Юрий Грост - Нибиру

• Название: Нибиру
• Автор: Юрий Грост
• Жанр: Научная Фантастика

После взрыва Земли пришельцами космический фермер Игнат с сыном и оставшимися выжившими людьми остаётся на планете захватчиков. В суровых условиях отцу приходится спасать себя и ребёнка не только от сверхинтеллектуальных инопланетян, но и от людей.

---

А кто сказал, что мы найдём инопланетную форму жизни? Возможно, иная цивилизация послала к нам рой беспилотников. Хотя, интерес взглянуть на инопланетные технологии появился теперь и у меня.

– Пап! Я стою на ногах! – услышал я взволнованный голос Нильса.

– Молодец, сынок, я тоже, – отвечаю, запыхавшись. – Видишь меня?

– Смутно. Что-то белое.

– Вот осторожно двигайся ко мне. Не упади.

– Иду, пап.

Тем временем я оглядывал тьму перед собой. Лишь узкая полоска света, сотканная из солнечных лучей, освещала нутро, не давая разглядеть обстановку. Подождав немного, я отцепил замочки, держащие слой солнцезащитного забрала, и поднял его.

Солнце осветило кабинку – не больше рубки нашего самолёта. Пульт управления с массой кнопок и тумблеров и кресло.

– Пап?

Нильс встал по левую руку.

– Подойди сюда, – позвал я, и первым двинулся к мальчику. Расцепив замочки, я поднял и его солнцезащитное забрало. Зеркальная поверхность скользнула вверх и… вот он, мой мальчик. Глаза, спрятанные в венце чёрных ресниц, россыпь конопушек.

Но смотрел малыш мне за спину. Его влекли исследования даже в последние мгновения жизни.

– Папа, ты уже видел его лицо?

Я неуклюже обернулся и взглянул на кресло. Из-за спинки торчала голова. Корабль пилотировало живое существо. Сердце застучало в висках. Волнение набрало силу.

– Вдруг он жив? – прошептал Нильс.

– Не может быть, – ответил я, продвигаясь к креслу. – Кабинка разгерметизировалась. Держись ко мне ближе.

Я схватил кресло за спинку и потянул на себя. Почему-то я ждал, что кресло не поддастся, но оно повернулось.

Перед нами раскинулось двухметровое существо в серебристом панцире из грубой ткани. Голову твари покрывал прозрачный купол. Вряд ли он являлся гармоническим продолжением биологической ткани. Скорее всего – скафандр.

В ушах забилось нервное дыхание Нильса.

– Пап, ты о таких раньше слышал?

Я молчал.

– Пап… Кто это?

Я разглядывал серо-зелёное вытянутое лицо инопланетянина, две выпуклости на голове – словно рога, – дыхательные дырочки. Почти что человекообразный.

– Уйдём отсюда, – выдохнул Нильс. – Пойдём обратно наружу.

– Нильс! – я прикрикнул и схватил мальчика за плечо. – Посмотри на меня!

Сын неуклюже повернулся. Кончики его волос, выглядывающие из комбинезона, вспотели и прилипли ко лбу.

– Он мёртв. Он не причинит нам вреда.

– Откуда ты знаешь? – нервно спросил мальчик.

– Просто думай, будто это так. Я сейчас открою замочки и сниму с него шлем, тогда ты точно убедишься в его смерти.

Я потянулся к шее инопланетянина.

– Папа, стой! – крикнул Нильс. – Вдруг не получится!

Но я не слушал мальчика. Нам действительно нужно убедиться, что монстр мёртв. Я прощупал пальцами ободок шлема, но замочков или крышечек не нашёл. Впрочем, можно просто разбить – и дело с концом.

– Нильс. Я попробую ударить в шлем, прикрой лицо.

Мальчик застонал и выставил перчатку перед глазами. Размахнувшись, я ударил кулаком по прозрачному материалу инопланетного шлема. На нём не осталось даже царапины, а вот инопланетянин открыл глаза.

ГЛАВА ВТОРАЯ ШВЫ

1

Мой отец редко покидал мир волнующих цифр, но он не был математиком. Его интересовали только те цифры, которые выражались в денежном эквиваленте. Совсем как когда мы учились в школе: два яблока плюс три яблока равно пять яблок. Если вычеркнуть яблоки, отец уже зевал на цифре три. Хотя, яблоки-то его тоже не особо интересовали. Как я уже сказал: рубли, доллары, евро. Можно подумать, будто мой папаша владел невообразимым бизнесом, но нет, в этой фразе как раз нужно вычеркнуть слово невообразимый. Я был ребёнком и ничего не понимал, но мать вечно твердила, что до миллионов отцу не хватает решительности и холодности. Отца я помню полноватым с залысиной мужичком, который всегда улыбался, даже когда говорил по телефону о пропаже ста тысяч евро. В те редкие мгновения, когда он опускался в реальный мир к семье, эта открытая улыбка не слетала с его губ.

