Дмитрий Иванов - Марчеканская вспышка (сборник)

• Название: Марчеканская вспышка (сборник)
• Автор: Дмитрий Иванов
• Жанр: Короткие истории
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-00071-426-3

Кто же такой Слава Салеев, о котором пойдёт речь в большинстве историй, собранных здесь? Во-первых, он мой друг. Во-вторых, замечательный человек. В-третьих, Кулибин от электроники. И на взгляд автора, перечисленного вполне достаточно, чтобы стать героем нашего времени, нашего со Славкой времени.

Кое-кто из читателей может обвинить автора и его героя в чрезмерном употреблении напитков куда как крепче кваса или кефира. Дескать, чуть не каждая вторая история начинается с преамбулы «как только разлили в очередной раз…» – и когда они только работают?

Отвечу вполне определённо и недвусмысленно. Действительно, большая часть историй, здесь опубликованных, была рассказана Салеевым во время посиделок, не всегда, кстати, банкетного свойства; чаще – обычное чаепитие. Собственно, именно застольная беседа всегда самая душевная. Именно в таком общении звучат самые сокровенные струны души. Такого никогда не услышишь в повседневном контакте за совершением обычных трудовых подвигов.

Вы сумеете себе представить, что сможете адекватно воспринять увлекательное приключение, поведанное коллегой во время ликвидации аварийной ситуации? Я не сумею. Тогда приглашаю к столу – поговорим, повспоминаем.

Дмитрий Иванов

---

Оказывается, мама нашла мою поджигу, когда бельё перебирала, чтобы в стирку отложить. Рассмотрела её, приняла за что-то ненужное, и непонятную штуку в печь бросила. А ещё и мешочек с самодельным порохом – селитра и древесный уголь, смешанные в пропорции «фифти – фифти». Затопила, чтобы к стирке приготовиться. На одну чугунную конфорку поставила ведро с водой, на другую кастрюлю. Третья – пустая. Знаешь, какие на печках конфорки? Точно, наборные из литых колец, не при их Властелине будет помянуто.

Так вот, Колечки разлетелись, будто ступени ракеты, отделяясь в предписанный законами физики момент. Хорошо, что ведро стартовало несколько менее удачно, чем позволила б себе какая-нибудь легкомысленная кастрюля на её месте. Та бы точно подпрыгнула до потолка. Ну, а ведро всего только опрокинулось, вода пролилась… иначе бы пожара не миновать…

Однако выволочкой дома дело не ограничилось. Тут ещё дама одна классная нарвоучительно пальчиком сделала книксен вокруг моего носа… и участковый смастерил пару намёков, что, дескать, поставит меня вскорости на учёт в детской комнате нашей родной милиции…

Кибальчич, как я помню, в тюрьме свою ракету проектировал. А я хоть и на свободе, хоть и не ракету… но пострадал ничуть не меньше, если соотнести степень наказания за содеянное сообразно возрасту. Я же малолетком был… да и царь к тому моменту уже не занимался деспотизмом, «Народную волю» по стенке деревенской избы не размазывал…

Но несмотря на свою техническую продвинутость, я очень долго верил в сказки…

Гуси-лебеди

– Сравнялось мне тогда лет, пожалуй, что – семь. Не то уже закончил первый класс, не то ещё только собирался в школу идти. Горячее приволжское лето. Каникулы. Все мои старшие братья-сёстры с утра пораньше на речку убегают, то рыбалить, а кто и просто без особой цели: искупаться, поваляться на горячем песочке, покурить втихаря в кустах, чтобы взрослые не увидели.

Старшие меня старались не будить, чтобы потом ответственности за малого не нести. Никому же из нормальных пацанов не понравится с мелюзгой целый день тетешкаться, а не заниматься нормальными мальчишескими делами.

Потому просыпался я, как придётся, быстро съедал, что мать на столе оставляла: кашу с молоком или пару яиц варёных и чай. Особо не разъешься – бедно жили, – но мне тогда всё естественным казалось. Не одни мы такие, три четверти страны концы с концами еле-еле сводили. И не жужжали, как нынешние менеджеры-бездельники, которые тяжелее IPod-а ничего в руках не держали.

После нехитрого завтрака выбегал я на улицу и шёл искать соседских пацанов – моих ровесников. Место встречи изменить было нельзя уже и в те неправдоподобно далёкие времена. Собирались на пруду у кривой берёзы и решали, что делать дальше: к кому в огород забраться – гороху надрать или малины, во что играть – в ножички, расшибалочку, «штандара-мёртвого», лапту или в партизан; куда пойти – в лес или на речку.

В тот июльский день я точно так же, как обычно, бежал вприпрыжку по тропинке, ведущей к пруду. Почти уже к самой воде спустился, смотрю, а там гуси гуляют с окрестных дворов. И что самое для меня интересное, несколько маленьких гусят. Видно, недавно вылупились. Ну, я немедленно схватил прутик и к ним. Поиграть с юным поколением животных и птиц для детей вполне естественно.

Но тут всё гусиное семейство обернулось в мою сторону, распахнуло крылья и принялось судачить своим шипящим языком… Ш-ш-ш-матри, мальш-ш-ш-иш-ш-шка… наших деточек ш-ш-штукнуть хош-ш-шет. Так мне представлялось, по крайней мере. А что, спрашивается, могло возникнуть в мозгу пацана, который всё ещё верил в волшебные превращения и сказочные обстоятельства?

Так вот, сначала пошипело всё пернатое семейство, а потом группа из трёх-четырёх гусей во главе с самым большим тёмно-серым вожаком кинулись ко мне с ужасающим гоготом.

