Татьяна Доброхотова - Берцик. Новая жизнь

• Название: Берцик. Новая жизнь
• Автор: Татьяна Доброхотова
• Жанр: Драматургия

Трудно жить, совсем ничего не помня о себе. Понадобится достаточно времени, усилий, нового опыта, чтобы вернуться к самому себе уже другим человеком. Приключенческий роман.

---

С трудом продравшись через разросшийся куст, он оказался, наконец, у дерева, ствол которого оказался шершавым до остроты, как наждачная бумага, но почему-то теплым. Пару минут он просто стоял и прикидывал, как лучше со всем справиться. Наконец, аккуратно перекинул веревку через сук и постарался крепче затянуть узел. Еще несколько минут он простоял, прижавшись к стволу, мысленно прощаясь со всем на свете.

Внезапно нечто тяжелое навалилось на него сзади так сильно, что, не удержавшись, он упал на землю, больно ударившись обо что-то, скорее всего о камень. В первую секунду он испугался, решив, что на него прыгнуло какое-то крупное животное, но уже в следующий момент узнал Штефана, прижимающего его всем телом к земле и бормочущего проклятия. Отругавшись, Штефан, наконец, поднялся на ноги.

– Ты с ума сошел! Что ты задумал, что? Бог не велит, это все знают, – теперь уже друг стоял над ним, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Но он совсем не хотел вставать. Все, что последнее время стряслось с ним, с чем он жил, пытался бороться, а также то, что он прочувствовал в те дни, когда планировал вот это – разом опять обрушилось на него, не давая не только встать, но и вздохнуть. Слезы сами собой покатились из глаз, плечи задергались, и он прижал ко рту ладони, чтобы заглушить, не пустить рвущейся наружу вой. Так воют иногда собаки, и никто не может определить почему.

Штефан поспешно опустился на колени рядом с ним.

– Не надо, перестань, я представляю как тебе трудно сейчас, я постараюсь помочь, я только не знаю как, мы уедем отсюда, память обязательно вернется, тебе надо верить…

Слушая его сбивчивые утешения, а самое главное, заглянув в растерянное добродушное лицо, Берцик постепенно успокоился и притих. Вместе они вернулись в комнату гостиницы, где Штефан предлагал посидеть рядом с ним до утра. Но Берцик упросил его тоже ложиться, момент прошел, ему предстояло терпеть дальше.

Между тем, время, отведенное на съемки фильма, заканчивалось. Пора было собираться. Еще несколько вечеров, проведенных за пением в ставшем привычным и родным дворике, и все. Они перебирались в столицу.

Кабул. На подъезде к нему дорога выправилась, сменившись удобным асфальтированным шоссе. Наблюдя в окно лежащий в развалинах пригород, Берцик убеждался, что прежде не видел этого никогда, опять все вокруг казалось чужим и непонятным. Мелькнуло и пропало разрушенное здание элеватора, вокруг которого когда-то шел упорный бой, заброшенный стадион, где талибы казнили преступников. В руинах, похоже, кто-то жил, местами виднелись палатки и натянутые среди остатков домов тенты. И грязь, удушающая вонь вокруг. Кое-где на пустырях виднелась строительная техника: экскаваторы, грузовики, в кузова которых грузили битый кирпич и прочий мусор, ближе к центру появились высокие строительные краны.

Новый город на левой стороне реки, отделенный от Старого мостом, выглядел приличнее. Дома в несколько этажей, сады, прямые и широкие улицы, забитые полицейскими пикапами, такси. Замелькали какие-то учреждения, старинные, похожие на дворцы здания. Сбоку пронеслось высотное многоэтажное Министерство связи. Старое, многовековое наследие и современные дома рядом – контраст, примета времени. Магазинчики, уличные кафешки, киоски с фруктами и овощами – это был уже самый развитый, центральный район.

Гостиница оказалась большой постройкой за высоким и крепким бетонным забором с собственной проходной. Комнаты просторные, хорошо меблированные, с огромными окнами во всю стену, выходящими на улицу, и даже с собственными удобствами. В кранах воды, правда, тоже не оказалось, но в санузлах стояли наполненные вместительные бочки. После барачного типа деревенского гестхауса, этот отель им всем показался оазисом роскоши и комфорта.

На поздний обед отправились в ресторанчик, что находился в самом конце Вазир Акбархана. Меню здесь порадовало значительно большим разнообразием, чем они привыкли. Кефирный суп с огурцами, клецки из тонкого теста с мясным фаршем – ашак, все оказалось очень вкусным.

В Кабуле съемочная группа должна была пробыть неделю, доснять последние кадры. Режиссер с оператором милостиво взяли эти заботы на себя, отпустив Штефана хлопотать в государственных учреждениях и посольстве за их забывчивого друга.

