Лариса Матрос - …Называется жизнь

• Название: …Называется жизнь
• Автор: Лариса Матрос
• Жанр: Путешествия и география

Дилогия «Есть только миг…» — это своего рода сага о судьбе семьи прекрасной женщины-умницы красавицы, интеллектуалке — и ее двух подруг, жизненные пути которых пересекаются с раннего послевоенного Одесского детства до наших дней, что влечет для них и счастливые, и трагические последствия. Ключевыми событиями, перекраивающими судьбы основных персонажей дилогии, являются печально известные дни путча августа 1991 года в России и теракт 11 сентября 2001 года в США. Обе книги заняли 15 лет труда автора и изданы с разницей в 7 лет, на расстоянии, разделенном океаном: «Презумпция виновности» 2000 г.; «…Называется жизнь», 2007 г. Все вымышленные персонажи обоих романов — собирательные образы, их судьбы, жизненные и творческие пути (в том числе главной героини), не идентичны судьбе и жизненному пути никакой конкретной, реальной персоны. Название второй книги дилогии «Называется жизнь» взято из слов известной песни: «Есть столько миг между прошлым и будущим, Именно он называется жизнь», так как содержит обобщение того, каким же явится для героев этот «миг между прошлым и будущим», к которому они шли на протяжении более тысячи страниц обоих романов. Роман начинается с событий, которые происходят в жизни героев через 7 лет, в течение которых главная героиня с семьей (после перипетий описанных в первой книге) обосновалась в США. Здесь наряду с персонажами первой книги появляются новые, яркие личности, которые во многом определяют судьбы героев спустя семь лет. Среди них соотечественники: Данила Иванович, Рита, Грегори, американец Майк и другие. На примере переплетения их судеб предпринята попытка дать обобщение о той цене, которую вынуждены порой платить в эмиграции представители интеллигенции и в частности, ученые-гуманитарии.

---

Лину охватила щемящая тоска об ушедшей молодости, от том, что она так мало танцевала в жизни, отдав всю себя мужу и четверым детям. Очевидно, ее настроение отразилось в выражении лица, потому что мужчина участливо спросил:

— О чем вы грустите, Галина Петровна?!

— Да нет, ни о чем. Просто музыка подействовала…

— А расскажите мне что-нибудь о себе, раз уж мы оказались в такой обстановке, — сказал проникновенно мужчина. — Ведь я, по сути, ничего не знаю о вас. Вот собираюсь вас в Америку отправить в командировку, о чем мы говорили. Я же должен знать о вашем моральном облике. — Эти слова вызвали у самого Данилы Ивановича такой хохот, что он вынужден был сделать несколько глотков воды, чтобы прийти в себя. А Лине в этом хохоте открылось что-то детское, непосредственное в начальнике, вызывающее к нему доверие.

— Ох, Данила Иванович! — сказала она, глубоко вздохнув. — Если б несколько лет назад мне кто-то сказал, что я поеду в Америку, пусть даже в командировку, я, поверьте, посчитала бы его своим врагом.

— Да что вы, Галина Петровна! Почему? Вы так ненавидите эту страну?

— Тогда, тогда… я ее ненавидела лютой ненавистью…

— А сейчас?

— А сейчас… Сейчас… — Лина задумалась на мгновенье и, опустив голову, сказала: — Не знаю. Не зря говорят, что время залечивает раны…

Данила Иванович почувствовал, что затронул больную для собеседницы тему.

— Давайте-ка выпьем за вашу успешную командировку в Америку! — сказал он с торжествующей улыбкой, довольный, что нашел способ увести разговор. — Вот когда американцы примут наши условия и подпишут контракт, который нам сулит большие прибыли, вы полюбите Америку, я вам гарантирую. Тем более что занятия английским вам пошли на пользу, как я понял. У вас еще есть несколько месяцев для подготовки, и вы сможете с иностранцами спикать на их языке.

Лина улыбнулась, отметив какую-то особенную возбужденность своего босса, на которую, казалось, он, всегда сдержанный, даже суровый, не способен. Она в ответ протянула к его бокалу свой, из которого затем отхлебнула небольшой глоток шампанского…

«Звуки музыки звучат, вижу ваш случайный взгляд,
молодой человек, пригласите танцевать!
Пригласите, пригласите, пригласите,
и ладонь мою в руках своих зажмите,

— зазвучал прокуренный голос ресторанной певички.

— Галина Петровна, а почему бы и нам не потанцевать! В конце концов, у нас есть повод повеселиться! Вчера подписали контракт с европейцами. Вы с Соколовым поедете подписывать контракт с американцами. Скоро наша фирма выйдет на совершенно новый уровень бизнеса! — Он встал и подошел к Лине, подавая ей руку.

Все произошло так неожиданно, что Лина не успела опомниться, как оказалась в объятиях своего «босса», ведущего ее в танце. Алкоголь и, казалось, атрофировавшиеся уже чувственные ощущения кружили голову.

Танец закончился, и они вернулись к столу. Еще находясь во власти музыки и прикосновений, они сели за стол молча, и, чтобы разрушить паузу, теперь уже Лина подняла свой недопитый бокал.

