Андрей Марковский - Принцип неопределённости. роман

• Название: Принцип неопределённости. роман
• Автор: Андрей Марковский
• Жанр: Современные любовные романы

Петербургский предприниматель плывёт по течению. У него были способности, но музыкантом не стал. Получил диплом инженера, но не работал по специальности. Всю жизнь занимался не своим делом. Однако он знакомится со странным человеком, от которого узнает, что мир не совсем таков, как его представляет большинство людей. В жизни Кирилла многое переменится, и сильно изменятся его взгляды на жизнь и бесконечность. Трудно преодолеть неопределённость и самого себя, сломать стереотипы и спасти любовь.

---

– Вы забыли, что Мария ходит в школу. Всему, чему надо, её научат там, – холодно, как цитатой из формуляра, ответила тёща.

– Вот вечно с вами так, Зинаида Матвеевна! Какая школа научит жизни! И потом, это ведь моя дочь, а не ваша. Что вы её заперли в своей пенсионерской обыденности! Дайте ребёнку возможность другой опыт получить. Я могу её к себе домой забрать, хотя бы на время.

– Я помню, чья она дочь, – холодно парировала тёща. – Ещё я очень хорошо помню маму моей собственной внучки. А вот вы, похоже, забыли. И дома вас не бывает, вечно вы на работе. Что, ребёнок должен в одиночестве страдать? Кто её будет кормить и водить в школу – вы?

– Зря вы так, Зинаида Матвеевна. Мы с вами хоть и не родня, но всё же родственники, причём близкие, ближе только дети. Зачем вы …, – он попытался найти какое-нибудь лёгкое слово, но не смог. – Зачем так больно бьёте, Танечка при чём тут? И в школу летом Маша не ходит.

– Вы тоже, Кирилл, хороши, – немного смягчила тон тёща. – Вот я кручусь одна с внучкой, хотя мне уже не тридцать лет. Помру, как муж мой, что станете делать? Скажете тогда: вот тёща была жива, выручала, а теперь некому.

– Так можно про любого сказать. Хоть про меня.

– Про вас? Да вы молодой ещё какой! Как вы можете понять нас, стариков!

«Старухе» тёще недавно исполнилось шестьдесят три, и о состоянии Киры она, понятное дело, не догадывалась, он никогда на эту тему с ней не говорил. Поэтому ничего другого, как прекратить бесполезный разговор, не оставалось. С тёщей контакта издавна не получилось, с самого начала. Двадцать лет назад, когда Кира начал серьёзно ухаживать за Таней, её мать Зинаида Матвеевна служила большим начальником, целым районным руководителем образования, и потенциального зятя в Кирилле видеть не желала: приезжий из далёкой периферии, без кола – без двора, без работы («разве можно считать работой кривляние с гитарой на танцульках?» – её слова). Дочь, как она считала, была достойна гораздо большего, стабильности, положения, достатка, она не должна горбатиться за кусок хлеба, красивая ленинградская девочка, она будет опорой семьи и достойной матерью внуков.

Кира с Таней любили друг друга, но пожениться не могли целых два года: Таня уважала желание родителей. Это так называлось – родителей, хотя отец Тани, рабочий Кировского завода, Киру понимал, и за спиной будущей тёщи у них сложились очень хорошие отношения. В угоду своей жене он даже попытался устроить Кирилла, молодого тогда инженера, к себе на завод, подключил знакомых, но с оплатой труда в далёкие времена начала девяностых было туговато, работы по специальности на машзаводе радиоинженеру не нашлось, потому Кира придумал свой собственный мелкий бизнес – продажу разных радиодеталей и прочих причиндалов. Торговал оргтехникой, разнообразной компьютерной шелухой и запчастями, потом наступило время сотовой связи и телефонов, на этом он успел немного развиться, построил павильоны.

Однако извечная его привычка осторожничать не позволила большего: сотовый бум он упустил, проморгал резкое развитие сетевых торговцев, потом не стал рисковать с платёжными терминалами (тогда слишком много разных подозрительных жучков крутилось вокруг наличных денег), теперь возможности его мелкорозничной торговли подходили к логическому концу. Сказать, что он расстроился этому обстоятельству – будет неправдой, скорей он просто занял обычную для себя выжидающую позицию: что будет – то пусть будет. В конце концов, даже если бы он захотел чего-то затеять, здоровья на бурную деятельность осталось не так много.

2

Какое-то время спустя Кирилл очнулся и обнаружил, что всё так же сидит с телефонной трубкой за столом в кухне, он будто спал сидя, не закрывая глаз. Шум дождя за окном поутих, мелкие капли оставляли редкие отметины на лужах. Подумалось сквозь дрёму: надо шевелиться, хоть чуть-чуть разогнать кровь. Уборку что ли сделать – окинул он взглядом запущенное пространство кухни, заляпанные пальцами панели шкафов, забрызганный жиром кафель возле плиты, сбившаяся к плинтусам клубками пыль, – но вместо этого заполнил посудой и включил посудомойку. «Пойду-ка я лучше в магазин прокачусь, всё равно нужно закупаться на следующую неделю. Ванька уже почти взрослый, нормально справляется с домашним хозяйством, хлеб-молоко и прочую мелочь покупает сам, когда надо. А вот глобально – надо бы запастись. Пока езжу, с работы обязательно кто-нибудь позвонит, уж привыкли, чуть что – сразу мне. Приучил, сам приучил», – предательски промелькнула давно известная ему истина.

