Валерий Гурков - Детство. воспоминания о нём

• Название: Детство. воспоминания о нём
• Автор: Валерий Гурков
• Жанр: Русское современное

В данной книге собраны стихи и рассказы о детстве. Оно у всех было разным. Но у всех оно было. Здесь вы прочитаете о моём. Больше это для детей, хотя понравится и взрослым. Спасибо всем за выбор!

---

– Он больше не будет моркву и лук дергать, я обещаю… Ба, я этот мышонок! – скосив глаз, я вторым исподлобья смотрел на нее.

– Знаю, знаю, что ты, – улыбнулась она и ее, не по-женски, большие с раздутыми от постоянного тяжелого труда суставами пальцев, руки легли мне на голову и нежно погладили ее.

Индюк

Я стоял перед ней весь грязный и мокрый от слез и той лужи в которую я угодил, убегая от индюка, мне было четыре года. Она молча выслушала меня, подошла к стоящей в углу кадке и вытянула из пучка, подготовленных для вязания корзин, лозин одну, как мне тогда показалось, самую большую лозу. Ее зеленые глаза пристально посмотрели на меня.,, Вот хворостина, иди ею и побей своего обидчика! Если ты не побьешь его, то я побью ею тебя. У тебя есть выбор – либо ты индюка, либо я тебя! И запомни, что бы в твоей жизни не случилось, у тебя всегда будет выбор, посиди подумай и выбери правильный.»

Через полчаса я еще более грязный и мокрый, но не от слез а от пота, уже гордо рассказывал как гонял индюка по двору. Она ничего не сказала мне в ответ, но глаза ее светились серо-голубым цветом, излучая внутреннее добро. Она взяла топор и пошла во двор. Вечером она налила мне тарелку похлебки, большую ее часть занимала индюшачья нога. Я вдруг сразу понял чья это нога. Град слез брызнул из моих глаз, индюк к тому моменту из злейшего врага в моем представлении стал почти уже другом…

…Меня никогда не били и не воспитывали, не читали нотации ни мама, ни мои бабушки, но то как они порой поступали в тех или иных ситуациях до сих пор являются для меня примером и помогают выбрать правильный путь на перекрестках жизни.

С четырех лет я никогда не плачу, те слезы были последними в моей жизни, я никогда не боюсь принять самостоятельно решение по любой ситуации, возникшей в жизни у меня или кого то из моих близких, а самое главное – старая донская казачка навсегда отучила меня на кого сваливать свою вину или просто ябедничать…

Вначале животину

В память с любовью своей бабуле,

Гурковой Прасковье Петровне, и

всем женщинам посвящаю…

Я ложусь на кровать. При свете яркой луны вижу, как мелькают спицы. Бабуля вяжет носок. Вяжет без света. Электричество так и не дошло до этого дома. Жена врага народа, не могла устроиться на работу. Жила тем, что вырастит на огороде и в саду. За свет нужно было платить. Только денег не было.

Я вижу усталое, но с искорками добра, всё в морщинах лицо. Жизнь не сломала её. Она была исконно русской, да и жила в России. Это давало ей какую-то неуёмную внутреннюю силу. Ни единого плохого слова не слышал от неё о соседях, тех, кто писал доносы, тех, кто пришёл ночью с арестом за мужем, тех, кто оставил её одну, без средств существования с маленькими детьми, забрав всех коров и лошадей. Даже о финнах, которые прикрывая отход немцев, спалили её дом, она говорила без злобы, а даже с какой почти детской восхищённостью: «Рыжие все были, как на подбор!» Лишившись всех мужчин в доме, она отправила свою старшую дочь в военкомат. Родина в опасности! Родину нужно защищать! Нет мужчин, значит это должны сделать женщины.. Дочери на тот момент не было и шестнадцати. Приписав себе два года, старшая дочь ушла добровольцем на фронт, а через два с половиной года старший лейтенант Татьяна Гуркова, моя будущая мама, как и многие другие, кто сумел уцелеть в той мясорубке, вернулась с Победой!

– Ба, – кидаю я в темноту, – ты чего не спишь?

– Спи, унучек, спи!

Я вижу в отблесках луны её улыбающееся лицо и засыпаю. Петух, заоравший в ночи, будит меня. Я открываю глаза и вижу, что спицы так же продолжают быстро, быстро мелькать, а сама бабуля глядит не на спицы, а куда-то вдаль, мимо окна, мимо улицы, мимо сада… Я засыпаю вновь.

Стук деревянного песта о чугунок снова будит меня. Запах варёной картошки, лебеды, крапивы, молочая будоражит мой аппетит. Луна уже отсветила или спряталась за облако. В окно сквозь рушниковые занавесочки просунулась темень. В углу тлеет лампадка у иконы. Этого бабуле достаточно, чтобы видеть всё и продолжать делать свои дела по хозяйству.

– Ба, я есть хочу!

– Вот животину покормлю, тогда и тебя, да и сама вслед.