К матери я имел много претензий. Возможно, мой папик был человеком гораздо худшим, чем она, но отец меня не воспитывал. Мой характер соткала мать. В детстве я считал, что многое из её слов – правда и вроде бы иначе нельзя, но став подростком, я научился искать альтернативные решения. А из её манеры поведения я взял только необходимое.

Мне было десять, когда рано утром я не смог встать с кровати и обжигающая боль охватила весь правый бок. Потом скорая, наркоз, операция аппендицита. После операции я не вставал сутки. За мной ухаживала мама. Пришло время снять повязку. Во время этой процедуры медсестра восклицала, как у меня всё хорошо заживает, хирург с серьёзным видом давил на живот, причиняя мне небольшую тупую боль. Я не смотрел вниз. Жутко боялся. Стоит опустить беглый взгляд, и я упаду в обморок от увиденного – кишки наружу, кровь на животе и так далее.

Зато я хорошо помню маму, которая поджидала меня у изголовья, читая один из бесконечных романов о сильных мужчинах и слабых женщинах. Узнав, что мне сняли повязку, она попросила мне показать место операции.

Я неспешно доковылял до кровати, пока она со свойственным ей перфекционизмом прикрывала книгу и снимала очки. И когда пропахнувшая лекарствами кровать приняла меня, я осторожно поднял майку и позволил маме заглянуть.

Она могла сказать что угодно. Даже если бы у меня желудок наружу вывернуло, могла похвалить за мой героизм и уверить в благополучном исходе дела. Но она долго качала головой, хмурилась и наконец изрекла:

– Игнат, как тут всё страшно.

В тот день мне пришлось вкачивать успокоительное, а медсёстры умоляли меня набраться храбрости и посмотреть на свой пах. Мама подхватывала их просьбы и виновато улыбалась, а я рыдал.

Потом я всё-таки опустил голову и посмотрел. Ну ничего страшного. Пара крестообразных швов, покрытые йодом, которые и напугали маму.

Я хочу сказать, что задумчивая женщина, не любившая скандалы, но к которой они постоянно липли и которая воспитала меня, сначала думала, потом только говорила. И для неё существенной роли не играл возраст человека, даже собственного ребёнка. Думаю, моя мать легко прижилась бы на должности человека, который должен обзванивать родственников погибшего и сообщать о смерти близкого человека. А ещё она могла бы работать в детском онкологическом хосписе и сообщать детям, что жить им осталось три месяца.

Я поклялся никогда не пугать своего ребёнка, в какую бы страшную ситуацию он не попал. Наверное, именно это чувство не дало мне стянуть с Нильса шлем в открытом космосе. И когда инопланетянин открыл глаза и поднял голову, я сообразил, чем кончится печальный исход нашей короткой битвы. Гуманоид с лёгкостью отшвырнул меня, и я услышал пронзительный крик Нильса.

Мальчик пытался обогнуть кресло пришельца и бежал в моём направлении.

– Нильс, – позвал я. – Не переживай, всё будет хорошо!

Меня развернуло, и перед глазами открылся развороченный зад инопланетного корабля. Куда теперь? Туда? Обратно в космос?

Внезапно из пола выросла прозрачная стена, отрезавшая кабинку от вакуума. Пыхтя от тяжести скафандра, я развернулся. Нильс барахтался в углу. Вероятно, огромный рептилоид и его отшвырнул.

Гуманоид возвышался в пилотском кресле и щёлкал тумблерами. С потолка ударили белые струйки пара. В скафандр не просочилось ни звука, лишь тоненькие всхлипы Нильса.

Божечки, как же это всё страшно!

– Папа, он нас теперь убьёт? – спрашивал сын.

– Я… я… – что мне ответить? Какие страшные швы на животе или о том, что выпали кишки, но всё будет хорошо. – Не знаю. Давай пока не будем шевелиться и посмотрим, что будет дальше, – закончил я предложение.

– А если он нас убьёт? – простонал Нильс.

Я проверил количество кислорода в баллонах скафандра и решил, что нас скорее всего настигнет участь мучительнее.

– Давай успокоимся, – сказал я. – И просто подождём.

2

Мы летели.

По крайней мере, я так думал. Звука из внешнего мира покинул уши ещё несколько часов назад, за узкими иллюминаторами корабля виднелась лишь тьма космоса, разбавленная разряжёнными золотистыми лучами, а гуманоид сидел за пультом. Он иногда поворачивал штурвал. За его широкими плечами я не видел ни одной кнопочки, лишь редкое шевеление мышц.

У космических кораблей нет колёс, ибо без гравитации они бессмысленны. Штурвал лишь управлял подачей напряжения в двигатели. Повернёшь налево, ослабнет правый двигатель, а левый под своей силой начнёт тебя разворачивать. И наоборот. Так устроены земные корабли, но кишки инопланетной посудины могут быть сотканы совсем иначе.

Лоб покрылся потом, и я взглянул на индикатор кислорода.

Пора.

– Нильс, – зову. – Я люблю тебя.

Я постарался повернуть голову, чтобы увидеть моего мальчика. Груда скафандра притаилась в соседнем углу. Через шлем я мог различить только нос Нильса и виток чёрных волос. Волосами в маму пошёл.