Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1

• Название: Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1
• Автор: Анатолий Гейнцельман
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91763-087-8, 978-5-91763-088-5

В настоящем издании представлено поэтическое наследие поэта Анатолия Гейнцельмана (Шабо, 1879 – Флоренция, 1953), прожившего большую часть жизни в Италии (главным образом, во Флоренции). Писать стихи Гейнцельман начал еще в конце XIX в. и в 1903 г. в Одессе опубликовал первую книгу, так и оставшуюся в России единственной. Находясь в стороне от литературных кругов русской эмиграции, Гейнцельман продолжал писать, по его словам, для себя и для жены, стараниями которой наследие поэта было сохранено и архив передан Флорентийскому университету.

В первый том вошли прижизненный сборник «Космические мелодии» (1951), а также изданные вдовой поэта Розой Хеллер книги «Священные огни» (1955) и «Стихотворения. 1916–1929; 1941–1953» (Рим, 1959) и небольшая «Автобиографическая заметка».

---

Сумерки

Окровавленные закатом крыши.
Малиновый по холмам воротник.
В оранжевой эмали реют мыши,
И где-то песен плещется родник.

Ave Maria слышится всё тише,
И далеко умчался мой двойник,
Ракетою взвивается всё выше
Он в бездну синюю, – а я поник.

Я с сердцем, беспощадно сжатым в клещи,
Сижу, в безбрежность устремляя взор,
И кажется мне в раскаленной пещи

Уже сгорающим земной позор,
И голос родины, такой зловещий,
Не слышится из-за потухших гор.

Аграф

Меж пиний почерневшими кораллами
Аквамарины дремлющих долин.
Меж сердоликами червонно-алыми
Пылающий спускается рубин.

И тихо-тихо черными кинжалами
Грозятся кипарисы у вершин.
Цикады оглашенными хоралами
Царя мирских напутствуют глубин.

Ты руку подняла и, тоже алая,
С восторгом вдруг произнесла: Смотри!
И мысль явилась у меня удалая:

В аграф, какой не видели цари
Микен, собрать сокровища немалые
Вечерней Эос. Вот они. Бери!

Ноктюрн

По синему разбрызгана брокату
Вселенной лихорадочная ртуть.
Луна посеребрила всё по скату.
Несут кого-то. Тени. Шепот. Жуть.

Кто почести оказывает брату,
Что свой последний совершает путь?
Ученики ль идут вослед Сократу,
Познавшему в Элизиуме Суть?

Нет, это прах безвестного колона
С тупым, неповоротливым мозгом,
Но перед тайною земного лона

Мы все склоняемся, как пред врагом,
Как дивная коринфская колонна
Под неуклюжим скифа сапогом.

Улей

Ты видела ль, как в рамочные соты
Заделывают выброженный мед
Амврозии мохнатые илоты?
Так, человека перезревший плод

На колумбария подняв высоты,
Ячейку цементует наш кустод.
Там мед душистый, символ красоты,
Здесь тлен земли непрошеных господ.

Но так ли это? Глянь! Над Camposanto
Причаливает облачный челнок…
И вот уж за серебряные ванты

Душ обвивается живой венок,
И беспрерывные идут десанты
На Рая нежно зыблемый песок.

Ave Maria

Что невесомей белоснежной шали,
Арахнэ сотканной в горах Ангоры?
Что дымчатей Louis Quatorze эмали
Иль Фрагонаровых фантасмагорий?

Что гармоничней кружевной детали
В подножном мире услаждает взоры?
Что в зарубежные уносит дали
Скорей Мойсея заповедной торы?

Глянь в час заката в книгу голубую
Развернутых в полудремоте гор!
Ave Марийное в них аллилуйя!

Всё, всё забудь, страданье и позор!
Уста с устами слей для поцелуя,
В мистический влиясь вселенной хор!

Ночь

Зелено-синий занавес из плиса
С волнистых гор угрюмой бахромой.
Мечи вознесенные кипарисов,
Кого-то поджидающих на бой.

Сияние алмазовых нарциссов,
Разбросанных с безумной щедротой.
Луна – серебряная абатисса.
Загадочность. Безмолвие. Покой.

Две тени по кладбищенской дороге
Ползут меж черной паутиной дрока,
Беседуя вполголоса о Боге.

И две души, два мировые ока,
Слиянные в божественной эклоге,
Уносятся далеко, так далеко!

Литания

Зеленое зыбится море пиний
Несметной ратью храмовых свечей.
С холма на холм в безбережности синей
Волнующий сознанье мавзолей.

И мы со дна его зеленых скиний,
Вдоль кипарисов пасмурных мечей,
Взвиваемся в лазоревый триклиний
Чрез чистых звезд алмазовый ручей.

Нас только двое, атомов влюбленных,
Рукой бесстыдной жизни оголенных,
Но до конца доволочивших крест.

Пусти нас, Эросом Твоим спасенных,
Пусти нас, красотою окрыленных,
Пусти на Рая золотой насест!

