Владимир Зюськин - Амфора

• Название: Амфора
• Автор: Владимир Зюськин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906829-07-8

«Амфору» – восьмую книгу Владимира Зюськина – составляют сонеты, написанные в классической манере, и венок сонетов «Попытка ухода» – философская поэма о любви, оборванной предательством.

---

«И вновь с горы скатился камень…»

И вновь с горы скатился камень…
Сизиф, собрат мой, дай мне руку.
Я снова обречен на муку
Держать бессмысленный экзамен.

С изодранными в кровь руками,
Собой напоминая куклу,
Что движется, но лишь по кругу,
Я снова у вершины замер.

Сжимаю зубы. Льется пот.
Осталась лишь сажень. Вот-вот —
И ляжет на вершине глыба.

Но с неба раздается смех.
…Дыша как пойманная рыба,
Толкаю снова камень вверх.

«За щедрой осенью зима…»

За щедрой осенью зима
Приходит скудная и злая…
Пишу ночами, сознавая
Весомый шанс сойти с ума.

Болезнь накроет как кошма,
Меня с людьми разъединяя.
И запьянею без вина я,
И разум мой затянет тьма.

Скользну в безумие, как в пропасть,
За то, что, Богу уподобясь,
Пытался словом вызвать лад.

А вызову брезгливость, жалость…
При мысли этой сердце сжалось,
Но нет уже пути назад.

«Поэзии тягучая смола…»

Поэзии тягучая смола,
Что со стволов ты собирал сегодня,
Годна, быть может, лишь для преисподней,
Где души варят черти – слуги зла.

Звенела лира и глаголом жгла.
Но Богу или дьяволу угодна?
Судить сейчас – предсказывать погоду
На год вперед – напрасные дела.

Нас время всех расставит по местам.
Кем был – не важно, а вот кем ты стал,
Когда в гробу истлела и рубаха?

Какой смолой поэзия была?
Как хрупок мотылек души! От праха
Спасает лишь янтарная смола.

«Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж…»

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья.
Вильям Шекспир

Смотреть, как хам гарцует на коне
И топчет слабых, с сильными не ссорясь,
Как подминаются талант и совесть
И как не тонет, не горит в огне

Корысти гидра, но лежит на дне
С моста сорвавшийся надежды поезд
И зависть смотрит сквозь бойницы прорезь —
Мучительно, невыносимо мне.

Но не ропщу я на творенье Божье.
Пускай проходит путь по бездорожью —
Виню себя: что сеешь, то и жнешь.

Так создал мир Господь. Он совершенен.
И разум мой сумел развеять темень,
А сердце между тем пронзает дрожь…

«Как неприветлив этот день!..»

Как неприветлив этот день!
Он, видно, встал не с той ноги.
А может, у него долги
Огромные? Или мигрень?

Но даже в этот день сирень
Цветет, погоде вопреки,
И гордо выбросил ростки,
Как флаги в праздник, старый пень.

Денек весенний, что с тобой?
Опять дала погода сбой,
Поэтому и даль грязна?

Осенний день тяжел, как вол.
Но с ним не кончилась весна.
Он по ошибке в май забрел.

«Земля зимой в своем наряде белом…»

Земля зимой в своем наряде белом
Была похожа очень на невесту,
Которой страсти всплески неизвестны
И потому казались странным делом.

Но март-жених касанием умелым
Открыл ей ощущений сладких бездну.
Сорвав наряд, с улыбкою нетрезвой
Склонился над разбуженным им телом.

Была любовь. Стеная и моля,
В слезах-дождинках зачала земля,
Когда уже и след простыл от марта.

А разродилась листьями, травой.
Для лета это было знаком старта,
Чтоб путь начать плодоносящий свой.

«Еще не мысль, а только тень ее…»

Еще не мысль, а только тень ее,
Которая живет лишь миг…
Поймать и дать ей плоть, язык —
Вот свойство истинного гения.

И всходит, как росток растения,
Звучит, как первый детский крик,
Пьянит, как солнца яркий блик
В подвальной мгле, – стихотворение.

Порой прорвется и талант
Туда, где, как орлы, парят
Идеи пробы самой высшей.

А графоманам дотянуться,
Увы, до воробьев на крыше
Дано лишь, как ни напрягутся.

«Фразой громкою шумя…»

Фразой громкою шумя,
Лезут бесы. Всюду бесы!
Или это ад разверзся,
Или я сошел с ума?