– Тебе животину жалко, а меня нет?

– Мне всех, унучек, жалко, – улыбается она и, подойдя к кровати, запускает пальцы руки в мой чуб, – только ты сам можешь о себе побеспокоиться, а животина нет. Без неё и нас с тобой не будет. Пропадём мы без неё.

– Как это пропадём? Умрём? – перспектива смерти пугает меня.

– Может, и умрём, на всё воля божья, – она шепчет молитву и осеняет крестами себя и меня.

– Тогда правильно, иди, корми животину, – соглашаюсь я и засыпаю вновь.

Так было почти каждую ночь. Я почти не видел, чтобы она спала. Прожила она очень долго. Видимо, постоянная забота о тех, кто не мог о себе позаботиться сам, продлила её тяжёлую жизнь. В восьмидесятом году она впервые получила от государства свои деньги. Восемь рублей пенсии или в переводе на возможность купить мясо в магазине: ровно четыре килограмма. Тогда же она получила первый в жизни свой паспорт. А через два года она ушла туда, куда смотрела по ночам: мимо окна, мимо улицы, мимо сада… в зовущую звёздную даль.

Крольчиха

Почти каждое утро я просыпался от испуганного вскрика моей матери. Это обозначало, что мне надо вставать, брать в сарае лопату и идти хоронить очередную крысу, ставшей добычей нашего кота Тимофея Ивановича. Кто так первым назвал нашего кота, никто уже не помнил, но к имени прибавляли отчество вполне заслуженно. Это был не просто кот, а кот крысолов. В день он ловил по одной – две крысы, приносил их и клал возле порога нашего дома. Вся морда кота была в шрамах. Победы доставались ему явно нелегко. Кот пользовался уважением у всех наших соседей и каждый незаметно для моей мамы старался чем-то вкусным угостить кота. Иваныч появлялся дома уже под вечер, довольный и сытый.

Вот и в это утро вскрик матери и ругань в адрес кота, что тот носит крыс домой а не оставляет там, где убил их, разбудил меня. Я взял за хвост крысу и захоронил ее под забором. Сломал веточку и воткнул в место захоронения, чтобы завтра знать, где хоронить следующую. Нарвал охапку одуванчиков для кроликов, живших у нас в большой клети в сарае, находящегося в конце яблоневого сада. Я поставил на место лопату и положил одуванчики перед кроликами, те с радостью зашевелили черными носами, и через несколько минут все было чисто. Я посчитал кроликов, не хватало крольчихи. Она скоро должна была родить крольчат. Я пошел в сад и поискал ее в траве. Но ее нигде не было видно. Нашел ее я мин через пятнадцать, она вырыла себе нору в угольной куче и сейчас из этой норы, словно два красных огонька, светились ее большие глаза. Я нарвал ей новых одуванчиков и положил перед норой.

Через неделю возле норы уже прыгали маленькие пушистые комочки с большими, как у матери, красными глазами. При моем приближении они как по мановению волшебной палочки оказывались в норе, а перед входом сидела крольчиха, ранее всегда очень добродушная, теперь норовила укусить меня за руку или ногу, при этом она истошно кричала, словно попала в силок. Прошло еще пару недель и крольчата, под неусыпным присмотром матери, стали осваивать близлежащие территории и все чаще днем выпасались в саду под яблонями, поедая вместе с травой молодые побеги малины и смородины, растущие вдоль дорожки, что приводило в уныние мою матушку.

В один из дней, я, взяв коробку с солдатиками, конницей Чапаева, всевозможными самолетами, танками и артиллерией, пошел играть в кучу песка. Поиграв часа два, я уже собирал все обратно в коробку, когда услышал сквозь уличный шум, доносящийся от сарая пронзительный крик крольчихи. Бросив все, я побежал к сараю… Крольчиха была еще жива, но от сильной потери крови уже просто лежала, заслонив своим телом вход в нору. Перед ней лежали две большие дохлые крысы. Как она смогла их задушить? Мне до сих пор непонятно. Я похоронил крыс под забором, а ее под одной из яблонь в саду и пошел относить лопату в сарай. Вернувшись назад, я увидел возле могилки крольчихи сидели ее повзрослевшие крольчата, а рядом с ними, словно охраняя их, сидел Тимофей Иванович.

Рыболов

Как часто мы начинаем обсуждать тех или иных людей, не зная их ситуаций и мотивов поступка, порой поверхностно вникнув, а чаще сгоряча, не вникая ни во что! А потом живем в рвущей нас и наши души на части нашей обиде на этих людей, не задавая себе вопроса: а может человек и не виновен, а виновен я сам в своем поспешном решении по отношению к нему. Моя бабушка всегда говорила:,,Научись, внучек, прощать себя и через себя других людей, да и сам чаще проси прощение у них, даже если ты и не виновен. Просить прощение не будет твоей слабостью, это будет всегда твоей силой! Бог разберется во всем. Поэтому возблагодари его за это!»