Андрей Марковский - Принцип неопределённости. роман

• Название: Принцип неопределённости. роман
• Автор: Андрей Марковский
• Жанр: Современные любовные романы

Петербургский предприниматель плывёт по течению. У него были способности, но музыкантом не стал. Получил диплом инженера, но не работал по специальности. Всю жизнь занимался не своим делом. Однако он знакомится со странным человеком, от которого узнает, что мир не совсем таков, как его представляет большинство людей. В жизни Кирилла многое переменится, и сильно изменятся его взгляды на жизнь и бесконечность. Трудно преодолеть неопределённость и самого себя, сломать стереотипы и спасти любовь.

---

– Я подозревал, что он не просто бухает. У него часто глаза были чёрные. Весь глаз – один зрачок. И смотрит насквозь, как будто тебя нет, аж страшно становилось. И что дальше?

– Он вдруг после нашей весенней поездки на фестиваль в столицу всё бросил – и квасить, и кислоту жрать, и травку курить. Сигареты только смолял по-прежнему. Мы после этого два раза ездили по Волге и здесь по области, это последние наши поездки оказались, – он прямо стал образцом порядка и поведения. Мы иной раз пиво пьем, а он сидит рядом, молчит и курит. Вот тогда он «девочку на асфальте» написал и «открытую дверь».

– Но вы же не по поводу его личного сухого закона поцапались? Это вообще было бы смешно.

– Нет, конечно. Тогда на берегу Вуоксы Витька мне сказал, что увидел своё будущее. И моё. И что он вообще всё в жизни понял, во всём вдруг разобрался. Я его обсмеял, конечно. Сказал, чтобы он поменьше водки хавал, чтоб не чудилось всякое.

– А он что?

– Говорит – всё правда, не вру. Сказал, будто узнал кое-что про себя, потому дрянь всякую жрать бросил. Честно, говорит, всё у меня определилось. Сегодня в последний раз, дескать, водку с вами пью. Ещё что-то индуистское или буддистское, я не разбираюсь в этом, но о том же, про уровень сознания и энергию космоса. Если бы я мог тогда предположить, что он про себя говорит: «в последний раз»! Как будто не просто совпало, будто он действительно знал, – мне всегда было страшно об этом даже подумать. Ломай голову, как хочешь, всё равно никогда правды не узнать.

– И чего тогда было цапаться? С чего? Витька всегда оригинальничал. Ну и в тот раз – опять. Неужели ты не привык за много лет?

– Конечно привык. Но он тогда ещё кое-что взялся прогнозировать. И угадал же, чёрт! Сколько раз я об этом думал! Ну не мог он тогда про это знать!

– Про что?

– Про Таню, что её не станет, про её раннюю смерть. Как он предвидел? Всё равно, сказал, эта любовь с Таней у вас не затянется, не подходите вы друг другу. Не выдержит, дескать, она. Другие женщины у тебя будут. Потому что иначе ты не сможешь. Я его послал, конечно. Я сильно был в Таню влюблён, просто до одури. Ты знаешь, как это бывает. А тут Витёк со своими дурацкими прогнозами.

– Понятно. Вы же пьяные были.

– Да это не просто по пьяни. Он дальше не остановился. Сказал: тебе надо найти балканскую девушку черноглазую, ты её узнаешь, она своеобразно красивая девушка, такие нечасто встречаются. Она поможет тебе оставаться молодым и здоровым. Вы друг другу нужны, вы друг друга спасёте. У Тани, говорит, на тебя сил не хватит, потому что она не такая, как ты, блондинка к тому же, про энергию опять что-то говорил, я не дослушал. Молодые мы были, я думал примитивно, однобоко. Вот мне тогда по пьяни моча в голову ударила: блондинка – это ругательство, типа Таня – глупая, издевается дружок надо мною.

– И что?

– Психанул я. Сначала послал по-матерному, а Витька будто не слышит, стоит, грустно смотрит на меня и молчит. Толкнул я его, пьяный дурак. На кой-то хер напились, вот меня и заклинило.

– Так ты его сильно…? – ужаснулся Шурка, выпучив глаза.

– Да нет, конечно. Ну, то есть толкнул-то сильно. Он упал, головой о корень ударился, но нестрашно, простая шишка. Крови было – чуть. Пьяные не бьются, ты ведь знаешь. Я ему компресс сделал, носовой платок намочил в речке. Мы с ним надолго не могли поссориться, мы ж были как братья. Он сказал – нормально всё, не беспокойся, типа эта мелочь ни на что не повлияет. Точно помню: крови почти не было, платок едва замарался.

– На что не повлияет?

– Не знаю, не понял я. Не догадался тогда переспросить.

– И что дальше?

