Эдуард Камоцкий - «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.

• Название: «Совок». Жизнь в преддверии коммунизма. Том II. СССР 1952–1988 гг.
• Автор: Эдуард Камоцкий
• Жанр: Прочая документальная литература

В книге зарисовки с натуры, как во времена эпохи, заложенной Хрущевым, в режиме правления хунты, жили рядовые советские люди, и как режим, в конце концов, пришел к краху, ознаменованному талонами на мясные изделия и спички.

---

Люди к людям относятся по-людски.

Вся склока, которая идет сейчас по поводу перемещения или сохранения захоронений и памятников, поднимаемая и с той, и с другой стороны, ведет только к отчуждению народов, к реанимации вражды. Кто-то это считает нужным подогревать, чтобы, проявляя заботу о костях, было легче управлять живыми, и посылать людей на новые полигоны смерти.

Нашим друзьям – Ольге Лиоренцевич пришло сообщение, что найдено место гибели её отца. В лесных, заболоченных дебрях смоленского края поисковиком энтузиастом Андреем Мясниковым был обнаружен окопчик с двумя останками. При одном из них был полусгнивший медальончик, по которому определили, что принадлежит он Георгию Николаевичу Лиоренцевичу. Косточки собрали и положили в гробы. Его детям пришло приглашение на торжественное перезахоронение. Теперь, вспоминая отца, его дети представляют себе место его гибели и его могилу.

Более полувека тому назад, там шли жестокие бои, высотки переходили из рук в руки, погибшие оставались на месте гибели на чужой стороне. За прошедшее время на месте боев вырос лес, и в этом лесу Андрей нашел пропавших без вести, но нашелся медальончик Георгия Николаевича, и он, хоть и через 55 лет, вышел из безвестности, а его товарищ так и ушел в неизвестность.

Обуянная чувствами Ольга написала отцу письмо, она рассказала не только о себе, но и о его внуках и даже правнуках, все подробно ей хотелось ему поведать, взрыв эмоций вылился в стихо творение – с её разрешения привожу это письмо целиком.

Отец, прошло так много лет,
                            и вот теперь Твой знаем след…
Ты честно прожил жизнь свою —
                            нас защищая, пал в бою.
И мы хотим держать ответ:
                           тебя достойны, или нет?
Когда тебя на сборы взяли,
                           мы рано утром крепко спали,
Вся голоштанная команда:
                            Евгений, Ольга, Александра.
Была война, но мы в Сибири
                            не сытно, но спокойно жили.
Потом была УРА! Победа,
                            но след твой затерялся где-то.
Мы ждали, верили, писали
                            и в Беларусь переезжали.
Потом нас жизнь поразбросала,
                            хлебнули трудностей немало.
Учились в школе – всем нам дали
                            по окончании медали.
И, жаждой знания влекомы,
                            мы получили все дипломы.
Так, двое старшеньких, к примеру,
                            прошли свой путь, как инженеры:
Коль в космос спутники летели —
                            мы к ним касательство имели,
Взмывали в небо самолеты —
                            мы в этом понимали что-то.
А младшая людей лечила,
                            и в это душу всю вложила.
(Когда Ты на войну ушел,
                            она пешком пошла под стол.)
Мы все имеем, без сомненья,
                            всегда почет и уваженье,
Богатства мы не наживали,
                            мы лишь друзьями обрастали.
Мы жили, веря и любя…
                            Пять внуков, Папка, у тебя.
Марина – внучка, видит Бог,
                            и по призванью педагог,
И, на себе не ставя точек,
                            взрастила сына и двух дочек.
Георгий – внук – другим в пример,
                            сверхэрудит и инженер.
У Гоши руки золотые,
                            такими славится Россия.
И уверяет нас молва:
                            под стать рукам и голова.
Внук Алексей в Москве врачует
                            и трех защитников годует.
Он свой досуг проводит ярко —
                           в порогах водных на байдарке.
Он сам построил себе дом —
                           пусть будет долго счастлив в нем.
Внук Михаил что натворил!
                           В Берлине дочку народил.
Был летчиком, стал бизнесменом.
                           Пусть будет счастлив непременно!
А меж Россией и Германией
                           всегда пусть будет понимание.
Внук Глеб погиб во цвете лет,
                           но он в душе оставил след.
Наверно встретились вы с ним,
                           а мы… вас помним и скорбим.
Давно в Самаре Мама спит,
                           березка сон её хранит…
Но – арифметика такая —
                           сейчас мы правнуков считаем.
Здесь Софья, Анна и Ариша.
                           Здесь Клер – подарочек от Миши.
Никита, Яков и Роман,
                           Данилка – школьник – меломан.
Четыре правнучки уже
                           в своем имеешь багаже.
Четыре правнука – героя,
                           и все нам нравятся не скроем!
Нет у тебя ветвей плохих,
                           спокоен можешь быть за них.
И дерево твое растет,
                           и зеленеет, и цветет!
Пора уже сказать, кажись:
                           спасибо, Папочка, за жизнь!
Мы все дружны. Одна команда:
                            Евгений, Ольга, Александра.

Рассказывая в письме о потомках Георгия Николаевича – о его детях, внуках и правнуках, Ольга рассказывает и о нашей стране, о том, как, приложив старания, дети фронтовой вдовы имели возможность получить образование и достойно продолжить его родословную.

А я только что сказал, что не надо реанимировать старые захоронения, что это будит шовинизм. Жизнь противоречива. В потомках Георгия Николаевича перезахоронение его останков шовинизм не возбудило, а души обласкало и облагородило.

Склоку поднимают, и шовинизм будят руководители государств. Особенно это касается захоронений по горячим следам на площадях освобожденных городов. Конечно, хоронить людей на чужой городской площади – это как поставить веху своего присутствия. Памятники можно ставить где угодно, а вот хоронить следует на кладбище. Но что сделано, то сделано, и это уже не вехи, а памятники истории. Тем более что это сделано по горячим следам, как реакция на только что прошедшие битвы.

Я знаю только три места, где захоронения на городской площади исторически оправданы – это Марсово поле в Петрограде, как веха свержения самодержавия, Красная площадь в Москве, как веха Великого эксперимента, и центр Берлина, как веха конца Мировых войн. Это я знаю только три места.

Завод. Германский контингент

После войны на территорию городка привезли из Германии конструкторское бюро по разработке авиационных двигателей (ЮМО и БМВ) из города Дессау. Привезли целиком оборудование и персонал с семьями и своей мебелью. Привезли даже парикмахера и школьных преподавателей, т.е. город Дессау, как спец. контингент, перебазировался на Управленческий.

Городок наш был благоустроенный, – он предназначался для работников управленческого аппарата строительства ГЭС. Теперь здесь поселили немцев.

Про завод мне рассказали мои новые друзья в комнате общежития, где я поселился.

В отделе кадров меня определили в ОКБ (опытное конструкторское бюро), т.к. с моей специальностью в цехе делать было нечего. Сказали, что пропуск на завод мне выпишут через три дня, а пока я должен устроиться в общежитии, прописаться и встать на военный учет

Когда меня принимали в отделе кадров, то, извиняясь, сказали, что сейчас на заводе возникли затруднения с жильем, и мне придется поселиться в общежитии. Как потом я узнал, до этого инженерам на заводе действительно давали комнаты. Основной состав завода был немецким, и к инженерам по немецким меркам относились, как к инженерам. В год моего приезда началось комплектование русского состава, и профессия «инженер» стала массовой. После этого комнаты давали только семейным. Так в общежитии я и прожил до тех пор, пока не обзавелся семьей.

Через проходную завода я прошел 1-го апреля.