Владимир Хрулёв - Пентархия Генералиссимуса

• Название: Пентархия Генералиссимуса
• Автор: Владимир Хрулёв
• Жанр: Русское современное

Со смертью Сталина наступила эпоха развенчания культа личности Вождя Никитой Хрущевым, в которой сам развенчатель не кажется героем времени, тогда как он единственный, но всё ещё трепещущий перед его именем. Вождь оставил след у всех в сердце и душе.

---

А Кунцево? В Кунцево не бывали его дети. Ни Яков, ни Василий, ни Светлана. За очень редким исключением и то, уже в послевоенные годы, когда Василий, взрослел рядом с приёмным сыном Вождя Артёмом, они вместе были у отца на новогодних праздниках в школьные каникулы. Очень часто в военные годы здесь были военоначальники фронтов, Но вот со времени проведения парада Победы их в Кунцево не было. Были сплошь те, кто не побеждал, а кто пересиживал войну, откровенно надеясь на талант и удачу Вождя и сейчас они обозначились в послевоенном времени. А Вождь их пересчитывал, перебирал в уме и оценивал на свой ум и не допускал мысли о военных, победителях в Отечественной войне. Не боялся, но был предусмотрителен.

И вот, такая пачка из запасников Вождя сидела у него за столом и молчала. Один Лаврентий Павлович казался быть своим за этим столом в этом доме. Иосиф Виссарионович не останавливал его ни словом, ни строгим взглядом. И он был свободен за столом, налил себе вторую добрую рюмку водки и как то по хозяйски плеснул в себя, узкой ладощкой вытер тонкие губы, сунул в рот дольку лимона и положив локти на столешницу уставил взгляд перед собой.

– Прошу внимания, товарищи! Сейчас Лаврентий Павлович доложит нам о намерениях американцев по созданию нового сверхмощного оружия. – Как то второпях сказал Иосиф Виссарионович и все пропустили смысл сказанного, лишь Лаврентий Павлович отстранился от столешницы.

– Прошу внимания!

Все обратили внимание на Лаврентия Павловича, который сидел по левую руку от Вождя, а сам Вождь, отвернувшись от него в полоборота, попыхивал трубкой в сторону Георгия Максимилиановича.

Но тут Вождь спокойно сказал:

– Продолжайте, Лаврентий Павлович. Все будут слушать вас со вниманием.

И действительно. Все заёрзали на стульях, усаживаясь поудобнее, слушать что скажет Вождь словами Лаврентия Павловича.

– Товарищи! – Торжественно начал Лаврентий Павлович, – Нам стало известно, что 6 августа, то есть вчера, США произвели бомбардировку японского города Хиросима. Американцы сбросили на Хиросиму атомную бомбу, город полностью разрушен, по подсчётам самих американцев погибло до 80 тысяч жителей города. Этот акт устрашения не только японцев, ведущих войну с Соединёнными Штатами, но не в меньшей степени он предназначен и для Советского Союза – дескать вы имеете дело с самой технологически развитой военной промышленностью, способной создавать самые устрашающие весь мир виды оружия. Каков будет результат этой бомбардировки, пока неизвестно – капитулируют ли японцы и тем закончится вторая мировая война, – будет известно в ближайшее время, когда японцы оценят размер бедствия. Вы что то хотите сказать, Иосиф Виссарионович? – прервал себя Лаврентий Павлович.

– Лаврентий, не пугай народ. А вы, товарищи, должны знать, что бомба сброшена на Хиросиму в отместку японцам за бомбардировку Пирл-Харбор. Это же война, око за око, смерть за смерть, жизнь за жизнь. Надо это понимать. И американцы не посмеют бомбардировать города нашей страны. Они же не самоубийцы. Мы то же работаем над созданием атомной бомбы, по секрету вам скажу. И некоторые из здесь сидящих знают об этом. И подтвердят наши усилия. Я скажу одно: работа над атомной бомбой вскоре будет завершена. А сейчас прошу вас обратиться к столу и вспомнить о наших победах и поражениях в Великой Отечественной войне.

Раздались аплодисменты. Не бурные, но всё же, полагающиеся, если сказал хоть слово Вождь.

Пьяных донельзя не было. Никто особо не пил. Только Лаврентий Павлович ходил вокруг стола, поблескивая стёклами пенсне и постоянно роняя их с носа себе на грудь. Приставал то к Михаилу Ивановичу, то к Георгию Максимилиановичу. Михаил Иванович жалостливо смотрел на Вождя, просил о помощи разделаться с известным всем супостатом, но Вождь только посмеивался в усы – ничего, ничего, это не страшно пошутить с товарищем. Георгий справлялся сам, игнорировал нападки, а в ответ слышал буд то бы угрозы в тихих бурчаниях в сторону:

– Доберусь и до тебя, друг. Дай только срок. Запоёшь как миленький, наш Маленков, наш маленький Маленков.

