Сергей Чефранов - Персональная политическая история

• Название: Персональная политическая история
• Автор: Сергей Чефранов
• Жанр: Русское современное

В книге «Персональная политическая история» собраны статьи и эссе на темы взаимоотношений граждан и власти, бизнеса и людей, религии, воспитания, книгочтения и книгоиздания, внутренних противоречий различных форм общественного устройства, написанные до 2015 года. В книге в литературной форме отражены процессы, происходившие в России в конце 90-х и до 2015 года.

---

И мы вправе как обычно спросить себя, что есть Бог? Возможно ли ответить на этот вопрос так, как требует того ожидание заполненного людьми стадиона и не оскорбить при этом самого Бога? Как сказал Монтень: «Человек крайне неразумен: он не в состоянии создать клеща, а между тем десятками создает богов».

Не оставить ли в прошлом бесплодные попытки создать портрет отсутствующей натуры и не попытаться ли лучше определить непонятным словом, нуждающимся в расшифровке, другое непонятное – явление, прочувствованное многими и способное даже, если использовать метод от противного, выразиться в статистических данных распространяющихся по Земле признаках и последствиях натурального в человеке?

Я полагаю, что для человека, ушедшего с площади (или со стадиона) Бог определен. Бог есть то, что дает возможность, дает знание и силу вырваться из плена Природы, может быть, вернуться несколько к ее истокам, но свернуть с уготованного ею пути в беспощадное к свободной личности будущее человечества. Человек – вот место обитания Бога и нет Бога иного, кроме Бога Индивидуального.

Хотя, безусловно, религиозный взгляд на историю людей, отличный от взгляда сквозь призму экономических или социальных идей, по своему интересен и открывает в людях нечто, чего иначе не увидеть.

Свободный человек уходит с площади, но вряд ли он направляется к другому свободному человеку и, скорее всего, в освобождении нет ничего общего со Спасением. На том уровне сознания, на котором возможно освобождение, Спасение, как его понимает основательная часть общества и не понимает остальная часть, придавая или нет ему значение или даже насмехаясь над ним, не существует не только как событие, но даже как термин для умозрительных конструкций. В нем нет нужды. Разве удавалось спастись от жизни, хотя бы и в потусторонней, кому-нибудь из живущих? Но жить можно освобождаясь…

Оказывается возможным провести луч, начиная с ребенка, окунающего локти в тарелку с супом, через общество несовершенное и пока еще часто противоречащее своему поводырю-природе, через общество совершенное с точки зрения «супер-гражданина-лидера», через общество – колонию дрожжевых грибков, и этот луч упрется в мысль, изложенную выше, застывшую на губах классического отшельника.

Слабые проблески этой мысли заметны в заявлениях, что Христианскому Богу, якобы, более мил тот, кто более грешен, поскольку его раскаянье служит большим доказательством сути и существования Спасителя. Но если говорить о Боге не христианском, а о Боге Индивидуальном, не о Спасителе, а об Освободителе, то наиболее ценным для него человеком (жилищем) является грешник вообще не склонный к раскаянью. Пытаясь определить личные качества этого грешника, не склонного к раскаянью, необходимо заметить следующее:

Христианская Церковь и светское общество во все времена проявляли способность и обыкновение понимать, объяснять и прощать такие поступки своих членов, как ложь, кражу, насилие вплоть до убийства и т. п., но никогда не прощали и не прощают ереси. Полагая Свободного человека нецерковным и несветским мы узнаем, что он – этот грешник, не склонный к раскаянью, любезный Богу Индивидуальному, наоборот, приветствует ересь, но не прощает лжи, кражи, насилия и остального вышеупомянутого. Свободный Человек способен только боречь и создавать, а разрушает он только иллюзии.

***

Некто, а именно Шекспир, сообщил нам, что жизнь человека подобна театру. В нем есть подмостки, на которых убивают холостыми зарядами и живут без смерти, и кулисы, за которыми все имеет реальный и решительный конец. Люди плохо помнят свои роли, а самая лучшая память у госпожи смерти, но по прихоти своего любовника – забвения, она обычно не смеет и рта раскрыть.

Другие, например, Хейзинг или Берн, подробнее рассказали о правилах и выигрышах наших игр и игрищ. Фотографы, имеющие привычку перебирать старые фотографии, смогли бы проиллюстрировать их книги. Кто-нибудь, когда-нибудь напишет книгу о философии фотографов с большими глазами – большими, чем объективы их камер.

