Сергей Магид - Angulus / Opticus. Третья книга стихотворений. 2009–2011 гг.

• Название: Angulus / Opticus. Третья книга стихотворений. 2009–2011 гг.
• Автор: Сергей Магид
• Жанр: Поэзия
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91763-115-8

Сергей Магид (р. 1947 г., Ленинград) начал писать стихи в 1963 г. В 1970–80-е гг., не имея возможности официальных публикаций, печатался в ленинградских и рижских самиздатских журналах. В 1981–1988 гг. входил в ленинградское неформальное объединение поэтов, прозаиков и переводчиков «Клуб-81». В 1985–1990 гг. принимал участие в подготовке создания Ленинградского народного фронта. В 1990 г. уехал из СССР. Живет в Праге. Работает библиотекарем, пишет историософские и культурологические тексты.

Первая официально изданная книга стихотворений «Зона служенья» (2003), включившая избранное с 1970 по 2000 г., вышла в издательстве «НЛО». Вторая книга стихотворений «В долине Элах» («Водолей», 2010) вошла в шорт-лист Премии им. Андрея Белого (2010) и Волошинской премии (2011).

Философские заметки «За гранью этого пейзажа: Дневники 1997–2001 гг.» (2011) представили читателю С. Магида как глубокого оригинального мыслителя.

Третью книгу стихотворений «Angulus / Opticus» составили стихи 2009–2011 гг.

---

II. да, священна душа

да, священна душа
и ее боль
но более священна плоть
такого я придерживаюсь постулата
(на нем должна была бы стоять вера
последних двадцати восьми поколений хомо сапиенсов)

но тело не стоит того чтобы его жалеть
говорят мудрые и человек прикосновенен

прикосновенны тела человеческие для воспитания душ
говорят мудрые и бьют инфарктами тело
и бьют его правдоподобным лганьём
подозреньями и нетерпимостью
глупостью невежеством и надменностью
пока не убьют в нем наконец его невоспитанную душу

и остается только прикосновенное тело
на тропе войны.

22 декабря 2009

21–22._

I. не хотелось брать на себя роль руководителя жизни

не хотелось брать на себя роль руководителя жизни
сидя в баре так легко было обрести ритм
всю ночь пить
ближе к утру когда бледнеют облака
слушать шум предрассветного дождя
потом покачиваясь брести в пустую квартиру
чтобы часа через четыре принять душ побриться
потащиться на работу
и когда от ночи останется только головная боль
вновь довериться ритму
как-нибудь прожить это утро
потом доверившись судьбе как-нибудь прожить день
после работы вернуться в бар
доверившись вину как-нибудь прожить ночь
и так доверившись сознанию своей незначительности
прожить жизнь.

II. хотелось уйти в паломничество

хотелось уйти в паломничество
долгое-долгое
далеко-далеко
чтобы снять с себя все
что налипает на человека в этих странах
на этих материках
в этих бесконечно тянущихся кошачьих жизнях
хотелось перестать быть кошкой
вечно падающей
на все четыре
хотелось стать каким угодно другим
но только так чтобы были дождь и рассвет
дождь и рассвет дождь и рассвет
без промежутка между ними
обычно заполняемого тем
что считают жизнью.

23 декабря 2009

23._я страдаю как животное

я страдаю как животное
не имеющее возможности спастись
потому что спасение идет изнутри
думал Витгенштейн во время брусиловского прорыва

и записал в свою фронтовую тетрадь
что это язык дает смысл всему что мы видим
присваивает ему качества оттенки тени отсветы
определяет его как «жизнь» «вера» «бог» «спасение»

с этим знанием о мире он отступал тридцать дней
вместе со всей седьмой армией
и именно потому что он знал об этом
брусиловский прорыв в конце концов захлебнулся

потому что язык не завалить[6]телами в серых шинелях
как и того единственного
кто знает об этом.

24 декабря 2009

24._на заправке у пскова

на заправке у пскова
помню ты сказал сам себе
что после дембеля
вернешься на свой тральщик

а мне – чтобы всегда и во всем
оставался самим собой
иначе из жизни
ни хрена не выйдет

ты был моим сержантом старый спиногрыз
я твоим преданным шулыгем[7]
но с хитринкой – никогда в жизни
я не был самим собой
всегда кем-то другим в сотнях
перевоплощений в сотнях жизней
которые я прожил лепя слова
роли личины
вышло ли что-нибудь судить тебе

но ты давно не помнишь меня
псков струги-красные рождественно
только декабрьский дождь толкающийся в карнизы
сводит нас вместе

ночь коротка и жизнь оказалась
еще короче.