– Посидели на берегу, договорили. Он сказал – как хочешь, а всё сбудется. Завёл мудрёное своё: хочешь, говорит, вместе с тобой выйдем на верхний уровень сознания, типа добьёмся просветления, сам всё увидишь. … О-о-ох! Ещё какую-то похожую бодягу нёс, я точно не запомнил, и ментам ничего этого не рассказывал, чтобы не решили, будто у нас с перепою крыша поехала. Так мы с Витькой и договорили, уже тихо, по-дружески, как всегда. Он мне несколько раз сказал: ты, говорит, от музыки не отказывайся. Работай, несмотря ни на что, песни пиши, репетируй, оттачивай, пой – у тебя получается. И про девушку не забывай, не пропусти её… На его слова о девушке после нашей стычки я, само собой, тогда внимания не обратил, а про репетиции подумал: чего репетировать – мы только что всё по сто раз сыграли, когда по области катались. Завязать решили только что. Но видишь, как сложилось? Как в воду глядел, чёрт патлатый. Тани уж скоро семь лет как на свете нету.

– Слушай, он босиком тогда был или ещё в ботинках? – вдруг спросил Шура, глядя куда-то в окно.

– Не помню, я не смотрел, не обратил внимание. Сам кое-как был одет. Тогда тепло было плюс водка. Не помню.

– Э-э, как-то плохо он своё будущее увидел, – с жалостью в голосе сказал Шурка. – Не верю, что он сам себя хотел. … Всё-таки сделали с ним что-то, не знаю только – кто, для чего и куда тело дели. Ладно, это дело тёмное, как было тёмное, так и осталось. Предположим, с Танькой он угадал, прости-прости. А красотка эта черноглазая где? Черногорская или как там её назвать, девушка балканская? Без которой тебе не жить? Сколько уж лет прошло!

– Да, давно. Девятнадцать лет и один месяц. Только какая может быть девушка-красавица, Шура! У меня просто женщины уже поди целый год не было.

– Иди ты!

– Честно. Неинтересно стало с ними. Разрядку даёт, физиология, то-сё, но скучно без чувства. Это в молодости лёгкого увлечения и симпатии хватало, а с Таней я к другому привык. Не привлекала меня ни одна другая девушка по-настоящему, потому возня какая-то получалась смешная, а не секс. Не знаю, как им, а мне без любви противно. К тому же дела, постоянно некогда, «не до сук», как Витёк говаривал, – а вот теперь ещё и здоровье отчего-то заканчивается, ослабел я. Вряд ли это какой женщине понравится. Глядишь, возьму и сдохну прямо рядом с ней. Вот будет прикол! Напишут потом в криминальной хронике: «мелкий предприниматель умер после непродолжительной и несерьёзной болезни в объятиях неизвестной любовницы». Поэтому другие у меня сейчас цели – стараюсь крутиться, чтобы детям хоть маленький запас оставить на будущее.

– Ладно тебе, ты чего? – возмутился Шура. – Приболел – полечись, чего впустую стонать. Сдай ларьки свои в аренду и отдохни, сразу полегчает. Ещё лучше – продай, раз надоело. А сам музыкой займись.

– С полгода уже думаю о продаже, тяжело стало работать. Это можно решить, оно и решится когда-нибудь… Но чего не изменить и чего по-настоящему жаль: того что было не вернуть, ничего не вернуть. Вспомню – так всё нелепо получилось! Вышло, будто Витя во всём виноват, сам пропал – и я без него потерялся. А ведь это я его последним видел, мог от берега увести, одного не оставлять, или просто вместе с ним там остаться медитировать. Можно было на базу возвращаться, чего ради торчать вечером у воды, хотя светло, конечно, июнь – белые ночи. Короче, множество вариантов. А так. … После, как закончили менты нас таскать, у меня и в мыслях не было попробовать продолжать петь, вообще музыкой заниматься. Опустошение какое-то накатило. Тем более, морально был готов закончить, не нравилось мне то, что мы делали. Показалось, будто не хватает нам намного больше, чем этим, кого мы с тобой только что критиковали. К тому же без Витьки! Чем-то ситуация оказалась похожа на школьный ансамбль: тогда я услышал, как профессионалы играют и показалось мне, что сам никогда так не сумею, вот и бросил. Самому нравилось, но ведь бросил. Дурацкая натура!

– Чего ты? В школе не знаю как, а в институте вы классно играли, здорово у вас получалось! И с каждым годом всё лучше. Потом – не все же могут быть первыми, первое место – оно одно, а за первым куча пространства, тысячи вторых мест.

– Это логично, наверное. Но логика – не то, что мне могло в то время помочь. Скорее наоборот.

Кира замолк и призадумался. Себя он считал человеком довольно смелым, но где-то глубоко внутри было зарыто что-то, заложенное в него вечно неуверенной в себе матерью, нечто мешающее, заставляющее сомневаться и перестраховываться от возможных трудностей. Возможно именно это воспитанное в семье качество в конечном итоге не позволяло ему двигаться дальше, наплевав на обстоятельства. Наверное, это не боязнь, и это не назовёшь робостью. Но что это? Вслух он сказал Шурке немного другое:

– Я ведь с детства такой дурной, мне обязательно требовалось какое-то совершенство, причём я сам обычно не до конца понимал, каким оно должно быть, это совершенство. Поэтому в детстве от расстройства ревел, когда что-то не получалось, а как повзрослел – стал бросать начатое из какого-то дурацкого принципа. Типа если не выходит, как хочу – тогда вообще никак не надо.