Человеческие игры достигают масштабов, сравнимых разве только с человеческими бедами, причем вторые, естественно, обычно бывают следствием первых. Создается впечатление, что и попытка устроить в России социализм или, как говорят некоторые – коммунизм, была всего лишь игрой в средневековье. «Мечты церкви о гармоничном обществе наталкивались на жестокую реальность противоречий и борьбы классов. Удерживаемая клириками по крайней мере до XIII века почти полная монополия на написание литературных сочинений, скрывала интенсивность классовой борьбы…» (Ж. Л. Гофф, «Цивилизация средневекового Запада») Всего несколько слов надо изменить в этой фразе, чтобы ею можно было описать Россию известного времени. Это была игра и те, кто сориентировался в ситуации быстро, успели пожать недурные плоды.

Впрочем, с точки зрения Храма Бога Индивидуального, коим является человек, но не всякий человек, нет принципиальной разницы между любыми политическими концепциями и способами устроить общество, если в результате их развития человечество становится «колонией дрожжевых грибков». Одни системы преполагают быстрое и даже размашистое – как фашистская диктатура, делающая ставку на немногие «сильные» свойства людей – продвижение по предначертанному пути. Другие потакают прихотям и слабостям человека, число которых, несмотря на кажущееся разнообразие, также ограничено, и приводят к тому же. Любое из воинств, гибнет ли оно за металл, за пепси или за нацию во всех своих победах прежде всего побеждает само себя и поступает с собой так, как хочет поступить с врагом.

Но всегда выигрывает играющий. Особенно в бизнесе не стоит огорчаться при неудачах, а лучше поспешить отыграться на еще менее удачливом партнере. Большие состояния достигаются играючи, как титул чемпиона мира по шахматам, хотя со стороны все чрезвычайно напоминает напряженный труд. Состояние, а точнее, благосостояние является положительным результатом всех наших игр, но не всегда оно измеряется звонкой монетой, кредитной карточкой или красавицей женой.

Отказ от какого бы то ни было общепризнанного великолепным результата, отказ от чьей-то жертвы или от блага в том виде, как его определяет общественное мнение, есть Сверхигра.

Способных к Сверхигре немного. Еще меньше играющих, но иногда, когда мы жутко спешим по своим делам, нам навстречу попадаются люди, которых в рамках этого сочинения мы называем Свободными. Эти люди могут сыграть с нами в наши игры, не проявляя особого интереса, но никогда не опускаются до игрищ. Их обычным времяпровождением и является Сверхигра. Правда, в силу краткости человеческого века они успевают сделать в ней только один ход, а именно – стать Свободными. Результат им увидеть не суждено, впрочем, эта игра – всегда новая для человечества, а результат новой игры всегда положителен хотя бы по причине своей новизны. Эти люди с чувством собственного достоинства или даже с видом явного превосходства уступают нам дорогу, и мы их больше не видим, так как не имеем привычки оглядываться или озираться по сторонам. Стало быть, они не опасны для нас. Они отказываются от результатов наших игр – жестоких и бесчеловечных, как сама природа. Тем более они отказываются от жертв, потому что жертва – это результат даже не игры, а игрища. Они люди в том смысле, как сами думают о себе. Они такие, какими считают возможным быть человеку, а не такие, какими становимся мы под влиянием своей второй натуры – производной от технократического пути развития человечества и второй производной от первой, природной натуры. В каком-то смысле, они борются с натуральным.

Если Человечество, выражаясь словами Вернадского, есть попытка природы мыслить биологически, то, может быть, судьбы Свободных людей, вернее – людей Освобождающихся, есть результаты попыток природы прикинуть иной вариант развития живого, иная мысль. Может быть, это один из будущих вариантов.

Этих людей мы узнаем по их привычке отказываться от даров Волхвов, хотя при желании им не составит труда вспомнить, сколько эти дары стоят. Таких людей мы обычно называем беспечными и у меня, смотрящего им вслед, возникает мысль, что результатом Сверхигры и оказывается Право на Беспечность, которым они так гордятся и дорожат.

1999

Печатное слово третьего тысячелетия Культура его потребления

Достаточно быть змеей в террариуме, чтобы написать трактат о четырех стеклянных стенах.

Но надо стать птицей, чтобы написать о крышке.

Жизнь человечества в новом тысячелетии представляет собой хаотический клубок1 различных связей; экономика, социология, биология, психология и многое, многое другое переплетены и должны быть изучены автором, желающим точно и емко описать ее. Так было и всегда, но с ростом численности населения планеты, с увеличением информационных, экономических и разных других связей между людьми, «картинка» стала намного сложнее. Поэтому, прежде чем говорить непосредственно о письменности, необходимо выяснить, чем живет и чем питается мозг современного пишущего и читающего, изменилось ли что-нибудь по сравнению с веком минувшим, про который довольно верно замечено, что «Случайное возбуждение – вот повседневная пища человека двадцатого века»2.