Велемир Хлебников - Перевертень

• Название: Перевертень
• Автор: Велемир Хлебников
• Жанр: Поэзия
• Год: 2009
• ISBN: 978-966-03-4840-0

Велимир Хлебников – один из самых значительных и неординарных поэтов XX века, которого одни считали гением, а другие – безумцем. Экпериментатор в области словотворчества и "зауми", чудак, мечтавший о мировом языке, он и сегодня поражает своей "непонятливостью", заставляет задуматься над строками своих стихотворений, разобраться в неведанном.

В книге собраны стихи автора.

---

Качалася кудель,

И тела стан в морщинах дряблый,

И синяя видель.

Я был нена́роком, спеша,

Мои млады лета.

И, хитро подмигнув, лешак

Толкнул меня: туда?

1908

«Мы в суше сущие…»

Мы в суше сущие,
Сокол и сосна,
Соков со сна
Не сосущие.

Начало 1908

«Высь в весь вас звала…»

Высь в весь вас звала.
И миру мигов милый ил,
И тайна – весть в ненастье вала,
И сирый лик из лила пил.
О, этот сад пощад, отрад!
И бег, где век в наслег залег,
И сон из лон далеких жен,
И люда луды, лед и лад.
Да.
Всегда.
Жизневолосая,
Мноеволосая
Ты.
Виты
Взоры
Из мечт<ы>,
И зазоры.

1908

«Там, где жили свиристели…»

Там, где жили свиристели,
Где качались тихо ели,
Пролетели, улетели
Стая легких времирей.
Где шумели тихо ели,
Где поюны крик пропели,
Пролетели, улетели
Стая легких времирей.
В беспорядке диком теней,
Где, как морок старых дней,
Закружились, зазвенели
Стая легких времирей.
Стая легких времирей!
Ты поюнна и вабна́,
Душу ты пьянишь, как струны,
В сердце входишь, как волна!
Ну же, звонкие поюны,
Славу легких времирей!

Март 1908

«Не́гошь белых дней…»

Не́гошь белых дней,
Мокошь дальних морей
Птиц станицы на клювах примчали.
Уносился стан певучий,
Улетали где-то тучи,
Улетали где-то дали.

1908

«Я любоч жемчужностей смеха…»

Я любоч жемчужностей смеха,
Я любоч леунностей греха.
Смехи-грехи – всё мое.
Сладок грех мне, сладко дно!

1908

«Облакини плыли и рыдали…»

Облакини плыли и рыдали
Над высокими далями далей.
Облакини сени кидали
Над печальными далями далей.
Облакини сени роняли
Над печальными далями далей…
Облакини плыли и рыдали
Над высокими далями далей.

1908

«Охотник скрытных долей, я в бор бытий…»

Охотник скрытных долей, я в бор бытий
вошел.
Плескались тайно соли, тонул и гаснул дол,
И навиков скаканье в вместилищах воды,
И любиков смеянье в грустилищах зари.
И веток трепетанье, и воздуха сиянье,
Там, где проскользнули жарири
И своим огнистым свистом
Воздух быви залили.
Тонул и гаснул дол…
И велям вейных волей весь мир —
покорный вол.

1908

«Охотник скрытных долей, я в бор бытий…»

Охотник скрытных долей, я в бор бытий,
Дохла и пуста твердь протянулась целуемая,
Голуботелая одуванчикокосая,
Чьи волосы золота волосы,
Овеклые слезы остеклянелые,
Чьи голосы володы голоса,
Застыли нетленными,
Зовем их, слепые, —
вселенными… вселенными…

<1908>

«Осин серебряные бревна…»

1

Осин серебряные бревна
Сумрак пронзили седой.
И стоят две водяные царевны, —
Одежды зеркальной водой.

2

Они, серебряною зыбью
Замутив реки залив,
Ночью купая тело рыбье,
От ткани тайну оголив,

3

Одели свой передник
Из тонких водных трав.
Молчит их собеседник,
Любви ночной устав.

4

Сияют лебеди, как свечи,
И конь с челом воинственным
Ступает издалеча,
Как жрец любви таинственный.

5

Священно-смуглые лопатки
Цветком венчанного коня
И в переливчатые складки
Упала наземь простыня.

6

На травы и подковы
Упали чистые покровы
С добычи тучных ног —
То радости чертог.

7

Не две восковые свечи прудов —
Лебяжья думает чета.
О, белые тени белых лугов!
О, белая ночь и высота!

<1908>

«На просторе между двумя тучами…»

На просторе между двумя тучами,
довольно узком,
Облачки с криком: лови!
Гонялись друг за дружкой.
Но тучи сердились,
Тучи шептали: смирно! ви!
(Они дурно выражались по-русски.)
И облачки уселись рядом,
И все вместе помчались к новым ядам.

1908

«Мне видны – Рак, Овен…»

Мне видны – Рак, Овен,
И мир лишь раковина,
В которой жемчужиной
То, чем недужен я.
В шорохов свисте шествует стук вроде Ч.
И тогда мне казались волны и думы —
родичи.
Млечными путями здесь и там возникают
женщины.
Милой обыденщиной
Напоена мгла.
В эту ночь любить и могила могла…
И вечернее вино
И вечерние женщины
Сплетаются в единый венок,
Которого брат меньший я.