Проникают в закрома.
За высоких слов завесой
Затеваются замесы
Хлеба черного, как тьма.

Коль проглотишь этот хлеб,
Будешь нем и будешь слеп.
Но едят его от пуза.

Или я с ума сошел,
Или это век свихнулся,
Бесов усадив за стол.

«Обернулась свободой чума…»

Обернулась свободой чума,
И ее на руках закачали.
Очумелые люди вначале
Не узрели под гримом клейма.

Мимо совести, мимо ума
Под победные гики промчали.
«Черный ворон», являясь ночами,
Дань тебе собирал, Колыма.

Вознесенные вышками в небо,
Пулеметы оскалились слепо
В направлении бывших людей.

В мерзлоту погруженная местность.
Лагерей освещенная мерзость,
Освященная светом идей.

«Как обещало, не обманывая…»

Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано.

Я весь мир заставил плакать
Над красой земли моей.
Борис Пастернак

Так долго обещало, но сквозь хмарь
Светило не могло никак пробиться,
Чтоб истиной светящиеся лица
Начать ваять из хамских темных харь.

И потому художник, как фонарь,
Посмел, блаженный, ярко засветиться
И осветить с трагизмом очевидца
Затменье под названием Октябрь.

Когда страна, повязанная туго,
Рвала себя, как бешеная сука,
Когда плясали, пели на крови

Слепые и портреты все носили,
Он вдруг возьми такое сотвори,
Что мир заплакал над судьбой России!

«Злобу в веру обратив…»

Злобу в веру обратив,
Насаждая то, что подло,
Собиралось быдло в кодло,
Называлось «коллектив».

Кодло плотно село в седла,
Полетело на прорыв,
И прорвалось… как нарыв,
И от гноя все поблекло.

Гнойные ручьи бегут.
Пропитало гноем грунт,
Как ещё недавно – кровью.

Не дары, а боль суля,
Черною сквозит дырою
Убиенная земля.

«В некрополь превращенная Советами…»

В некрополь превращенная Советами,
Печальна площадь Красная. Она,
Которая в веках освящена
Российскими триумфами-победами,

Теперь останками осквернена
Людей, вождями ставшими. Не ведали
Они, что делают. И начиняли бедами
Страну – их вел не Бог, а Сатана.

Прислужник самый главный Князя тьмы,
Искусно заморочивший умы
Идеей мертвой, будто путеводной

Звездой, – уложен в Мавзолей. К нему,
Предателю России, и сегодня
Идут с поклоном – нет конца тому.

«Я родился в сумасшедшем доме…»

Я родился в сумасшедшем доме
Под названием эС-эС-эС-эР.
Потому так неспокоен, сер.
И свечусь лишь только на изломе.

В этом доме тот, кто тихий – в дреме,
А на стреме – милиционер.
Есть Наполеон, и есть премьер.
В общем, с окруженьем повезло мне.

Спятившие с детства – я средь них
Далеко не самый буйный псих:
Стих точу по вечерам – не ложку,

Как другие делают, сопя,
Чтоб зарезать ложкой этой кошку,
А позднее – друга иль себя.

«Революция головы лузгала…»

Революция головы лузгала
И, выплевывая шелуху,
Заставляла, чтоб, как на духу,
Отреклись от исконного русского.

Шелуха превратилась в труху.
Но из этого мусора тусклого
Проросло, поначалу не узнано
Теми, кто зацепился вверху,

Что-то дерзкое да своевольное,
Несоветское и недовольное,
Сколько ни обещали ему.

Что же это такое? Откуда?
Не приемлет словесного блуда.
И большое – не входит в тюрьму.

«Ветку горьковатую грызу…»

Ветку горьковатую грызу,
Замираю, юный и неловкий:
Женщина к натянутой веревке
Подошла, неся белье в тазу.

Розоватый лифчик на весу
Держит. Ветерок с мужской сноровкой
Распахнул халат ей. Сдвинув бровки,
Охнула, прикрыв себя внизу.

Солнце бьет сквозь прядь волос, сквозь мочки.
А на ветках набухают почки
Разрешающим зеленым светом.

Сердце страстью мучится впервой,
Словно и оно, как лифчик этот,
Схвачено прищепкой бельевой.

«О, ранней страсти сладостный ликбез!..»

О, ранней страсти сладостный ликбез!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.