Валерий Чумаков - Сорокоумовские. Меховые короли России

• Название: Сорокоумовские. Меховые короли России
• Автор: Валерий Чумаков
• Жанр: Прочая документальная литература

Торговое предприятие Сорокоумовских на протяжении более 100 лет создавалось, развивалось и совершенствовалось четырьмя поколениями предпринимателей. Меховая империя сочетала в себе европейский лоск, патриархальность семейных обычаев, преданность и любовь ее создателей к отечеству и своему делу. Торговый дом по праву считался во всем мире законодателем меховой моды. Меха от Сорокоумовских были показателем престижа, предметом гордости.

---

Глава 6

Купеческая арифметика

Но правильно люди говорят насчет того, что просто родить сына – далеко не достаточно. Надо его еще вырастить, воспитать, пристроить к делу. В конце концов – женить. Но прежде, конечно, выучить. Насчет выбора учебного заведения для детей у Сорокоумовских никаких сом нений не было. Найденовы, да и другие знакомые купцы, весьма рекомендовали им располагавшееся неподалеку, в Козьмодемьянском переулке, Московское Петропавловское евангелическо-лютеранское мужское училище, при котором было и женское отделение.

Только не стоит думать, что дети перешли в протестантизм[85]. Несмотря на название, в лютеранском училище для православных вполне спокойно православные батюшки преподавали Закон Божий. Просто организовали училище лютеране, основной преподавательский контингент был из протестантов, и лютеранам при оплате обучения полагалась небольшая скидка.

Процесс обучения занимал четыре года, принимали же в него детей начиная с восьми, реже с семи лет. Для неподготовленных детей существовал еще приготовительный класс, но существовал он крайне нерегулярно, то набирался, то нет. Возможно, такая ситуация происходила из того, что «приготовишкам» просто было негде сидеть либо их некому было учить. Стоимость обучения составляла 4,5 рубля серебром (около 15 рублей ассигнациями) и взималась вперед за три месяца. Кроме того, при поступлении все сдавали по 7 рублей 15 копеек серебром за книги, тетради и прочие письменные принадлежности. В четырех классах училища обучалось примерно 100 человек. Были в училище и пансионеры, но число их было крайне невелико: два жили у ректора и еще два – у конректора[86].

Училище располагалось на втором этаже довольно оригинального дома, фасадная часть которого была двух-, а задняя – трехэтажной. Дело в том, что высота потолков в помещениях, расположенных в передней и задней частях, была разной. Училище занимало как раз переднюю часть. Весь первый этаж занимал ректор, прибалтийский немец Герман Гершельман, во втором этаже задней части жил конректор, а в третьем – церковный органист, занимавшийся с учениками музыкой и пением.

Основная учебная часть состояла из четырех больших комнат, так что у каждого класса была своя комната. Правда, одна из них была проходной, но на процесс обучения это влияло незначительно. Кроме того, в распоряжении обучавшихся была небольшая раздевальня и одна маленькая комнатка, предназначение которой постоянно менялось. В зависимости от необходимости она могла становиться физической лабораторией, комнатой для приготовительного класса либо карцером для провинившихся. По отношению к последним допускались наказания розгами, но применяли их чрезвычайно редко. Надо было совершить что-то ужасное – нагрубить учителю или разбить окно – для того, чтобы школьный надзиратель приступил к вымачиванию прутьев для экзекуции. Чаще всего практиковалась обычная постановка в угол, которую по степени вины могли усилить постановкой на колени, а в особых случаях – на горох. Учебный год начинался 7 августа и продолжался до 10 июня, после чего неделю шли экзамены. Завершалось все выпускным вечером, который тогда назывался «акт». Во время акта учащиеся говорили речи, читали стихи, а ректор раздавал выпускникам дипломы, а лучшим ученикам – похвальные листы, грамоты и недорогие книжки.

До назначения на пост ректора господин Гершельман держал свой собственный маленький пансион в городе Выру[87]. Это был типичный немецкий ученый, весьма серьезный, довольно строгий, но тем не менее доступный для общения и пользовавшийся у учеников уважением. Придя в 1845 году в училище, он сразу устроил в нем маленькую, но важную организационную революцию. Ранее процесс обучения строился по такой схеме. Занятия начинались в девять часов утра.

