Лев Трахтенберг - На нарах с Дядей Сэмом

• Название: На нарах с Дядей Сэмом
• Автор: Лев Трахтенберг
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-87704-1

У вас в руках уникальная книга, написанная в духе знаменитого романа Джордана Белфорта «Волк с Уолл-стрит». Только рассказ героя в ней не о том, как он дошел до тюрьмы, а о том, как он в ней живет и выживает. Перед вами 45 веселых, ироничных глав, повествующих о жизни и удивительных приключениях в федеральных застенках США нашего соотечественника, «современного рабовладельца», русско-еврейско-американского импресарио из Нью-Йорка и в общем-то совершенно офигенного пацана Льва Трахтенберга.

---

Я пообещал, что как-нибудь зайду и отведаю его стряпню.

Чтобы закончить еврейско-гастрономическую беседу с неугомонным жизнелюбом и знатоком тюремной жизни, мне пришлось сослаться на вызов к ведущему.

Тем более меня и правда давно ждал Максимка.

Я медленно входил в свой раскаленный корпус и на автомате бросил взгляд на доску объявлений. За стеклом висел новый листок с выведенным на нем жирным черным маркером объявлением:

«Attention![83] Завтра в 10 утра занятия по программе «Прием и ориентация». Явка обязательна!»

Дальше шел список из 37 фамилий. Девятнадцатым был я, Lev Тrakhtenberg, № 24972-050.

Пока я слонялся по зоне и беседовал с Семеном Семенычем, в Форт-Фикс прибыл новый этап…

Глава 10 Курс молодого бойца

Несколько часов назад замаскированный тюремный автобус привез в Форт-Фикс новую партию арестантов. На этот раз из нью-йоркской тюрьмы ЭМ-ДИ-СИ[84], одного из самых больших централов на Восточном побережье.

До ареста я несколько раз в неделю проезжал мимо огромного тюремного комплекса, стоящего на Четвертой Авеню вдоль шоссе Бруклин – Квинс – Экспрессвей. По каким-то совершенно непонятным причинам мой синий «Лексус» там всегда немного притормаживал, а я, его владелец, вытягивал голову, пытаясь хоть что-то рассмотреть сквозь решетки и заборы. Ничего не было видно, но тюрьма действовала на меня как загадочный магнит.

Такое же случалось со мной и в далеком Воронеже. Проезжая по Донбасской, я также пытался заглянуть в зарешеченные окна и с каким-то ужасом рассматривал очередь посетителей городского следственного изолятора.

В Форте-Фикс мое нездоровое любопытство (наблюдаемое, кстати, у большинства законопослушных обывателей) удовлетворилось полностью.

Надеюсь, что раз и навсегда.

Тюрьма преследовала меня совершенно мистическим образом.

Лет в двадцать, когда я был студентом-филологом Воронежского университета, я три раза видел один и тот же сон: непонятным образом я попадал в тюрьму, причем совершенно четко, – самую настоящую американскую! Ни о какой иммиграции речь тогда не шла, а с законом я старался дружить.

В другой раз меня посетило озарение за несколько часов до ареста.

26 августа, уже лежа в постели, я просматривал кое-какую местную русскоязычную прессу. В «Вечернем Нью-Йорке» под статьей о русской мафии красовалась большая фотка: два фэбээровца в куртках и бейсболках с надписью FBI вели какого-то мужичка в спортивном костюме и наручниках. Почему-то подумалось, что меня так тоже могут повязать, хотя особой вины за собой я не чувствовал.

В шесть утра 27 августа ко мне в нью-йоркскую квартиру на 20-й Авеню ввалилась вооруженная автоматами ватага спецагентов и полицейских. Что в конечном итоге и привело меня в карантинный корпус тюрьмы Форт-Фикс. На занятия для вновь прибывшего контингента.

…На следующий день «новое поступление» и я сидели в гулком учебном классе на первом этаже карантинного барака.

Учиться, учиться и еще раз учиться!

Как и в обычной школе, на стене висела белая пластиковая доска, на которой дуболом-инструктор что-то писал жирным фломастером. Слева от доски радовала глаз карта-схема всех тюремных подразделений. На вершине пирамиды красовалась фотография Рональда Смита – нашего главного тюремного начальника. От него шли стрелочки вниз: зам по режиму и охране, зам по приему и быту; зам по связи, зам по оборудованию. Отдельное место в таблице занимали «канцлеры» и «ведущие», которые полагались каждому зэку. Именно к ним предписывалось обращаться в первую очередь.

Зольдатен написал на доске свое имя – «исправительный офицер Родригес». К своим слушателям, развалившимся за старыми столами в фривольных позах, он обращался на удивление вежливо и политкорректно: «джентльмены».

Это меня развеселило – подобное обращение, как мне тогда казалось, большинство из нас не заслужило. По крайней мере выглядели мы не как джентльмены.

Впрочем, на зоне с нами обращались отнюдь не как с господами, а скорее как с холопами.

