Лев Трахтенберг - На нарах с Дядей Сэмом

• Название: На нарах с Дядей Сэмом
• Автор: Лев Трахтенберг
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-87704-1

У вас в руках уникальная книга, написанная в духе знаменитого романа Джордана Белфорта «Волк с Уолл-стрит». Только рассказ героя в ней не о том, как он дошел до тюрьмы, а о том, как он в ней живет и выживает. Перед вами 45 веселых, ироничных глав, повествующих о жизни и удивительных приключениях в федеральных застенках США нашего соотечественника, «современного рабовладельца», русско-еврейско-американского импресарио из Нью-Йорка и в общем-то совершенно офигенного пацана Льва Трахтенберга.

---

Вернее, на его солидных размеров мужском достоинстве.

Чернокожая молодежь и копирующие ее пуэрториканцы с доминиканцами любили приспустить свои штанцы и за пределами тюрьмы. Взору окружающих открывались либо подштанники-кальсоны, либо трусы-боксерс, либо полуголые темные задницы.

На самом деле история со спадающими безразмерными штанами, захватившими Америку и Европу, весьма любопытна.

Как часто случалось в последние десятилетия, все началось в черных городских кварталах Нью-Йорка. Почти в каждой семье, проживавшей в запущенных городских многоэтажках, кто-то либо сидел, либо ожидал скорой посадки.

Южный Бронкс, Гарлем, Бедфорд-Стайвесант, Ист Нью-Йорк, Краун-Хайтс, Флатбуш, Фар-Раквей, Джамейка[149] – адреса моих новых приятелей и замкнутого круга, из которого выбраться очень и очень трудно: наркотики, безграмотность, многолетняя привычка жить на социальные пособия.

Об институте семьи в этих «нейборхудах»[150] вообще никто не вспоминал.

Почти ни у кого из моих чернокожих товарищей по Форту-Фикс не было жен – их место занимали герлфрендши или «baby mamas»[151]. С первыми тусовались и развлекались, вторые (после тусовок и развлечений) растили будущих бандитов и бандиток.

Многодетная мамаша получала городскую квартиру и социальное пособие – «велфэр»[152] на себя и всех своих разномастных детей – безотцовщина ее нисколько не пугала. Так жили все ее соседи, друзья, родственники и знакомые из поколения в поколение.

Время от времени между отсидками появлялись ветреные папаши и подбрасывали деньжат от торговли крэком на соседнем углу.

Иногда чернокожие «мурки» выходили на дело сами: они шли куртизанить на те же самые углы или воровать шмотье в универмагах.

Попадая в городскую тюрьму или СИЗО, цветные жители гетто лишались шнурков на ботинках, ремней на поясе и в некоторых случаях пуговиц на ширинке.

Через какое-то время в зинданах ввели обязательную форму и заключенных начали переодевать в колючие тюремные рубища.

В моих первых тюрьмах, принадлежащих нью-джерсийским графствам Эссаик и Хадзон, я тоже был расшнурован, а мои штаны были на восемь размеров больше положенного 34-го размера.

При ходьбе я придерживал свои зеленые застиранные панталоны руками, в то время как «черные» себя этим не утруждали. Забыв о приличиях, они шлялись по камерам, тюремным коридорам и прогулочной площадке со спадающими форменными-фирменными брючатами.

Оказавшись на воле, бывшие зэки хоть каким-то образом пытались подчеркнуть свою крутизну и принадлежность к касте «brothers», прошедших через тюремные огонь и воду.

Самым простым и естественным «ноу-хау» стали спадающие при ходьбе безразмерные штаны.

Как и в случае с рэпом, финансово поддержанным музыкальными ротшильдами, запах сверхприбылей почувствовали модные дизайнеры одежды.

Изысканные итальянские дома мод срочно создавали современные урбанистические линии, рассчитанные на молодых гангстеров и их безмозглых апологетов.

Подростки-недоумки всех цветов кожи по всему миру облачились в стилизованные одежды американских заключенных.

Некоторые из моих новых соседей умудрялись следовать моде и в Форте-Фикс.

Заключенным, как при коммунизме, раз в полгода выдавали новый боевой комплект: две рубашки, две пары штанов, два полотенца, носки, трусы, пояс и даже мини-тряпочку, годившуюся для использования в качестве мочалки или махрового носового платка.

Зэки сами заказывали необходимый им размер одежды на тюремном складе-прачечной.

Поэтому мои чернокожие друзья-товарищи и примкнувшие к ним латиноамериканцы ходили по зоне, как и на воле, – в безразмерных штанах.

Я догадывался, что немногие из них знали, что спущенные на заднице штаны вернулись туда, откуда пришли лет двадцать пять назад – в «старую и добрую» американскую тюрьму.

Во всяком случае, Джуниор эту историю не знал и был страшно удивлен, узнав о происхождении своего прикида от бледнолицего ученика.

В отличие от 95 % черных зэков, агрессивно настроенных и закомплексованных по отношению к белым, Джуниор время от времени пытался вырваться из заколдованного круга и «держал свои уши открытыми».