Я немедленно сделал правильные выводы и – ароматный от избытка нахлынувших чувств – вылетел пулей на тропинку. А гуси не отстают. Крыльями себе бежать помогают и не скрывают агрессивных намерений. Тут бы мне свернуть в рощицу, птицы тогда бы наверняка бросили преследование, а я не догадался… и не по малолетству, а от страха, от которого ноги меня несли со скоростью вылетевшего из-под сапога гренадёра шелудивого котёнка.

А тут ещё одно жуткое обстоятельство: гуси, выбравшись на ровное место, принялись взлетать. Прямо вот так приподнялись на лапах, зашипели и полетели. Тут уж моему ужасу не было предела. И до этого был напуган, а когда летящих преследователей увидел со стороны изрядно промокшей от избытка чувств кормы, и вовсе мне крышу гусиными крыльями смахнуло. Оглядываюсь… самые настоящие гуси-лебеди. Как в сказке. Заслонили солнце. Шипят нагло так: «Не уйдёш-ш-шшшш! Не спрячеш-ш-ш-ся! Шшша-лиш-ш-ш-шшшш».

Затылком чувствую воздушные потоки, которые они во время своего полёта поднимают. Вот-вот унесут к Бабе-Яге в логово на курином фундаменте. Страшно было так – словами не передать.

По дороге долго меня гуси гнали. Пока не свернул я на обочину. Нет, не догадался. Просто из сил выбился и упал в кусты. Ну, что сказать – текло с меня изо всех отверстий от страха. Если сначала только обмочился, то когда себе Бабу-Ягу представил и полёт к ней, то тут уже прорвало плотину по полной.

Я и сейчас высоты боюсь, свыше метра – к Ихтиандру за справкой обращаюсь, ну, блюю, то есть, а тогда-то и подавно… Нет-нет, не смейтесь, от страха высоты по большому мне не хочется. Тогда, впрочем, тоже не хотелось… но пришлось. Никогда больше за всю свою жизнь такого унижения не испытывал.

Эни меня дома больше часа потом успокаивала да отмывала дегтярным мылом, покуда в себя не пришёл.

Но через месяц я отомстил гусям за пережитый страх и унижение. Из рогатки каменюкой вожака приласкал из кустов, когда он в пруду по зеленоватой от ряски воде скользил, будто белый теплоход по морю. С первого раза попал, веришь-нет. Шея сразу набок, глаз закрылся, а гусь – знай себе, плавает. Ну, точно, как в тире. Только там мишень вся разом опрокидывается, а здесь же только голова.

И так мне гуся жалко стало, что я сразу заревел белугой, рогатку бросил и домой побежал. К вечеру вроде бы успокоился, но тут соседи пригласили родителей на гусятинку в честь какого-то семейного праздника, и я снова впал в состояние вселенской несправедливости. За что? Почему именно я настолько примитивно и подло расправился с вожаком? Мне ведь хотелось только пугнуть его – пусть знает, как к пацанам приставать.

Иногда убиенный мною и съеденный взрослыми гусь является ко мне во сне, и я буду нимало не удивлён, если на Страшном Суде этот роковой выстрел из рогатки закроет перед моим носом райские врата, где так и не дождутся меня прекрасные гетеры и одалиски.

Но бывали и сладкие дни…

«Дунькина радость»

– Мама, скорее, апа, чем эни, была очень строга с нами, детьми. Наверное, даже не от того, что любила нас мало, просто жизнь была суровой и скудной. Иногда, правда, крайне редко, она баловала младших братьев и сестёр: конфеты покупала. Ну, да какие, собственно, конфеты – подушечки «дунькина радость», как правило, слипшиеся в большой невразумительный комок.

Помню, сестра увидела как-то раз, что мама прячет кулёк с нехитрыми сладостями на голландке. Дело летом было, печку эту не топили. Место для нычки удобное: с высоты детского роста не разглядишь. Позвала меня сестра и говорит: «Давай-ка, мы, Ислям, по конфетке достанем. Эни (татар. мама) не заметит. Кулёк-то вон, какой, большой. Я бы тебе и говорить не стала, потом бы угостила, да мне одной не суметь, высоко». Провокация ей удалась. Много позже, когда прочитал я у Зощенко рождественский рассказ, где Лёля и Минька объедают угощение с праздничной ёлки, мне очень живо представился наш с сестрой поход за конфетами. Будто с нас Михаил Зощенко иллюстрацию эту списал.

Поставили мы две табуретки одну на другую. Сестра держит их, чтобы не упали, а я лезу, как монтажник, на верхотуру. Вниз стараюсь не смотреть. Для меня ж высота – первый враг. А тут ещё фантазия разыгралась – вот так раз!

Пацаны из старших классов рассказали. Посреди Пизы, город такой в Италии, стоит башня. И наклонено это сооружение чудесным образом, чтобы туристов заманивать. Наверху у башни есть смотровая площадка, откуда хорошо обозревать итальянские окрестности бывшей Древнеримской империи.

И тут в моём богатом воображении мальца, недавно как раз изучившего античный мир горделивых латинян, вырисовывается этакая странная картина: будто туристы гуськом карабкаются на изрядно покосившуюся башню, а потом опадают с самого верха, как спелые груши на сильном ветру. Да, ребята, пизануться с наклонённой башни, судя по всему, не такое уж и приятное занятие.

Стараюсь об итальянском городе с чудным названием не думать, в руках себя держу. Вот уже и цель недалеко.