Пиния

Как канделябр из красного гранита
С зелеными свечами, в гроты синие
Подъемлется в скале из сиенита
Громадная сияющая пиния.

И снова сиракузской Афродиты
Певучие мне вспомнилися линии,
И я, алтарные обнявший плиты,
И меж колонн свирепые Эриннии…

В безгрезный я порвал свои оковы,
В чудовищный пророчествовал век.
Богов последних доваял Канова,

А я в пустыне создающий грек,
Монах-затворник я средневековый,
Готический по думам человек!

Полярная царица

Пышет зноем. Серебристым глазом
Упоенная мигает даль.
Кипарисы по горящим вазам —
Черная по золоту эмаль.

Небо, упоенное экстазом,
Серебристо-голубая сталь,
И прошедшего по крайним фазам
В нем серпочка лунного печаль.

Бедная полночная сестрица,
Божия лампадка, заблудиться
Как могла ты в полудне жестоком?

Но не так ли за кровавым роком,
Убиенная мечом широким,
Побрела Полярная Царица!

Мурена

Всё чаще смерть, как черное виденье,
Суфлирует мне что-то из-под сцены,
И опротивело мне это бденье
Прожорливо виющейся мурены.

Вот, вот опять несносное шипенье
Я слышу из волнующейся пены,
И черная спираль в одно мгновенье
Взвилась со дна на бьющиеся вены.

– Довольно, братец! Наигрались в прятки
С тобой давно мы. Песни, пляски, битвы —
К чему они? На илистой кроватке

На лезвее плясать не будешь бритвы!
Протягивай израненные пятки,
Шепчи заупокойные молитвы!

Экстаз

Неба не видно, море в алмазах,
Блеск нестерпимый, блеск несказанный,
Блеск ни в каких звуконосных экстазах,
Блеск, никакими кистями не знанный.

Призрачны тени в горящих топазах,
Мелькают в даль голубую тартаны,
Призрачно души в сверкающих рясах
Реют за ними в жемчуг осиянный.

А! Сколько света! В алмазе стогранном
Больше не может быть блеска и света!
Роза! Царевишна в царствии странном!

Роза! Царевишна в царстве Поэта!
Жарко устами к открывшимся ранам
Смело прильни… Эта песня допета!

Без веры

Без веры я пою пеан несложный,
Вакхический Создателю пеан,
Лазоревый, бушующий, тревожный,
Как этот беспредельный океан.

Без веры замок строю невозможный
В бессмертия космический туман
И красоты приемлю призрак сложный,
Теряя кровь из незаживших ран.

Без веры я молюсь на привиденья,
И сладкий песнопенья фимиам
Возносится в иллюзии владенья,

В многоколонный, облачный мой храм.
И всё вокруг одно лишь сновиденье,
И сам я луч, скользящий по волнам.

1926

Музыка вечности

Бушуй, бушуй, лазурной литании
Века неумолкающий напев,
Реви, реви, невидимой стихии
Божественный, неумолимый гнев.

Такая буря в сердце у России
Ненасытимый поднимает зев,
Такая пред явлением Мессии
Сметет навеки Неразумных Дев.

Такая музыка перед созданьем
На океане мировом звучала,
И после Страшного Суда дыханьем

Ее развеется и смерти жало,
И всё вокруг, что внемлет с содроганьем,
И нет ей ни конца и ни начала.

Реликвия

Мне снился сон невероятный,
Неповременный, странный сон.
Я был в пустыне необъятной,
Одетый в облачный виссон,
Я был ничем, простым атомом
В лазурном вечности зобу,
По Божьим я вился хоромам,
Хоть в каменном лежал гробу.
Лежал в целительной истоме,
Как хризалида под листом,
Как яблочко в гнилой соломе,
С холодным в черепе свинцом…
И вдруг запели, застучали
Лопатами над головой,
И в царство черное печали
Ворвался лучик золотой.
Плита скатилась, гроб раскрылся,
И в митре золотой старик
Над черепом моим склонился,
И возбужденный, страстный крик
Раздался в синесводном храме,
И тысячи молящих глаз
Глядели, как в зеркальной раме
Меня постлали на атлас
И на алтарь воздвигли пышный,
И пали, славословя, ниц.
А с купола глядел Всевышний
С гирляндой шестикрылых птиц,
Слетевших, как бывало, в гости
Из рая дальней стороны
На бедные поэта кости,
И пастыря слова слышны:
– Он был последний Твой воитель
В безбожников холодный век.
У ног Твоих за то, Спаситель,
Пусть успокоится навек!

Перед грозой

Душно, страшно… Небо как свинец,
Море как безбрежная лагуна,
И пугливая убрала шкуна
Перед бурей парусный венец.

Душно, страшно… Пламенных сердец
Оборвались трепетные струны.
Тайны жутко неразгадны руны,
Цепи душит миллион колец.

Бога нет. Скончался Бог вчерашний,
В рукотворных идолах застыл.
Именем святым скрывают шашни.

Творчества же юношеский пыл
Новые не воздвигает башни
В звездную над головою пыль.

Морской псалом