Симон Гринберг - Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты

• Название: Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты
• Автор: Симон Гринберг
• Жанр: Анекдоты
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4438-0459-0

На реплику Эйнштейна – «Вы станете великим человеком» – комик Чаплин ответил: «Вами я восхищаюсь еще больше. Вашей теории относительности никто в мире не понимает, и все-таки вы стали великим человеком». И если научные теории великих понятны далеко не всем, то юмор великих нам всем по душе.

Физик Эйнштейн не только талантливо излагал свои теории, но и умел при случае пошутить. Таким же качеством обладал и его коллега, физик с мировым именем Ландау. Впрочем, как утверждают некоторые, юмор – самая что ни на есть характерная черта еврейского народа. В то время, как большинство народов шутит над собственными недостатками и слабостями, еврейский народ с помощью юмора умеет утвердить свое достоинство и свое превосходство перед другими.

Книга содержит широкий материал еврейского юмора и острот, почерпнутый из жизненных ситуаций, литературных источников и фольклора. Самые разные люди – от Эйнштейна, Ландау и многих других ярких представителей еврейской интеллигенции – предстанут перед читателями в самых неожиданных ракурсах, вызывающих если не смех, то широкую улыбку.

---

– Ах так! Меня водить за нос, издеваться, насмехаться, из меня делать дурака и быть преданной женой своему повелителю!

Он в бешенстве стал наносить мне удары. Я упала на пол и прижалась лицом к полу в передней. Он стал топтать ногами, целясь в голову… Но особых увечий нет. Счастье, что у этого профессора МГУ мягкие кулаки: слишком многим женщинам уделял он внимание, на спорт не оставалось времени». А далее и вовсе настало время, когда Дау отвечал на письма влюбленного Л. К его жене, вернее, Кора писала любовные письма под диктовку Дау.

Как ни покажется это странным нормальному человеку, но после зверского избиения отношения с Л. возобновились. «Ритуалы, навязанные Колечкой, мне осточертели. Иногда я забывала, что в такое-то время должна стоять и смотреть, как он марширует под моими окнами…выслушивать длинные нудные жалобы, как тернист путь в науке. “Твоему Л.Д. вольготно: у него на сто процентов еврейской крови, а я еврей только на 50 процентов. Мне наука дается с трудом”, и т. д. и т. п.»

Ландау часто посещали физики-иностранцы.

– Даунька, сегодня за обедом ты, кажется, проповедовал иностранным гостям о свободной любви?

– Нет, Коруша, когда они все из института ввалились к нам, то устремились в ванную мыть руки. Потом стали хвастать, что в их квартирах по несколько ванн. Я им сказал, что у меня семья из трех человек, одной ванны нам вполне достаточно. И хотя у вас много ванных комнат в квартире, вы лишены элементарной человеческой свободы. Вот, к примеру, вы влюбились в жену вашего сотрудника по университету. Вы можете за ней поволочиться? «Ну что вы! У нас это строжайше запрещено. Я сразу попаду в «черный список». Наши попечители меня выгонят вон, никакие научные заслуги не помогут и конец научной карьере». Вот я им и говорю дальше: а в нашей свободной стране интимная жизнь человека никого не волнует. Я могу влюбиться в чужую жену, и никакие попечители мне не страшны!».

Ландау попал в аварию, после которой долгое время лежал в больнице[5]. Как-то среди других посетителей к нему пришла и девушка с радио.

– Дау, ты меня не узнаешь? Я Ирина.

– Нет, я вам уже много раз говорил: я вас не узнаю, я с вами никогда не был знаком. Вы что-то путаете.

Ирина рывком расстегнула платье, вытащила из бюсгальтера грудь.

– И сейчас ты тоже меня не узнаешь? Как ты мог все забыть?

Дау сделал вид, что не узнает посетительницу. При этой сцене присутствовала жена физика Кора, она об этом случае и рассказала в своих воспоминаниях.

Однажды физик Дау влетел в комнату к жене, обнял ее и в радостном экстазе прокричал:

– Кора, я к тебе с очень приятной вестью! Сегодня в девять часов вечера я вернусь не один, ко мне придет отдаваться девушка! Я ей сказал, что ты на даче, так что сиди тихо, как мышь, а еще лучше – уйди куда-нибудь. И не забудь положить в шкаф свежее постельное белье!

Вместо того чтобы уйти из квартиры, жена академика осталась и спряталась в шкаф, стоявший в спальне мужа. Понравилось ей действие, происходившее тут же после девяти вечера или нет, неизвестно. Однако когда все закончилось и любовница покинула квартиру, он, узнав о проделке своей жены, затребовал от нее объяснений и… извинений. А после сказал:

– Я уверен, ты меня любишь, ты мне ничего не жалеешь, все лучшее подсовываешь только мне! И вдруг ты пожалела для меня какую-то чужую, совсем не нужную девушку.

Наверное, эти слова возымели действие, потому что в «те тихие вечерние часы, когда в гости к Дау приходила девушка», Конкордия Терентьевна уходила готовить им сытный ужин. «О времена, о нравы!» – воскликнул бы удивленный классик. А вот сама Конкордия этого классика растерла бы в порошок, ведь главным ее переживанием было то, что «После моего “заседания” в стенном шкафу он с трудом оправился, серьезно проболев две недели». Но страсти разрешились самым наилучшим способом: у Коры появился молодой поклонник; тогда как «Даунька воспользовался моим поклонником для знакомства с новыми красивыми девушками», и через какой-то срок жена узнала, что «Оказывается, у Дау уже четыре года роман с Верочкой Судаковой», о котором прекрасно знала ее мать, живущая на даче.