– Господа, добро пожаловать в Форт-Фикс! – начал Родригес свой неоднократно опробованный спич. – Надеюсь, что вы уже знаете, что наша тюрьма – зона «общего» режима. Средний срок заключения – всего сто два месяца, средний возраст арестанта – тридцать восемь лет. Тюрьма Форт-Фикс расположена на территории военной базы ВВС США и открылась в тысяча девятьсот восемьдесят девятом году. Мы являемся самой большой федеральной тюрьмой в Америке, в которой содержится около шести тысяч заключенных. На Северной и Южной сторонах, а также в примыкающем лагере-поселении «минимального» режима…

Мы слушали статистическую презентацию с подобающим случаю вниманием – почти никто не разговаривал. Осоловевший от жары народ наслаждался кондиционированным воздухом.

После бессонной и душной ночи всех страшно тянуло в сон. Тем не менее поток информации не давал новичкам заснуть.

– Синьор Родригес, – обратился к учителю сидящий недалеко от меня какой-то пуэрториканец. – I not speak English![85]

Зольдатен-инструктор нисколько не растерялся.

Испанский являлся вторым официальным языком в моей тюрьме. Все без исключения приказы писались и на том и на другом для стопроцентного понимания.

В течение пары минут Родригес нас умело перетасовал – впереди сел англоязычный контингент, а сзади, в кружок, – латиноамериканцы.

В середине второй группы уселся усатый тараканообразный мексиканец, который свободно говорил на двух языках. Начиная с этого дня я заметил, что любое выступление любого офицера по любому поводу переводилось на испанский.

Большинство латиноамериканских заключенных не могли связать по-английски и пары слов и, как следствие, не понимали самую главную команду наших зольдатен: «Шаг влево, шаг вправо, стреляю без предупреждения».

Родригес разговорился на несколько часов, с перерывами на обед и туалет.

Я, как и другие вновь поступившие, с интересом поглощал тюремные «можно» и «нельзя».

По каждому из пунктов вертухай распространялся долго и со вкусом, немного вращая глазами и размахивая в воздухе вытянутой правой рукой. Каждое правило сопровождалось правдивой историей о том, что произошло с тем или иным зэком, когда тот нарушил ту или иную тюремную инструкцию.

Подобное шоу ежегодно устраивал Василий Иванович Нерубенко, мой школьный учитель по труду. Мы слушали его бредни о шестикласснике Сереже, у которого на токарном станке оторвало руку, или о Коле, чьи неопрятные волосы попали в сверлильный станок, или о Мише с коварными металлическими стружками в глазах. Апофеозом сдвоенного школьного урока становилось подписание важнейшей бумаги: «инструкцию по технике безопасности прослушал, теперь за все отвечаю сам».

То же самое подготовили на закуску и нам, новобранцам Форта-Фикс.

Еще в самом начале «урока» Родригес раздал всем «ученикам» четырехстраничный документ, в котором мы должны были проставить раз тридцать свои инициалы, собственноручно вписать имя и трижды расписаться внизу.

В самом конце, рядом с финальной подписью, оставлялось место для «свидетеля». В почетной роли выступал сам мистер Родригес.

Нетрудно было догадаться, что администрация тюрьмы придумала эту вводную хренотень, чтобы избежать возможных проблем, а самое главное – судебных и денежных исков от сутяжных американцев.

Зэков в том числе.

В тот день мы узнали много «полезного»:

– распорядок дня (зона открыта с 6 до 9:30);

– приказы офицеров (за малейшую оговорку или малейший обман – карцер);

– штрафной изолятор (вакансии и места есть всегда);

– проверка личного состава (5 раз в сутки);

– личная собственность (практически отсутствует – только то, что купил в ларьке на свои кровные);

– проверка на наркотики и алкоголь (возможны в любое время суток);

– порядок подачи жалоб (трудно, с препонами и почти нереально добиться результата);

– общение с «ведущим» (раз в полгода, остальное время – только при ЧП);

– общие собрания отряда (раз в неделю, явка обязательна);

– уборка корпуса (ежедневное мытье полов и мест общего пользования);

– контрабанда (наркотики, алкоголь, наличные деньги, сотовые телефоны);

– юридическая библиотека (по закону – в каждой американской тюрьме); – тюремные свадьбы (раз в год, в июне, по разрешению начальника тюрьмы);

– посещения (3 дня в неделю, не больше 20 часов в месяц, по заранее утвержденному списку);

– телефон (25 центов в минуту по США, один доллар – за границу при лимите 300 минут в месяц);

– почта (всю переписку перлюстрируют);

– штрафы, назначенные судом (вычитают из зарплаты и всех денежных поступлений);

– работа (обязательна и малооплачиваема – $5-25 в месяц);

– посылки и передачи (строго запрещены);

– денежные переводы (не более $300 в месяц на покупки в ларьке);

– религиозная атрибутика (ермолки, кресты, Библии, четки, коврики можно хранить в шкафу);