Георгий Максимилианович оставался напротив Лаврентия Павловича через стол неподвижной глыбой, непрерывно пьющим и жующим. Глядел на неприятного собеседника отстранённо и непонимающе.

Вождь мог слышать издевательские слова Берии, которые он произносил с расчётом на его уши, дескать знай, Иосиф Вмссарионович, кто у тебя под крылом:

– Что это, мак-си-ме-лья-но-вич, лицо у тебя такое?

– Какое? – односложно спросил Маленков. Не удивляясь вопросу и не намереваясь продолжать общение за столом у всех на виду.

– Может не можется? Может болеешь? Может пьёшь?

– Может и пью.

Георгий Максимельянович проглотил обиду. И всего лишь. А Берия бесцеремонно опершись на его плечи тяжело поднялся и, обращаясь к неразошедшемуся ещё столу, сказал таинственно:

– Товарищи, послушайте что происходит, а вы, а вместе с вами и газеты, журналы, райкомы, горкомы и прочие трудовые коллективы не замечают в СССР перемен. По-видмому, это можно заметить, действительно в Советском Союзе начинаются заметные перемены, какие то новые перемены, какие то новости. – Слова Лаврентия Павловича были бессвязны, оттого непонятны. Смурные лица занятые своим неотложным делом над столом на момент оторвались от тарелок и словно впервые увидели Лаврентия Павловича. А он продолжал, не скрывая своего пьяного состояния – не привык. – Поверьте, я видел много этих людей, которых мы называем политическими и которые исходят от вас в большинстве своём. И все они едут на восток в вагонах окрашенных охрой – и все на восток, на восток …. И что бы кого то возвращали в этих вагонах обратно из Сибири, Колымы или из Якутии – я не видел…. Гм-м, советую вам вести себя смирно. Война закончилась, а это не значит…. Гм-м…. И Лаврентий Павлович рухнул под ноги Георгию Максимельяновичу, потащив за собой скатерть с недоеденной снедью.

Всё было мило и пристойно со стороны Лаврентия Павловича, о чём засвидетельствовал сам Вождь: Такое раз в жизни со всяким может случиться. Такое пережить и не напиться? Война пережитая от самого начала и до победного конца. Такое и случилось. К тому же эта атомная бомба над которой работает вплотную товарищ Берия – нервы на пределе, могут лопнуть. Вот и лопнули. Не до конца лопнули, но, всё-таки, надорвались.

7

Как только из – под стола извлекли Лаврентия Павловича, Вождь поблагодарил присутствующих за присутствие и удалился в свой кабинет, оставив гостей в недоумении поведением человека близкого к Вождю, можно сказать, его сторожевого пса над всеми сторожевыми псами.

Шумел дождь за широким итальянским окном, порывы ветра бросали в стекло потоки воды и в запотевших стёклах чёрными пятнами шевелились деревья. От такой погоды становилось зябко. Захотелось подставить себя теплу. Хотел позвать Власика, что бы организовал такое тепло, но Власик выпроваживал последних гостей, Было слышно как гости шумно уходили, спешили под дождём к своим машинам за большими зелёными воротами – машины гостей на дачу не допускались.

В этом воображаемом дачном тепле холодного лета 1945 года витали победоносные решения, гениальные умозаключения и парадоксальные действия всех правительств мира, победивших фашизм.

Советский Союз в этом деле не был последним и Иосиф Сталин, превративший своё имя в Высшее положение в государстве, тому доказательство. Не в должность, не в чин – в положение в обществе превратил своё имя. Иосиф Сталин! Иосиф Виссарионович Сталин!

– Кто этот невысокий усач?

– Это Сталин!

– И кто он – этот Сталин?

– Я сказал уже, это Сталин.

– Я спрашиваю тебя не фамилию этого усача, а кто он в государстве?

– Он – Сталин! Сколько можно повторять – Иосиф Виссарионович Сталин! Или просто – Сталин! А вы спросите: не бог ли?

– Ага, понял как это надо понимать: Иосиф Виссарионович Сталин!!!

Иосиф Виссарионович что то знал о властвовани враз двух, трёх. четырёх и даже пяти властителей и это наводило его на мысли организовать что то подобное и в Советском Союзе, но только тогда, когда властвовать единоначально будет нельзя по каким-дибо причинам.

Отдать всю власть компаньонам – это решить все проблемы в государстве сохраниением режима. Среди нескольких властителей всё равно будет выделяться, возвышаясь, один и только один. И он, этот возвышенный, всё равно будет править в одиночестве, никому власть не отдаст и будет настаивать в своей правоте во всём, в чём его обвинят. И в конце концов его отстранят от власти, а то и, не дай бог, тихо убьют без суда и следствия.

Иосифа Виссарионовича не интересовала пентархия международного союза из пяти государств, заключённого в 1818 году на Ахенском конгрессе между Россией, Пруссией, Австрией, Францией и Англией и распавшимся в 1822 году.