Я всегда отдавал должное его любознательности, желанию узнавать новое и серьезно учиться. Подтверждением тому служила стипендия для оплаты частной школы в Верхнем Манхэттене и двух курсов Университета штата Нью-Йорк в Олбани[153].

На третий год учебы дыхания у Джуниора – Джозефа Джефферсона – не хватило: в нем заговорили Южный Бронкс и попадания по малолетке в детскую комнату полиции.

Как-то раз мой сосед по верхним нарам рассказал мне свою историю, отличающуюся от банальных в тюрьме наркотических крайностей.

Преступная группа, возглавляемая им и его подругой, состояла из студентов своего же университета, расположенного в пяти часах езды на север от Нью-Йорка. В криминальные студенческие сети, раскинутые Джуниором в забытых богом городках, попали несколько доселе невинных поселян и поселянок. Все они работали в деревенских банках, окружавших далекую столицу имперского штата.

Джуниор сотоварищи был пойман через полтора года после первой аферы и осужден на три года за «обман банков и почтового ведомства», что являлось серьезным федеральным проступком.

Молодые заговорщики и юные робин гуды крали из почтовых ящиков богатых «колхозников» письма с банковскими распечатками и чеками.

По мере пополнения коллекции мой «банкир» передавал добычу двум студентам – компьютерным дизайнерам, и скоро студенческое научное общество заработало на полную катушку.

Из лазерного принтера, как горячие пирожки, выскакивали липовые чеки, которые тут же «раскешивались» через дружественных и продажных банковских клерков.

Ленивые корпорации и ротозеи из среднего класса месяцами не замечали появление, поддельных чеков и снятых с их счетов тугриков.

Как и многие преступные сообщества, моего тюремного приятеля погубила жадность, вернее даже, наглость.

Молодой фальшивомонетчик полюбил расчетный банковский счет местного отделения Bank of America, с которого еженедельно улетали кругленькие суммы.

Когда же наконец ФБР и полиция «взяла» кассира-соучастника, тот, недолго думая, в течение получаса раскрыл всю подпольную сеть, возглавляемую Джуниором – талантливым чернокожим студентом-юристом.

Студентом-юристом!

Агенты его арестовали в комнате студенческого общежития. Наверное, детективов развеселило место проведения операции по захвату главаря шайки – кампус юридического факультета известного вуза…

С тех пор карьера стряпчего или правоведа, а также все работы на американское правительство, его под— и субподрядчиков закрылись для Джуниора навсегда.

Впрочем, не только для него: у нас, фортфиксовцев и всех двух с лишним миллионов американских зэков – рабов Федерального бюро по тюрьмам, компьютерный «номер заключенного» не вытравливался до конца жизни.

Меня этот факт по большому счету не напрягал, ибо работать на государственной службе я никогда и не собирался.

В отличие от космополита Трахтенберга мой другой тюремный товарищ и сосед по 315-й, горячо любил свою родину.

Что для русского водка, то для колумбийца – кокаин: и то и другое являлось национальной гордостью и валютной ценностью обеих стран.

Поэтому Рубен Ривьера начал трудиться на благо страны и себя в 13 лет, сбежав со своим двоюродным братом от родителей и подавшись в колумбийские джунгли. Перед побегом Рубен посчитался с ненавистным ему насильником-отцом и напоследок прострелил ему ногу.

Юный Ривьера провел свой переходно-отроческий период на подпольных плантациях коки – в нескольких забытых богом лабораториях, на горных тропах, засекреченных аэродромах и тайных морских причалах.

В перерывах между сбором урожая и работой на кокаиновом току Рубен подавался то в отряды партизан марксистов-маоистов, то в бригады Пабло Эскобара – главного наркобарона Колумбии из Медельинского картеля.

Истории Рубена я слушал широко открыв рот.

Наверное, из-за необычности и экзотичности пленэра вспоминались романы Жюль Верна, Майн Рида, Фенимора Купера, Конан Дойля – вся двадцатитомная «Библиотека приключений».

Я не мог забыть ощущение торжественного праздника, когда мой дедушка открывал книжный шкаф и доставал с верхней полки один из разноцветных томов. Даже через много лет, в тюрьме Форт-Фикс, я прекрасно помнил, что «Шерлок Холмс» и «Копи царя Соломона» имели ярко-желтую обложку.

С таким же удовольствием и интересом я узнавал о жизни, полной опасности и необычайных приключениях Рубена в джунглях Колумбии.

К тому же мой рассказчик обладал редким искусством перевоплощения – он удивительно хорошо показывал забитых полуграмотных сборщиков волшебных листьев, солдат-эскобаровцев или буржуазию Боготы.

Рубену недавно исполнилось 44 года, семь из которых он провел в «системе» – заведениях Федерального бюро по тюрьмам. Перед ним маячил еще пятерик, но, как и Лук Дюверне, мой новый приятель из Колумбии источал жизненный оптимизм. Он не переставая улыбался.