Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга первая

• Название: Жизнь ни за что. Книга первая
• Автор: Алексей Сухих
• Жанр: Русское современное

Непростая судьба главного героя, его друзей и страны проведёт читателя от 1953 г. до начала ХХI века и расскажет, как жили люди в первой стране социализма, которая не была страшной, не была злодейской, как её малюют демократы всех мастей последние 30 лет. Расскажет о победах и бедах, о бездарных вождях, о предательстве последнего генсека, приведшем к развалу СССР и невообразимым страданием сотен миллионов людей, жизнь и труд которых в одночасье превратились в ничто.

---

– Другое… – шептала внутренним голосом бедная девушка, сминая слёзы.

– Я подожду настоящего ответа. Но сейчас я не могу быть с тобой.

Сугробин вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Оля слышала его тяжёлые шаги по лестннце до первого этажа, стук хлопнувшей входной двери. И только тогда нервы её распушились.

– Ой, мамочки, – закричала она и зарыдала бескрайне и безутешно.

Из разрезаемого по живому узла брызнула первая кровь.

Возвратившаяся после работы Олина мама нашла дочку в бреду.

– Что с тобой, доченька? – кинулась она к ней.

– Он ушёл, мамочка! Что мне делать? Я люблю только его и он ушёл. И зачем я тогда поклялась, призвав в свидетели Бога!? Я же всё у себя отняла. Никто и никогда не станет в моей жизни Сугробиым. Уж лучше бы изнасиловали меня в тот подлый день, чем тащить на себе такую ношу, которая мне не нужна, – говорила Оля торопливо, бессвязно, горячо. – У меня сил нет никаких: одному писать письма про любовь, и беззаветно любить другого. Это ужасно. А напишу я в лагерь, что прошу простить, так он или там себя убьёт, или дождётся освобождения и прибьёт всю семью нашу с Сугробиным. И в любом случае на мне вина будет и перед людьми, и перед всевышним. А бабушка его на днях мне встретилась. —

– Помнишь ли ты, доченька, внучка моего, который красу твою девичью спас?

– Помню, – говорю, бабушка, помню. А у самой в голове только Сугробин и я с ним. И только мне решать. Грехов на мне на целую улицу. Мне же язык сковало. Хотела ответить, что согласна, и не смогла.

Оля снова заплакала. Мама гладила дочку и сама плакала. Ей нравился Сугробин. Она знала, что дочка любит его, и позабыла свою полудетскую любовь, которая оборвалась так трагически. Помнила она и отчаянный крик дочери: «Я клянусь перед Богом, что буду только твоей!» Всё проходит, но ничего не забывается. Там, в лагерях, её дочь единственный маяк для выживания. А Сугробин и его разбитая судьба!? Если б у них была просто интрижка!

А Ольге в бреду вспомнилась их шутка с Сугробиным, как государь разрешил графине самой выбирать мужа, а та отказалась и заявила, что не пойдёт ни за кого, а уйдёт в монастырь.

– В монастырь, – простонала она.

– О чём ты, доченька? – переспросила мама.

– В монастырь мне надо, в монастырь и молиться за обоих.

– Что ты, доченька, очнись. В какой ещё монастырь?

– Ничего не знаю, мамочка. Где наш папа? Он мудрый, он подскажет.

– Скоро подойдёт, моя девочка. А пока выпей капельки, успокойся и засни…

Сугробин ничего не понимал, кроме того, что почему-то получил отлуп. И ему впервые захотелось наорать на Бельскую и порвать все верёвки и ниточки, связавшие их в единое и неразрывное, как ему казалось, целое. Что она хочет!? Быть вечными любовниками? Вот в этом случае он поддержит Лермонтова и скажет, что « вечно любить невозможно». Жена, дети, семья. Это другое дело. Там любовь продолжается, продляется общим будущим, надеждами и свершениями. «Поеду к Ивану Макаровичу, – решил Сугробин, – один и прямо сейчас» И он уехал не позвонив, и не оставив записки.

К Ивану Макаровичу за день до Леонида приехала старшая дочь с детьми: мальчиком семи лет и пятилетней девочкой. И когда появился Леонид, в доме стало совсем весело.

– Хорошо-то как, – только и сказала мама Тина, убрав уголком фартука выскочившую нечаянно слезинку.

– Эх, почаще бы заглядывать надо было, – подумал Леонид. – Постарели они у нас.

– Когда будем баньку делать? – деловито спросил отец

– Только тридцать первого. Чтобы не успеть запачкаться мусором старого года, – ответил Леонид. – И водку надо купить на старые деньги. И на первое число тоже. Непонятно, как получится эта хрущёвская денежная реформа. Пока он что не проводил, всё время народ в накладе оказывался.

– Тогда пойду в магазин.

– И я пройдусь, – сказал Леонид. – Сестра, а сестра. Малышам ёлку поставить надо?

– Надо.

– Вот и прикуплю маленькую

Продажу ёлок Сугробин обнаружил рядом с автостанцией и выбрал пушистую, свежесрубленную полутораметровую красавицу. Продавец аккуратно перевязал ветки шпагатом и Леонид, прижав ёлку одной рукой к талии, пошёл в центр, к дому культуры. У афиши остановился и внимательно прочитал рекламу о новогоднем бале – маскараде, где обещалось веселье до упада под джаз – оркестр, в котором только девушки. По Союзу только что повторно с громадным шумом прокатился американский фильм «Серенада солнечной долины», где главную роль играл знаменитый оркестр Глена Миллера. И «Чу-ча» у студентов была на слуху. «Интересно было бы послушать», – подумал Леонид и в этот момент его крепко хлопнули по плечу. Он обернулся.