Сначала дела шли туго. Молодой, закованный в офисный костюм работник посольства, с которым они имели дело, совсем не обрадовался свалившейся на его шею докуке. Спасло их только то, что киношников здесь знали, да и представляли они почти государственный телеканал. А еще помог безукоризненный польский язык, который продемонстрировал Берцик. Чиновник ни на секунду не усомнился, что видит перед собой соотечественника. Что, правда, не помешало ему озаботить друзей получением кучи справок, только после предоставления которых он сможет рассчитывать выбраться из Афганистана.

В кабульских учреждениях было душно и жарко, все делалось неторопливо, специально затягивалось. Но они покорно отсиживали длиннющие очереди, вежливо-витиевато излагали свои просьбы, льстили, ругались, грозили, платили бакшиши, и так постепенно раздобывали бумажку за бумажкой, нужные им документы.

По вечерам, когда все закрывалось до следующего утра, просто бродили по городу, рассматривая местные достопримечательности. Старое, традиционное здесь вполне мирно уживалось с новым. Кабульский университет, Публичная библиотека, Академия наук, политехнический институт, пусть и пострадавшие, утратившие часть своих фондов, но живые, развивающиеся. А рядом – мрачные крепостные стены, построенные для обороны невесть когда, местами более четырех метров высотой, с глубокими бойницами для стрелков. Старинные цитадели, дворцы. Контраст, берущий за душу, путающий во времени, чарующий.

Прямо на центральных улицах сидят за маленькими столиками менялы, перед которыми высятся стопки денег: доллары, евро, афгани, курс везде немножко отличается. Вдоль вонючей и грязной реки, куда, похоже, сливаются нечистоты, сбрасывается мусор со всего города, расположились рынки. Базар Миндаи – самый знаменитый и популярный в городе. Восточный базар – это целый город со своими жителями и законами. Целый день здесь кипит людской водоворот. Кричат, зазывая покупателей, бойкие торговцы. Несметное количество чайных, маленьких кафе, шашлычных предлагают попить, поесть, или просто посидеть, отдохнуть от насыщенной торговой жизни. Рядом лабиринты лавок, где делают все: ювелирные украшения, шьют, вяжут, ремонтируют.

Прилавки ломятся от специй, фруктов, овощей, мяса. Здесь можно купить все: сумки, поделки из камня, дубленки, пуговицы, духи, сковородки, посуду. Стоит все копейки до тех пор, пока торговцы не видят европейца. Тут же цены поднимаются в три-пять раз. И начинается напряженный, цветистый и красочный торг, до тех пор, пока у покупателя ни сдадут нервы, и он ни заплатит того, что от него хотят, все равно больше, чем все это стоит. Восточные законы гостеприимства, никуда не денешься.

Штефан привел своего друга сюда, потому что хотел найти шелковую шаль жене. С трудом продвигались они вдоль рядов магазинчиков, хозяева каждого старались заманить их к себе или хотя бы остановить для неспешной беседы. Вокруг, над отбросами, жужжали тучи мух, под ногами шныряли тощие облезлые кошки, малолетние нищие окружили их толпой, мешая идти, протягивая со всех сторон руки за подаянием. Друзья уже подумывали отказаться от мыслей купить тут что бы то ни было, и отправиться спокойно в гостиницу, когда из какого-то тупика между лавками вынырнул мальчик постарше, грозными криками разогнал толпу попрошаек. Но сам вцепился в плечо Штефана и обрушил на него экспансивный поток сильно исковерканной акцентом английской речи.

– Что он хочет? – переспросил Альберт.

– Говорит, что его бабка лучше всех в Кабуле гадает о будущем. Предлагает пойти к ней. Я сейчас прогоню его.

Но почему-то, по каким-то неясным для него причинам, это сообщение заинтересовало Берцика. Он спросил у парня далеко ли идти, и тот показал на узкий проход между магазинами, из которого только что вышел сам. Берцик решительно свернул туда. Чертыхаясь и пеняя на то, что здесь их могут обокрасть, а то и покалечить, его друг последовал за ним.

Там, в крошечном дворике за лавкой, прямо на земле сидела полная, замотанная в черный платок, старуха. С какой-то робостью в душе Берцик остановился прямо перед ней. Ее темные глаза уперлись в его зеленые, как лазерным лучом ощупывая, освещая все внутри. Продолжалось это только мгновение, но Берцику показалось – ужасно долго. Наконец, старуха повернулась к мальчишке и заговорила быстро, нервно, помогая себе жестами.

– Бабушка говорит, ты что-то потерял, очень важное для тебя, – запинаясь, перевел парень, – но ты найдешь, только не скоро, много времени пройти должно. Еще у тебя дорог много впереди, и не только тех, по которым ходят и ездят, тех дорог, которые ты сам себе будешь выбирать. Еще она говорит, чтобы ты ничего не боялся, тебе в жизни так положено, прожить то, что ты сейчас проживаешь. Как все сам сделаешь – так оно у тебя и будет.