Алексей Сухих - Жизнь ни за что. Книга первая

• Название: Жизнь ни за что. Книга первая
• Автор: Алексей Сухих
• Жанр: Русское современное

Непростая судьба главного героя, его друзей и страны проведёт читателя от 1953 г. до начала ХХI века и расскажет, как жили люди в первой стране социализма, которая не была страшной, не была злодейской, как её малюют демократы всех мастей последние 30 лет. Расскажет о победах и бедах, о бездарных вождях, о предательстве последнего генсека, приведшем к развалу СССР и невообразимым страданием сотен миллионов людей, жизнь и труд которых в одночасье превратились в ничто.

---

Горбачёва взахлёб расхваливали11 на Западе и сказали, что коммунизм и социализм это плохо, нечеловечно. Посмотри из Кремля: страна голодает, вся в долгах, национальные республики бунтуют и требуют свободы. И господин президент огромной страны и мощнейшей по всем параметрам державы так и не понял, что был выдвинут на этот пост этими же силами как, неспособный удержать державу, государь. К тому же, отчаянный трус, каким он показал себя на даче в Крыму за время небольшой потасовки в Москве. А привезённый с крымской дачи в Москву, подписал в состоянии испуга за свою ничтожную жизнь не читая, все бумаги о своём отречении от КПСС и фактически от страны. А страна эта, пусть не особенно спрашивая у народа, всё же законным путём доверила ему власть в надежде на исправление ситуации, допущенной прежними вождями и на выход на новые рубежи благополучия и могущества. Отказался он и от коммунизма, перекрасив себя в ближайшем будущем в социал – демократа. Президент Горбачёв отказался от престола и покинул Кремль бесславно. И его ещё ждёт справедливый суд; если не нынешнего поколения, то его потомков за гибель державы и неисчислимые страдания людей при её гибели. И как полагается – осиновый кол на его могилу. (Выкопали же в своё время в Англии Кромвеля из могилы и повесили кости на виселицу) Бесславно в скором времени покинула этот мир первая и последняя леди Советского Союза.

Советский Союз под восторженные клики всех антироссийских сил разделился на все свои, обозначенные в конституции, национальные самостоятельные республики. Сама же образующая страна Россия была опрокинута навзничь. Ленинский план разрушения Российской империи осуществился.

Трагедия, постигшая народы бывшего Советского народа в девяносто втором году, сравнима разве что с гражданской войной, разразившейся в стране после октября семнадцатого года. Во всех республиках к власти пришли не просто проходимцы, а самые настоящие предатели своих народов и прямые жулики, целью которых было разграбление стран и нажитого народами национального богатства в целях личного и корпоративного обогащения. На всех постах встали перевёртыши, ранее состоявшие в КПСС и предавшие свои партийные клятвы. Поверить этим «правителям – клятвопреступникам» могут только самые наивные. Все отрасли хозяйства встали. Три сотни миллионов мирных трудящихся были выкинуты из жизни, обречены на непонятное существование, на голод, на нищету, на воровство и разбой. Бориса Ельцина, выдвинутого народом как борца за справедливость, споили и раскручивали так, как нужно было окружающим его. В массированном количестве страну завалили разрушающей мораль зротикой12 и дешёвым спиртом. И, не имея возможностей купить еду, народ пил этот разрушающий здоровье напиток, не закусывая. Страна гибла. «Демократические» парламенты во всех самостоятельных республиках принимали антинародные законы. Народу стало понятно, что самый худший из годов разрушенного социализма намного лучше самого лучшего периода победившего капитализма. Но время, когда с народом заигрывали, выводя его на демонстрации протеста, кончилось. Разрозненный, обманутый, обворованный и обездоленный народ под пропагандистскую трескотню правящей камарильи, в которую вошли и остатки компартии, начал вымирать, не дожидаясь суда божьего…

Часть первая. Истоки

«Онегин, добрый мой приятель,

Родился на брегах Невы…»

А. С. Пушкин. «Евгений Онегин».

I

Март 1953 года дышал над страной как зашкаленный астматик надрывно и тревожно. Радио по утрам не звучало бравурными маршами и транслировало минорные мелодии. И на душе мальчишки Лёньки Сугробина было тревожно. Он, торопясь и обжигаясь, глотал со сковородки картошку, жареную на шкварках – обычная его еда в обычные дни и утром, и вечером. Старшие сёстры и брат уже разъехались из родительского дома, и с постаревшими родителями оставался один последышек. В марте Лёньке исполнялось четырнадцать лет. Он вместе со всем классом готовился к вступлению в комсомол. Но тяжёлая болезнь Сталина, проявившаяся внезапно, нарушила взволнованное восторженное ожидание праздника становления комсомольцем и сердечко в груди мальчишки колыхалось то быстро и неровно, то затихало до едва прослушивающегося пульса. И в сознание врывалась мысль, что всё будет хорошо и тут же обрывалась на не определённость – а вдруг всё будет не так. Лёнька бездумно елозил ложкой по сковородке, ожидая, что музыку прервёт голос диктора с последними сообщениями. Но диктор молчал. Из динамика лилась негромкая мелодия без слов

– Лёнь, чай попей, – мать поставила перед ним чашку крепкого горячего чая и села напротив также как и каждодневно, провожая сына а школу. «Вот и поднимается последыш. А уж и не думалось. В какие годы рос», – думала она и тихая радость охватывала её.

