. И стали они жить втроём. Время проходит, Уздечкин живёт у стариков, ест, пьёт, горя не знает. Да наскучила цыгану домашняя жизнь. Выпил как-то за ужином лишнего и говорит: «Дай-ка, мама, сыну титьку пососать». Тут его и выгнали. Сам он из цыганского села под Ужгородом. Хороший работник, но только ветер в голове. Ни документов, ни дома, ни семьи. Смотрю, старается, думаю, пусть живёт.

– Нет, не так.

– А как?

– Во-первых, Никандр с Малоярославца. А было всё так. Детей у Павла Терентьича и Анны Тихоновны не было, заскучали крепко по этому поводу старики. Павел Терентьевич вернулся с огорода, принёс картошку и свёклу. У них же в овраге приличный огород, земляночка для хранения инвентаря. Сварили борщ и стали вслух мечтать: «Понюхай, какой душистый. Он словно живой. Если бы ожил, то стал бы нам вместо сына». Легли спать, а подслушавший разговор Никандр, съел целый котёл одним махом, да там же, у плиты, на полу, и уснул, свернувшись калачиком. Утром дед с бабкой вышли на кухню, а там лежит голый мужик, весь в засохшей грязи. Лицо в свекле измазано, глаза блестят весельем и радостью. Они спросили: «Кто ты?». Голый человек ответил: «Я сыночек ваш. Я тот борщ, который вы вчера сварили» и кинулся лобызать стопы ног родительских. И рассудок у стариков помутился. Поверили цыгану. С неделю он жил у них на правах сына, а потом…

– Что потом?

– Выпил с тобой и со смехом отрекомендовался, как существо, принявшее человеческий образ из сваренного в кастрюле борща. И ты его от стариков забрал.

– Ну, вот. Всё знаешь из первых уст.

– Я думала, ты расскажешь интересные подробности.

– Не расскажу. Тебе лучше меня всё известно.

– Лучше, но не всё. Откуда Влад появился? О нём я ничего не знаю. Молчал, как партизан.

– Не партизан, а дезертир твой Влад. Бросил военную часть во Владивостоке. На перекладных добрался до Новосибирска, а оттуда в вагоне багажного поезда, если память не изменяет, за номером девятьсот третий, приехал в Москву. На станцию Москва-Товарная-Рязанская. И стал в общежитии железнодорожников, где я работал вахтёром, промышлять воровством. Поймал я шустрого парнишку и взял к себе.

– Влад из Владика?

– Да. Хорошая работа у меня была, ни о чём голова не болела. Удивительные люди на железной дороге работают. Ни одного подлеца, все сплошь из чистого золота.

– Чего же ушёл?

– На их светлом фоне узрел свою нравственную нечистоту и счёл невозможным далее там работать. А на деле – Лев Львович твой предложил отремонтировать подвал и устроить там ломбард или филиал комиссионного магазина. Поделился я этим планом со Сморкачёвым, тот вызвался ремонт сделать, мебель на горбу таскать, так и прижился. Да, чуть не забыл. Позвонил мне претендент на целительство. Ну, помнишь, целитель?

– Какой целитель? – растерянно переспросила Нина.

– На вакантную должность в медцентр.

– Я думала, ты остыл, успокоился, – разочарованно произнесла Начинкина.

– Посмотреть-то можно, – виновато оправдывался Василий, – а может он не шарлатан, а самый что ни на есть настоящий.

История была недельной давности. Нина, как хозяйка медцентра, дала разрешение на замещение действующего целителя Валентина Валентиновича Мартышкина. А произошло это так. Грешнов был в гостях у Начинкиной. Выпивали, танцевали. В танце разговаривали.

– Эх, Нина, хотел я быть тоже умным. Старался прочитать Достоевского, Толстого, но не смог.

– И не надо.

– Как «не надо?». Люди же читают, хвалят. А мне не интересно. Получается, я глупее их? А ведь хочется быть не хуже других.

– Ты поэтому так убиваешься?

– Нет, не поэтому. Есть сказка. Пустил заяц в свой дом лису, волка, а они его из собственного дома выгнали. Эта сказка про меня. В детстве не понимал, как это так, а подрос, женился, лису в свой дом пустил, затем устроил её работать к этому волку Мартышкину. А они снюхались за моей спиной, стали пить-гулять, жизнь моя сделалась невыносимой.

– Фантазёр ты, Вася. Рос с матерью, тёткой, бабкой. Они тебя заласкали. Застал, видишь ли, Наташку с Тин Тинычем за столом с бутылкой и сделал из этого трагедию. Узрел измену. Она же до медцентра в платном хоре работала. У неё голос хороший. Пусть бы этим и занималась.

– В хоре пела? Прожорливые птицы не поют. А Мартышкин назвался волком, а хвост-то поросячий.

Нина засмеялась.

– Клиника оформлена на меня. Хочешь, выгоним твоего Тин Тиныча и возьмём другого шарлатана. Какая нам разница?

– Постой, – обрадовался Грешнов. – Так значит, я могу конкурс на замещение вакантной должности объявить?

– Объявляй, – разрешила Начинкина.

И вот прошла неделя.

– Неудобно, – говорил Василий, – человеку назначено время. Он придёт, а ему от ворот поворот. Пусть покажет себя, сдаст экзамен. А отказать всегда можно.

– Я думала, Мартышкин твой друг. Опять же, спиртом бесплатным снабжает, – растерянно говорила Нина.

– Тин Тиныч друг, но истина дороже.

– Я думала, ты успокоился, – твердила Начинкина своё. – И между прочим, Лев Львович давно проследовал к Терентьичу в гараж. Не забудь на годину его позвать. Напомни.

Услышав о Ласкине, Василий резко отодвинул тарелку и, не прощаясь, побежал на выход.

Начинкина в окно наблюдала за Грешновым, бежавшим со всех ног к гаражу. Немецкая овчарка Берта еле поспевала за ним.

Нина не обиделась. Она знала, что её «залётка» боится упустить зарплату для себя и своих «оруженосцев», Никандра Уздечкина и Влада Сморкачёва.

2

В гараже Павла Терентьича, кроме хозяина и Левы Ласкина, был ещё один гость – Вилор Залесьев.