Он нацепил на себя свою дежурную одежду – джинсы и рубашку навыпуск, – в которой ходил практически ежедневно, не обращая внимания на праздники и выходные, спустился во двор, сел в машину и запустил двигатель. Он стоял с полной тележкой в очереди около кассы, когда сбоку в него с грохотом въехала другая тележка с продуктами.

– Здорово, Кей-Кей! – кто-то окликнул его давно забытым студенческим прозвищем.

Оказалось, столкновение устроил его старинный друг Саша, которого иначе, как Шуркой, не звали. Шурка – его самый первый институтский знакомый, ставший близким другом. Притом он вообще был первым коренным питерским, с кем Кирилл познакомился на первом же вступительном экзамене, – они оказались соседями на сочинении и проверяли писанину друг друга на ошибки. Потом вместе учились, вместе ездили на картошку, однажды в стройотряд. Когда завертелась музыка, их институтский ансамбль, Шура стал самым ярым поклонником и биографом, знал все варианты песен, хранил все записи. Иногда мотался с ребятами по концертам в разные города. Они обнялись, искренне обрадовавшись друг другу. Шурка от избытка чувств норовил ещё и поцеловать Киру, что в глазах окружающих должно было выглядеть вопиющим, запрещённым Госдумой гейством.

– Шурка, привет, лысый чёрт! Когда мы с тобой последний раз виделись, весной? Ты как? Переделал все свои дела?

– Всё нормально. Обошлось. Дочке свадьбу в июне отгуляли. Ты же не соизволил явиться, так я тебе напоминаю. – Шура женился рано, ещё студентом, так что дочери его было уже… Кирилл, к своему стыду, точно не помнил, какого именно она возраста.

– Ну не укоряй лишний раз, я никак не мог! Прости гада! Сколько ей уже?

– Двадцать три. С половиной.

– Совсем взрослая деваха. А зятёк тебе как, ничего хоть парень?

– Да вроде ничего, разберутся. Он постарше, так что мозги кое-какие уже есть, а понтов лишних нет, что хорошо. Слушай, на ходу не поговоришь, к тому же за тобой должок со свадьбы. Какие у тебя сегодня планы?

– Ничего особенного. Работа – это как всегда. Ещё обещал младшей зоопарк, но погода сам видишь какая.

– К чёрту работу по выходным! Давай метнёмся ко мне, продукты Лильке оставлю, машину брошу – и на твоей к тебе. Не против?

– Давай, – не совсем искренне согласился с предложением друга Кирилл. Шуркино предложение явно означало совместную выпивку, а выпивать не хотелось. Но и отказаться показалось ему неприличным.

– Закуски у нас полно, две телеги. Сейчас я быстро сбегаю и бутылку возьму, пока ты в очереди стоишь. Нашей. Какую? Ноль-семь?

– Нет, бери поллитровку. Мне – сто грамм, остальное тебе. Я чего-то неважно себя чувствую.

– Ну так вот, как раз полечишься.

– Универсальное лекарство сегодня не поможет, поломка не та.

– Замётано. Может, тогда клей прихватить или паяльник?

– Зачем клей?

– Тебя починим заодно. Что у тебя сломалось?

Смех во все времена действовал исцеляюще, Кира немедленно приободрился. Машин по случаю субботы сегодня на дорогах мало и пробки не возникали, через полчаса друзья уже входили в квартиру Кирилла на Васильевском острове.

– Шура, ты проходи лучше сразу на кухню, а то у меня в квартире бардак. Видимо, приближаюсь к такому возрасту, когда не ты находишь место вещам, а когда они сами находят себе место. Я сейчас руки сполосну и быстро покрошу, чего мы на закусь накупили.

– Женщину тебе надо, она быстро порядок наведёт. Они это умеют – сроду ничего не найдёшь после их уборки, – засмеялся Шурка. – Ты не суетись, сегодня спешить некуда. Как ты думаешь, водку в морозильник засунуть или просто в холодильник положить?

– Давай в морозилку.

– Сначала по чуточке нальём, для аппетита.

– Тёплая же, противная!

– Я гляжу, у тебя «Кола» в холодильнике стоит, давай первую по-молодежному разбавим, а? И похолоднее станет. Ну, за встречу! … Фу ты… Порядочная гадость получается! Что, сейчас так и пьют?

– Пьют, Шура. Мучаются и пьют. Пьют и мучаются. Всё подряд пьют. Не только тёплую водку без закуски. Страна такая.

– В наше время, помнишь, когда «Пепси» удавалось купить, мы ею запивали, но никогда не смешивали, – вспомнил студенчество Шурка. – Мы тогда были просвещённые, даже в советском кино показывали, что нельзя портвейн с водкой мешать. «А он говорит: коктейль-коктейль», – друг повторил фразу из старого кино, попытавшись сымитировать голос артиста Леонова.