26 декабря 2009

25._если этого не было

если этого не было
я сделаю так чтобы это было
вот все что надо уметь
чтобы быть

если это уже было
я сделаю вид что мне все равно
и сделаю это вновь
и по-своему

если то что я сделаю
окажется всем известным
никому не нужным
и давно потерявшим смысл
я найду этот потерянный смысл
посмотрю ему в глаза
мы помолчим друг с другом
день месяц год
и тогда быть может
он заговорит со мной о том
чего еще не было.

27 декабря 2009

26._в понедельник после Рождества

в понедельник после Рождества,
просветленный, пришел на службу.

первая книга, которую надо занести в каталог:
«Очерки современных казней», москва, 1906.
белостокский погром.

фотографии обезображенных трупов.
родные, молча сидящие рядом.
задранные к небу бороды.
открытые непонимающие глаза.
штаны спущены ниже пояса, рубашки задраны,
белые животы, потому что били по головам.

зимель цукерман, берель пат, мордхе левин,
ицхок гвирцман, шлема сшицкий,
блюма лапидус (была женщиной),
хаим фредкин, абрам махай,
семья айнштейн (три женщины, двое мужчин),
шимой эпштейн, трое неопознанных,
шлема пружанский, арон лапидус, зорах панде, ицхок небель
и двое сгоревших.

никто из них не канонизирован,
не признан мучеником, святым, блаженным,
хотя бы праведником,
ни о ком из них не написаны книги
отечественными и иностранными авторами,
никем не рассказаны трогательные истории их любовей,
дружб, надежд, вер, неизлечимых детских болезней,
никому из них не поставлен памятник,
увлеченные краеведы не собирают их телесные останки,
не проводят экспертиз, не исследуют дворы, чердаки, подвалы,
в которых они были убиты.
ставлю подпись, укладываю файл, закрываю книгу,
кладу к другим, тянусь за следующей.

«Царственные страстотерпцы», москва, 2006.

библиотекари – как врачи: им надо спасать всех,
чьи истории записаны.

даже когда дрожат руки
и слезы, невидимые миру,
стоят в глазах.

27 декабря 2009

27._в конце лета 68-го дежурил ночью

в конце лета 68-го дежурил ночью
на его восемнадцатой радиостанции.
слушал радио Люксембург
с клёвым джазом.
кажется, телониус монк это был или дэйв брубек, не помню.
но классная тема прокручивалась в квадрат,
когда рыжий сержант-сверхсрочник по кличке микадо
сунул голову в фургон и крикнул,
перекрывая ударные:
серега, в бога душу мать,
да лучше б я негром был в америке.
чем что, спросил я сверху.
как что, как что, крикнул микадо снизу,
наши же в праге, заткни свой гребаный Люксембург,
голоса давай.

пришлось вырубить телониуса монка
или дэйва брубека?
не помню.

28 декабря 2009

28._вот ты рядом

вот ты рядом.
кладешь мне ладони на плечи.
тяжесть рук твоих греет,
а там, за окном, в декабре
стылый мир пустотою отмечен
как дыра у Адама в ребре.

что же Богом дано
(и что жизнь отличает от ада)?
только то из всего, что давалось бессчетным другим, —
поздних листьев вкосую летящих бравада,
жухлый шепот обид,
страшноватое небо над ним,

только струйки дождя, что сбегают по диагонали
по стеклу,
только книга
в уже устающей руке,
только знанье всего, а особенно – светлой печали,
и горнист одинокий
и голос его вдалеке.

29 декабря 2009

29._из этноса перебираясь в дух

из этноса перебираясь в дух
(и так переходя из века в век), —
пока вокруг живет начальник мух
и в муках умирает всякий грек
у Фермопил, где сводник не пройдет
(но пасаран, князь воздуха и лжец!), —
я здесь, где поместил меня Отец,
Который песнь военную поет.