Лёнька никогда не задумывался о том, что он последыш, что его малые годы прошли во время жесточайшей войны и последующего лихолетья. Не думал и о том, что когда он родился, матери было уже под сорок. И сейчас перед ним сидела и задумчиво смотрела на него совсем уже пожилая женщина, увядшая под грузом прожитых лет и ни с чем несравнимыми тяготами и переживаниями. Когда она в 1942 году проводила сына и мужа на фронт, а потом тянула и вытянула неизвестно как остальных четверых детей до возвращения мужа с фронта, который уцелел и хотя был списан по инвалидности, но сохранил и руки, и ноги и всё такое. А вот первенца своего не дождалась из жестоких боёв под Ленинградом. И уже, получив похоронку, долгие месяцы надеялась на чудо, которого не произошло. А теперь уже в 1953 году, когда хлеба и картошки было в достатке и каждую весну покупала она с мужем поросёнка (благо жили они в частном доме с сарайчиком и тремя сотками земли) и выращивала его до глубокой осени, чтобы до следующего лета кормить Лёньку картошкой со шкварками и не вспоминать те дни, когда вечером четверо голодных детишек окружали её и молча глядели, и даже маленький Лёнька не плакал. А она не в силах смотреть в их глаза, отворачивалась и, бесслёзно и беззвучно, плакала. А утром поднималась чуть свет и брела в полу оттаявшие поля ближнего колхоза и ковырялась вместе с другими бедолагами в грязи, в надежде найти не выкопанные осенью картошины, из которых, после отмывки гнили, делали кашу и пекли лепёшки, называемые «тошнотиками». И лишь однажды, в момент полнейшей безысходности, накричала на плачущих детей: «Уйдите от меня, а то вот лягу сейчас на стол, и ешьте меня, сколько хотите!» И перепугавшиеся детишки с воем разбежались по углам. А она и сейчас всё ещё стыдилась своей вспышки. И была счастлива, что теперь последышу и сытно, и вкусно.

А Лёнька… Он и думать не думал, какие мысли роятся в голове у матери. Он жил своей мальчишеской жизнью как все его друзья и одноклассники. У всех было это детство почти одинаковое. У машинистов паровозов, у которых были две улицы казённых домов и большие по тем временам заработки, кормились определённо намного лучше. Но все родители машинистами быть не могли. И пацаны, когда играли в футбол (а играли они всё лето) не думали, что и когда ставят им родители на стол. Для них огурец, зелёный лук, кусок ржаного хлеба и вода из родника были лучшей едой после полудневного сражения на лесной поляне, где во время сражений « улица на улицу» собиралась немалая толпа болельщиков.

Когда футбольные страсти ослабевали, мальчишки бродили по окрестным лесам в поисках ягод, грибов и приключений. Военных и послевоенных бандитов к тому времени всех выловили и чрезвычайных происшествий по этому поводу не происходило. Ещё Лёнька и его друзья любили рыбалить. Рыбная речка была не близко – часа полтора пешедралом. Но кого это могло остановить!? На речке ещё стояли несколько водяных мельниц, которые надёжно справляли свою работу, не требуя электричества, не дошедшего ещё до глубинок. Широкие пруды и глубокие мельничные омута, где по преданиям всегда водились черти, дополняли пейзаж вокруг полноводной речки, которая то скрывалась в лесных зарослях, то выплёскивалась на безлесную равнину широкими заводями и глубокими омутами на крутых поворотах. Рыбы в речке было предостаточно: окунь и щука, голавль и сорожка, и прочая бель; а на отмелях копошились многотысячные стаи рослых премудрых пескарей. И раки! Вода в речке чистая, прозрачная. И не пуганые раки дорастали до размера омаров. Опытные любители с хорошей снастью, да ещё державшие при себе спининг, добывали рыбы за пару дней, сколько хотели. А у пацанов что за снасти: пара лесок – самокруток из швейных ниток с деревянным самодельным поплавком, пара крючков в запасе и удилище, вырубленное по дороге в берёзовой роще. У каждого пацана через плечо брезенто—кирзовая сумка, называвшаяся почему-то «полевой», куда перед походом укладывалась неизменная горбушка хлеба и зелёный лук, варёная картошка, огурец и снасти. А на обратном пути в этой же сумке лежал улов. Упаси боже! Пусть пацан оставался голодным, но пойманную рыбу никогда не ел, а нёс домой. Помощник семье, добытчик. Война дала этой поросли жестокий урок.