Сначала шло два урока по полтора часа каждый. Затем с двенадцати до двух часов дня был обеденный перерыв, и затем еще два урока по полтора часа. За эти полтора часа преподаватель занимался лишь тем, что проверял, что выучили ученики, и давал задание на дом. Никаких объяснений по теме не давалось, предполагалось, что учащийся все должен прочесть в учебнике самостоятельно. Гершельман первым делом перенес время экзаменов на декабрь, как это было в гимназиях, однако это нововведение просуществовало недолго, несколько лет, после чего экзамены вновь вернулись на лето. Другие его нововведения прожили значительно дольше. Он сократил время уроков до часа, увеличив их число с четырех до шести в сутки. Также до часа было сокращено и время обедов. Это было жестковато, поскольку некоторые ученики жили довольно далеко, кто-то пешком шел сюда из Марьиной рощи. Теперь они уже не успевали сходить пообедать домой, и еду приходилось брать в школу. Изменилась и система проведения уроков. Теперь половину времени преподаватель должен был спрашивать у ученика пройденный материал, а вторую половину – объяснять новый. По сути, новый ректор ввел в подведомственном учреждении непривычную для Москвы прибалтийско-европейскую систему, что очень не понравилось многим преподавателям.

В каждом классе велось два журнала, в одном из которых записывались полученные учениками оценки, второй же служил для контроля посещаемости класса преподавателями. Также в каждом классе было две доски: красная и черная, на которых записывались фамилии провинившихся либо, наоборот, сделавших что-то хорошее учеников. С приходом Гершельмана доски были упразднены, а вместо них в ученическом журнале появились две графы – «Lob»[88] и «Tadel»[89]. От успеваемости ученика зависело и его место непосредственно в классе. Каждый месяц порядок рассадки изменялся: самых лучших учеников сажали вперед, дабы они своими знаниями услаждали самолюбие преподавателям и подавали другим пример прилежания. Отстающих же по величине отставания засаживали назад, дабы стыдно было и чтобы другим не мешали.

Самым сильным плюсом училища было глубокое изучение языков. Причем основной упор делался не на модный французский, а на необходимый в коммерции немецкий. Преподавание шло в основном на нем. Кроме того, некоторое время в училище существовало правило, по которому в перерывах между уроками ученики обязаны были разговаривать исключительно на немецком, с тем чтобы надзиратели (а их было двое) понимали, о чем они говорят и не достойны ли их речи наказания. Эту традицию Гершельман также немного скорректировал. Если до него оба надзирателя были обязательно немцами, то новый ректор стал брать одного из немцев, а второго из французов (оставшихся в России еще со времен наполеоновского нашествия). Теперь ученики должны были общаться между собой через день то по-немецки, то по-французски, в зависимости от того, чья была смена. Нарушителю выдавалась специальная марка, которая передавалась с рук на руки следующему нарушителю и т. д. Тот, у кого она оказывалась к концу уроков, должен был провести в училище штрафной час. Впрочем, правило это просуществовало недолго, и вскоре после прихода Гершельмана было отменено в силу абсолютной бессмысленности. Из иностранных языков, кроме немецкого и французского, здесь преподавали еще латынь и английский. Последний, впрочем, популярностью не пользовался, и его, как и приготовительные классы, то вводили, то упраздняли.

Другим важным предметом была арифметика. В старших классах Петропавловского училища она была не простая, а по основному контингенту «купеческая». Кроме, собственно, арифметики в нее входили основы бухучета и конторское дело. Преподавал все это автор учебника «Купеческая арифметика», переведенного на русский язык Николаем Найденовым, немец Штейнгауз. По всей видимости, до преподавания он долгое время просидел в какой-то крупной европейской конторе, поэтому делопроизводство и учет он знал великолепно и столь же великолепно мог их разъяснить. В предисловии к учебнику он писал: «В нынешнее время, когда торговля России столько расширилась, когда существуют прямые сношения со всем миром и спекуляции начали распространяться, должны также увеличиваться требования частного образования купеческого сословия». На его занятиях можно было узнать не только правила математических операций, но и многие другие, связанные с арифметикой экономические нюансы, например, преподавались условные обозначения иностранных валют и их курс по отношению к рублю. Решая задачи из учебника, маленькие купцы попутно узнавали, сколько серебра добывается в Мексике, какова рентабельность североамериканских хлопковых плантаций, каковы масштабы английских колоний и насколько велик тоннаж торгового флота Франции. Своих учеников Штейнгауз приучал к аккуратности и призывал оторваться от российской купеческой безалаберности и научиться организовывать работу контор по четкому и строгому западному образцу. В середине 1850-х годов его пригласили в Лейпциг на место директора коммерческого училища, и он покинул Россию. Впоследствии он получил степень доктора и переехал в Бреславль[90], где также возглавил коммерческое училище, которым руководил более четверти века, вплоть до своей смерти в 1894 году.