1908

«Любеницы устами касались…»

Любеницы устами касались
Задремавшего парня в лесу
И водили по векам заснувшего палец,
Шевелили-любили красу.

1908

«Я и ты были серы…»

Я и ты были серы…
Возникали пенные женщины из тины.
В ни было более истины,
Чем… меры.

«В даль бежит вода…»

В даль бежит вода.
Высоки́ тростники.
Небо величаво.
Конь опустил повода.
Взоры быстры́ и дики́.
На пле́чах небыль
Дивной чары.
Людеголосо поет нежить.
Мир быви небывь нежит.

1908

«Девически милые речи…»

Девически милые речи,
Где слово скрывает,
Где взоры манят,
Где чайностей тайное вече,
Где детскостям гаснущий вечер,
Где тайности чаек
Во взорах шалят.

1908

«Люди склонились над бездной…»

Люди склонились над бездной,
Забыт ими пращур надзвездный.
Стонет молчание в возгласах вёсел.
Стали рабами ремёсел.
О, этот тел буй
Забыли вы, русские,
И уначальности целбу,
Те, кого взоры тусклые.

1908

«Богоокий говор тишин…»

Богоокий говор тишин
Прошила ты словом – умри!
И когда я промчался звездной путиной,
Мне сказала: гори!

1908

«Немь лукает луком немным…»

Немь лукает луком немным
В закричальности зари.
Ночь роняет душам темным
Кличи старые: гори!
Закричальность задрожала,
В щит молчание взяла
И, столика и стожала,
Боем в темное пошла.
Лук упал из рук упавном,
Прорицает тишина,
И в смятении державном
Улетает прочь она.

1908

Зеленое коло

И ведьма в час, когда лучи светлы,
Под гнетом яростной метлы
Летела.
«Не знаю, песнь каких немизн,
Но знаю четко – я не жизнь», —
Пропела.
О, взметенные развейности!
Тихоструйностынь свирельностей!
О, взведенные небдейности!

1908

«О женщины! О меньший брат…»

О женщины! О меньший брат,
Вас надо брать,
Какие вы есть,
Или время выест
Жизни сочный и веселый плод,
Что качается всегда над рекой,
Где мысль о бессмертии в нерадостный
брег плот,
На стеблях мигов,
Всегда чуждых игол.
И там, где женщины, мы всегда с ними.
Мы вами, в вас лучшее с влаги жизни снимем.
Ах, нам несказуемо милый сон издавна
снится!
И мила мигов малых колесница!

1908

«Мы, воины, во и́ный край уверовав…»

Мы, воины, во и́ный край уверовав,
Суровой ратью по лону вод текли.
Шеломы наши не сверкали серые,
Кольчуги тускло отражались в них.
Пищали вспыхнули огнем.
Мы знали, – верой и огнем
Рати серые согнем.
Моряной тихо веяло,
И, краше хитрых крас,
Над нами реял
Наш незлобивый тихий Спас.

1908

«Я славлю лёт его насилий…»

Я славлю лёт его насилий,
Тех крыл, что в даль меня носили, —
Свод синезначимой свободы —
Под круги солнечных ободий,
Туда, под самый-самый верх,
Где вечно песен белый стерх.

1908

«Я забывал тебя во всяком взоре…»

Я забывал тебя во всяком взоре,
Я зрил твое в зазоре,
Но знал, что я – уж не я,
И ты моих снопов жнея.
Лия пустотность в алчность ям,
Я отдавался всем змеям.
Я был угрюм и одинок,
Вия страстей сквозной венок.
Но кто мой дух в моей пустыне?
Уж черная кошка визжит на тыне
Се строгая глядит совесть.
Так пыльное ведет колесо в весь.
Благословляй или роси яд,
Но перед взорами одна,
Зовет морского дна
– Россия.
Пребудешь темным ликом
Всегда – везде – для всех великим.

1908

«В высь весь вас зва́ла…»

В высь весь вас зва́ла
И милый мигов миру ил.
И в сласти власть ненастья вала.
И вечером затянутый стан жил.
Он жил, как древнее свиданье,
Лобзаньям не отдавший дани.
Когда, узнав свирепый мед,
Он синий к небу водомет.
Он пролил слезы рос,
Вновь воскресив вопрос:
– Не та ли?
Глаза светали.

1908

«Гроб…»

Гроб
Грёб
Добролюбиво,
Не покладая рук,
Граблями дев бесолюбивых,
Которым чорт не брат, но друг.

Гроб грёб трудолюбиво,
Грабитель вод к тиши ревнивых,
Граблями дев бесолюбивых,
Которым бес не зять, не брат,
Но вдруг,
Ни дать ни взять,
Внезапный милый, тесный друг.

Гроб грёб яснолюбиво,
Не покладая рук,
Граблями дев бесолюбивых.

1908