прощай, мой этнос, одолеть тебя
лишь значит одолеть в себе людей,
по местной родине естественно скорбя,
забыв тепло домашних сверхидей,
взлетев туда, где ястребок, балдея,
оставлен бродским вечно умирать,
чтоб элементом духа стать
в таблице дяди менделея…

30 декабря 2009

20/10

30._троянская война как архетип

троянская война как архетип,
в нем архитипы – гектор и ахилл,
пацан парис, который круто влип,
и лис улисс, который восходил

к богине на беседы, а потом
сходил в бюрократический аид
и джеймсу джойсу ставил там на вид
его поэтику и нравственный содом, —

все так перемешалось! лишь одна
глобализация на всех, лишь общий прах,
в первопрестольной – шустрый вертопрах
с Литейного, – белесая шпана,

мочащая клиентов, ну а здесь…
здесь первозданная глухая белизна
невинных а.с. пушкинских листов,
партикулярных как благая весть,
и ящик мегабайтов на столе,
запоминающий все тот же список слов, —
весь – о твоем дыханье и тепле.

1 января 2010

31._ОБРАЩЕНИЕ ЗАКХЕЯ (ЛК19, 1–28)

когда вошел в иерихон и проходил предместьем
некто по имени закхей
начальник местной таможни
богатенький буратино
(дравший страшные налоги при въезде в город
особенно с иностранцев)
которого однако мало кто воспринимал всерьез
из-за смешного роста
(сто пятьдесят три сантиметра над уровнем моря)
искал видеть Его но не мог за народом
потому что был мал

как ни становился на цыпочки как ни забегал вперед
из-за спин толпы не мог ничего увидеть
не догадываясь что из-за спин толпы ничего и нельзя увидеть
даже если ты лучший баскетболист последнего сезона
но при своем росте закхей вынужден был изобретать себе
подходящие обстоятельства
и он побежал вперед по главной улице
за шеренгами зевак
за оцеплением
сдерживавшим толпы фанатов
кричавших джизиз ты бог
и влез на смоковницу чтобы увидеть Его хотя бы издали
и сидел там и выглядывал из листвы
и его не было видно
Тот же подошед к перекрестку
с желтыми мигающими светофорами
обернулся в сторону дерева взглянул вверх и сказал
закхей почему ты там
а не в своем доме в который я направляюсь?
и закхей опрометью слетел с дерева и бросился домой
чтобы распорядиться о торжественном обеде
а через полчаса подошел и Тот

фанаты же оскорбились и кричали
почему какой-то вшивый таможенник?
почему автограф ему одному?
он же не был ни на одном выступлении
не слышал ни одного хита
даже самый известный – «нагорный блюз» – ему незнаком

но закхей
не замечая от волнения эти крики
поднялся, так что его стало чуть лучше видно за столом
и сказал что хотел бы выпить за то
чтобы скорее пришла социальная справедливость
и что сам он готов к такому положению дел
и даже начнет первым осуществлять принцип равенства
и половину имения своего раздаст нищим

на что Тот сказал закхею
чтобы тот перестал сотрясать воздух
что все что он несет это чушь собачья
что никто никому не равен и равен быть не может
что наоборот всякому имеющему дано будет еще
а у всякого неимеющего отнимется и то что имеет
и что спасение этого дома
как и спасение всех истинных сынов авраамовых
состоит не в том чтобы раздавать свое имущество нищим
и поощрять их к безделью
и паразитическому образу жизни
но и не в том чтобы прилично устраиваться
порабощаясь взяточничеству и ростовщичеству
делая повсюду гешефт спекулируя земельными участками
продавая акции покупая акции
прикидываясь в англии бедными евреями с востока
а на востоке называя себя богатыми англичанами
а в том чтобы хранить дающиеся по милости дары благодати —
мудрость понимания мудрость сочувствия мудрость мужества
внутреннюю дисциплину ответственность
и умение видеть невидимое
потому что все это вместе взятое
и есть основа умеренной любви к подобным себе
а иной не нужно
кто будет делать тот спасется
кто считает что уже спасен тот погибнет
и сказав это пошел далее восходя в Иерусалим

закхей же остался стоять где стоял
с поднятым бокалом и думал
как же ему теперь быть с этим равенством
и раздачей имущества

провел бессонную ночь
утром подал заявление
об уходе по собственному
пошел дежурить в котельную
вступил в местный «мемориал»
вместо изобретения подходящих обстоятельств
начал искать единственно необходимые слова
и постепенно стал обнаруживать в себе
кое-какие дары благодати

первым из них был тот что перестал замечать
какого он роста.

4 января 2010

32._1 фес 5,14–24