Если вам не кажется это веселым и юморным, то можете пролистать следующие истории и добраться до анекдотов. Мне же подобные истории сами по себе видятся вполне анекдотичными, в духе Ильфа и Петрова.

«…я опустилась до низкого шпионства и выслеживания. Я даже не понимала, зачем я это делаю. С большим напряжением всей нервной системы, строжайше соблюдая конспирацию, за много “сеансов”, я, наконец, увидела, в какую дверь вошла моя соперница в красивом старинном доме на Каляевской.

А потом, когда Дау уехал на юг, получив его первое письмо, взяв дорогой мне конверт с милыми каракулями, обожгла мысль, а вдруг и ей он написал. Не вскрывая своего письма, я помчалась на Каляевскую в тот красивый старинный дом. В голубом почтовом ящике на ее двери в нижних круглых отверстиях виднелся конверт с почерком Дау! Как добыть конверт? Помогла специальность химика: в мозгу возникли длинные тигельные щипцы. Помчалась на Б. Калужскую в магазин химтоваров.

И снова я у голубого почтового ящика на Каляевской, конверт еще там, руки дрожат, металлические тигельные щипцы выбивают тревожную звонкую дробь, соприкасаясь с жестью почтового ящика.

Как было страшно, сердце так стучало, голова кружилась, но вот заветный конверт у меня в руках.

Я уже дома, над кипящим чайником очень искусно вскрываю оба конверта, взволнованная, трагически настроенная, читаю письмо к ней, ничего не понимаю, перечитываю очень внимательно еще раз. Письмо совсем пустое. В нем нет оснований для такой ревности. Он спрашивает ее, как она встретилась со своим женихом и когда их свадьба. Странная невеста, подумала я.

В письме ко мне, как всегда, нежность, любовь! Недолго думая, я в конверт с ее адресом вкладываю письмо Дау, адресованное мне, запечатываю и, удовлетворенная после совершения этой подлости, опускаю письмо в ее почтовый ящик уже не дрожащей рукой.

Вернувшись с юга, Дау, смеясь, сказал: нельзя в один день писать письма жене и любовнице.

– Коруша, эта девица вышла замуж и уехала из Москвы.

С чувством глубокой вины я слушала Дау, а сама думала: девица поняла из письма, адресованного мне, что этот академик любит жену, и, пока есть жених, поспешила замуж. Все девушки хотят замуж, эта традиция моде не подвластна.

Мир и счастье опять воцарились у нас в доме. Год, два, три Дау ужинает дома с друзьями или со мной, только один раз в неделю уходит. Я не интересуюсь куда. От счастья я расцвела». (Из книги К. Ландау-Дробанцевой «Академик Ландау. Как мы жили».)

Конкордия Терентьевна пишет, как муж показывал ей фотографии голых любовниц:

«Одержав такие две крупные победы – изгнание Лившица и Зигуша, я стала великодушной, я потеряла острое любопытство к девицам Дау. Он сам мне показал фотографии Геры, очень простенькая, в раздетом виде несколько лучше, но не Венера».

Вам не весело? А вот нашему герою было весело, легко и приятно в такие трогательные минуты.

Не весело от предыдущей, попробуем вас рассмешить вот такой забавной на взгляд рассказчицы истории. А рассказала ее, конечно же, единственная любимая женщина великого академика Ландау (по ее же словам) – сама Конкордия. Как-то она зашла в палату к лежавшему там уже продолжительное время после автомобильной аварии мужу, там стоял девичий гвалт…

«– Кора Терентьевна, почему вы не ответили на мой вопрос?

– Марина, простите. Я говорила с Дау и не слышала вашего вопроса.

– Вот здесь мы все обсуждали, как мне быть. Оставить ребенка или сделать аборт. Мне уже 37 лет, и я хочу быть матерью. Что вы мне посоветуете?

– Марина, я не знаю вашего мужа. Если он полностью здоровый человек, то тогда, конечно, ребенка необходимо оставить. Но если он, ваш муж, не совсем здоров, имейте в виду на всякий случай, ребенок может родиться ненормальным. По-моему – это самое большое горе для женщины: дать жизнь неполноценному ребенку!

В палате звенела тишина. Все застыли. А Даунька, посмотрев на Марину своими ясными ультрачестными глазами, невинно произнес:

– Марина, Кора дала вам очень умный совет. Я присоединяюсь к ее мнению».

В чем же шутка? В том, что К.Т. знала о романе своего болящего супруга, обихаживаемого советскими светилами медицины и медсестрами, получающими от четы Ландау дополнительную плату и жирные угощения. Кстати, после того, как этот пожилой развратник, ой, любвеобильный физик наконец-то сказал 37-летней женщине, что она «не в его вкусе», та решилась на аборт. Ах, ведь эта любовная интрижка произошла тогда, когда, как жаловалась какому-то медицинскому светиле Кора, «Меня только пугает его живот. Как вы думаете, отчего он все сильней и сильней стал жаловаться на боли в животе? Вы внимательно осматривали живот, ведь он явно вздут? А Гращенков и Зарочинцева утверждают, что это накопление жира от долгого лежания, это не вздутие, а жир». Но ни газы, ни жир не мешали физику шалить!