— Данила Иванович, — заговорила она проникновенно. — Спасибо вам за все! Вы изменили мою жизнь. Ведь я больше года не могла найти работу после смерти мужа. Все фирмы искали на должность референта молодых, длинноногих. А вы не только приняли меня в вашу фирму, но еще дали возможность выучиться патентному делу и английскому. Теперь у меня профессия, я независимый человек… Не знаю, что бы со мной было, не попади я к вам на работу…

— Да что вы, Галина Петровна, не надо меня благодарить. Я сам был заинтересован взять человека без гонора, который бы выучился и был предан моей фирме. Я уже нахлебался этих молодых, длинноногих. Каждый раз, когда заходила в кабинет, она не о деле думала, а предлагала себя. Казалось, хотела одного — уложить меня в свою постель. Сейчас время работать, если хочешь добиться успеха. И, короче говоря, я решил, что буду искать солидную женщину, чтобы работала! И тут явились вы, «как гений чистой добросовестности», если можно так перефразировать Александра Сергеевича. Вы пришли такая худенькая, маленькая, смущенная, как будто милостыню просить.

— А я и просила милостыню, — перебила Лина с грустной улыбкой. — Ведь для меня работа была почти то же, что для нищего кусок хлеба. А худенькой, маленькой стала от горя после смерти мужа. А до этого, — вы бы не поверили, — килограмм 80, не меньше, весила и никак не могла похудеть. А горе меня мгновенно «похудело». А маленькой была из-за опущенных плечей в прямом и переносном смысле…

— Это неважно, — перебил ее начальник, — я рад, что не ошибся, приняв вас. Более того, вы превзошли все мои ожидания. Вы сейчас уже бесценный работник. — Он, подлив шампанского в ее бокал, протянул свой, этим призывая еще выпить. — А знаете, — продолжил Данила Иванович уже веселым, игривым тоном, — я даже рад, что вы ненавидите Америку. Теперь я спокоен, что вы там не останетесь, — он громко расхохотался от своих слов и резко остановился, спросив: — А все же, что тому причиной, если не секрет?

— Понимаете… Как вам сказать… — Лина подбирала слова. — Я пережила жуткую драму, о которой можно было бы написать целый роман. Но никто, кроме моих двух подруг и дочери одной из них, не знает об этой драме по сей день, хотя она случилась очень давно. Вы единственный теперь во всем мире тоже узнаете, — сказала Лина, жалобно посмотрев на собеседника, словно моля его о хранении тайны, которую ей уже самой захотелось выплеснуть наружу. — Это очень длинная история, — продолжила она, опустив голову.

Данила Иванович молча подлил ей шампанского в бокал, и она, механически отпив немного, продолжила.

— Когда-то давно, тридцать лет назад, когда я ждала второго ребенка, мой муж, очень успешный в карьере ученый, тогда уже без пяти минут доктор наук, получил полногабаритную квартиру в Академгородке и я решила справить новоселье со своими подругами.

Это были мои школьные подруги. Кстати сказать, в далекие школьные годы нас сдружило то, что среди одноклассников нас троих «избрали» самыми красивыми девочками в школе в нашем потоке. — Лина покраснела и засмеялась с выражением неловкости, как бы ища снисхождения у собеседника за нескромность. — Нет, конечно, наша дружба была не на этом основана. — Лина улыбнулась. — Мы дружили очень красиво и искренне. Правда, после школы нас вначале всех разбросало. А потом волей судьбы мы с мужем оказались в Академгородке, где к тому времени уже жила с мужем вторая из нас — Инга… А третья, Нонна, продолжала жить в нашем родном городе Одессе.

— О, Одесса! Одесса! Я там много раз бывал. У меня там друзья, — перебил Данила Иванович с выражением восторга на лице. — Обожаю этот город веселых людей. А пляжи! Ой, извините, Галина Петровна, извините, что перебил. Продолжайте, я весь внимание.

— И вот мы все собрались в Академгородке у меня на новоселье, — продолжила Лина. — Я была беременна вторым ребенком. Подруги мне помогали весь день, и мы готовились к большому празднику.

— И что — Нонна приехала специально из Одессы?! — перебил Данила Иванович.

— Да, но лучше б не приезжала. — Лина тяжело вздохнула. — У нее была тоже дочка-малютка. Нонна ее оставила у тети в Одессе, так как муж был в плаванье, он был моряком, а сама прилетела к нам в Сибирь прямо в тот день, когда ждали гостей. Итак, мы собрались втроем. Инга пришла со всей семьей — с мужем и дочкой, почти ровесницей моей. Счастью не было предела. К приходу гостей мы, как водится, уложили спать двух малюток в нашей с мужем спальне. Вечеринка проходила замечательно. Гостями были коллеги мужа. А это публика, сами знаете, какая-то вдохновенная. Я себя чувствовала превосходно из-за той ауры внимания и дружелюбия, которой была окружена как супруга уважаемого ученого, как хозяйка дома, как женщина. В положении… Ну вот… — Лина остановилась, прикусив губу. — Вечером, когда веселье было в разгаре, я отправилась в спальню посмотреть, как спят моя и Ингина доченьки… И с порога, в затемненной комнате, увидела Ингу в объятиях моего мужа… У меня случился обморок, вызвали скорую, увезли в больницу, и произошел выкидыш…

— Да, история… А что же «подруги»?! — спросил взволнованно Данила Иванович.

— Ой, я и сама не знаю. Я, естественно, пробыла несколько дней в больнице, но никого не хотела видеть. Нонна сразу улетела, а с Ингой я двадцать пять лет не общалась, хотя жили на соседних улицах в Академгородке.

— Ну ладно, забудьте обо всем, Галина Петровна, — сказал Данила Иванович и снова предложил выпить. — Это было так давно.

Лина от волнения почувствовала сухость в горле и залпом выпила полбокала шампанского.

— Нет, это только начало драмы, и раз уж я начала, хочу высказаться, — сказала Лина, утирая слезы накрахмаленной салфеткой. — Я так долго держала все это в себе.