– Лёнька, чертяка, здорово!

Перед ним стоял Юрка Коротков, повзрослевший, пополневший, но такой же улыбающийся, как и раньше. От него тянуло свежей водочкой.

– Как хорошо, что я тебя встретил. Ведь мы же сколько лет на одной парте сидели. Ты ещё студент!? А я в армии три года отбарабанил. Сейчас в милиции работаю. Уже младший лейтенант. Женился на Тамаре (назвал он фамилию девушки из параллельного класса) – Коротков в три минуты выложил все о себе и ждал рассказов Сугробина.

– Я очень рад, Юра, что у тебя всё так хорошо. А я приехал родителей навестить. Вот ёлочку купил. Ребятишек сестра к деду привезла.

– А может по соточке для встречи. «Дон» работает, как и прежде.

– Да у меня ёлочка, неудобно, – защитился светленьким деревцем Леонид, – выпить всегда успеется. Ты бы обеспечил меня билетом на бал. Девичий джаз послушать хочу.

– Нет вопросов у матросов, – сказал Коротков и вынул из внутреннего кармана пальто цветной новогодний билет. Всё распродано и роздано. Хорошо, что ты сейчас встретился, к вечеру уже бы не было.

– Сколько с меня?

– Как всегда – бутылка. Но на балу. Договорились. Ты один будешь? Я тебя с такими девушками познакомлю… Не пожалеешь. Ну, будь.

Оля Бельская дома с родителями обсуждала свои проблемы. Нервный срыв у неё прошёл, но вид был нездоровый.

– Вот, папочка и мамочка, такие у меня не решаемые дела. И как мне поступить, я не знаю, если когда я хотела сказать Сугробину «Да», ноги держать перестали и язык во рту застыл. А я никого не люблю, и любить не буду, кроме него. Ведь он мне сказал, что уже любит моих будущих детей, сказал, что будет жить, чтобы украсить мою жизнь так, как чёрную жемчужину обрамляют бриллиантами. И все частички меня трепещут, когда он со мной. И я сейчас поняла, что послала тогда свою клятву не в холодный космос, а великому Богу. И Бог принял её и спасает меня от грехопадения. Не запретил любить Сугробина, но навсегда ему не отдаёт.

Она утомилась от откровенного рассказа и тяжело вздохнула. Оля знала, что она любимая дочка и ей было нелегко решиться нагружать родителей. Она видела, что они радовались её дружбе с Сугробиным, которая уводила в зыбытие всё неудачно сложившееся прошлое. Но ей нужна была помощь.

– Вот что, доченька, – после длительного молчания сказал отец, – Раз ты считаешь, что дело твоё божеское, то к Богу надо и обращаться. Ты знаешь, что мы с мамой мало чтим церковные установки на жизнь и тебя ничему не учили, но окрестили в нужное время и присутствие Бога не отрицали в этом мире. И я думаю, что тебе надо пойти в церковь, к священнику на исповедь. Всё рассказать и услышать его совет. Я разузнаю, что и где можно сделать, и мы с тобой съездим. А сейчас отвлекись, встречай новый год и пусть он принесёт тебе успокоение и новые радости. Иди ко мне, я тебя поцелую. Оля подошла к отцу, села к нему на колени, как бывало, садилась маленькой. И сидела, пока он её покачивал и целовал.

Тридцать первого декабря Иван Макарович истопил баньку. К вечеру банька выстоялась, и горячий пар от раскалённых булыжников вынул из Леонида всю накопившуюся горечь и обиды.

– Будем, отец. как новенькие.

– Ты-то будешь. А я только посвежею. Но всё равно, банька это все мои лечебные процедуры. Ей только и держусь.

Когда все помылись и отдохнули, мама Тина с дочерью накрыли праздничный стол. Дети, услышав, что ночью придёт дед мороз и положит подарки под ёлку, отправились спать, чтобы быстрее пришло утро. За столом остались взрослые.

– Невеста-то есть, – спросила у Леонида сестра.

– Девушка у меня есть. Но невеста ли она мне – не знаю. Перед отъездом сделал предложение. Остался без ответа.

– Что так?

– Не понимаю. Сейчас пойду на бал, поговорю с народом знакомым. Может, что и пойму.

На бал Сугробин попал, когда стрелки на больших часах при входе начали скручивать последний час старого года. ДК был разукрашен, как и пять лет назад, когда он пришёл первый раз как взрослый с Людмилой. Только трансляция была звучнее и охватывала самые потаённые уголки. Леонид сдал пальто в гардероб и прошёл в большой зал. Огромная ёлка сверкала огнями и золотыми стеклянными шарами. На сцене играл джаз – оркестр, действительно состоявший из десятка девчонок. Четыре саксофона, ударник, рояль, два тромбона, аккордеон под управлением давнишнего знакомого Сугробина музыканта Саши Крылова, очень качественно исполняли «Чу —чу». После неё минутный перерыв и на сцене уже дуэт: мужчина и женщина. Оркестр заиграл очередной шлягер из «Серенады солнечной долины». Солисты оркестра озвучивали мелодию —