Кирилл Кожурин - Царский путь. Стихотворения 1990—2014 гг.

• Название: Царский путь. Стихотворения 1990—2014 гг.
• Автор: Кирилл Кожурин
• Жанр: Поэзия

В книге представлены философско-аллегорическая поэма «Царский путь» (1997—1998), а также избранные стихотворения известного петербургского писателя и поэта Кирилла Кожурина, созданные им на протяжении четверти века. В столь полном объеме поэтические произведения К. Кожурина публикуются впервые.

---

Из книги «Ворожея»

1993

«Ворожи да завораживай меня, ворожея!»

Ворожи да завораживай меня, ворожея!
Обрывайся ты, текущая, бегущая струя.

То не чистая-пречистая бежит-течет вода —
Утекает золотистая, кровавая руда.

Ворожи да завораживай меня, ворожея!
Ты скорее замораживайся, кровушка моя.

Солнце всходит белой глыбою да сыплет соль в глаза.
В Окияне белой рыбою плыви, моя слеза.

Ворожи да завораживай меня, ворожея!
По сиреневому Сирину стреляти из ружья.

Не забуду птицу вещую – железное перо
Жжет, палит и распаляет ярым пламенем нутро.

Во утробе Огневицы, девы огненной семь-я.
Ворожи да завораживай меня, ворожея!

«Ветер, вея, сновиденья навевал…»

Ветер, вея, сновиденья навевал.
Вечер вече свистом вещим созывал.

Ветви рук моих склонял я до земли.
В вены рек моих пускал я корабли.

Вы плывите, корабли мои, вперед!
Как на мне да пресечется древний род.

В море остров с садом есть, да в том саду
Никогда уже не вырасти плоду.

Вей же, ветер, сновиденья навевай,
Да навьём меня живым не называй.

«Как Стрибожьи внуки мчались стремглав…»

Как Стрибожьи внуки мчались стремглав,
Не касаясь позолоченных глав,

Мчались выше золоченых крестов,
Мчались ниже кучевых облаков.

Я внизу во поле вольном стоял,
Ветры-вихри на себя накликал:

«Гой еси ты, Государь Сатана!
Подымайся-ко с бездонного дна,

Загорайся полем огненной ржи,
Вора сердца моего ворожи.

То не ворог мой в овраге горит,
То пылает мой несысканный скит.

По скитам-китам подводным брожу,
Только сердца здесь я не нахожу.

В небе звездочка-денница видна.
Поищи-ка сердце там, Сатана!»

Иродов пляс

С головою оловянною,
С головнею деревянною

По дороге да по сломанным словам,
По растоптанным ступаю соловьям.

Саломея, Саломеюшка!
В пляс пустися-ко ты, змеюшка.

Извивайся, что веревочка вита,
Саломея, не жалея живота.

Одарю тебя желанною
Головою Иоанновой.

«В Волхов волокут волхвов…»

В Волхов волокут волхвов,
В Волгу волоком волков.
Волооокий, с поволокой
Взор блуждает одинокий.
Один-отчества не знает,
Он в себе таит, что тает,
Снежный ком земного шара,
Шорох древнего кошмара.

«Ходит морок по хоромам…»

Ходит морок по хоромам,
Воет хором похоронным,
По корме, по карме ходит,
Хороводы в водах водит.
Одичалый, алый морок.
С ним сорок железных сорок —
Коромыслят по хоромам
Опереньем похоронным.

«Скорпион, кровопийца, вампир!»

Скорпион, кровопийца, вампир!
Я в ампир бы устроил вам пир
(Скотобойни чернеют от крови).
Сокровенные крови покровы
Поцелуем сжимаются жал,
Но жалеет – не жалит – кинжал,
Вдруг прикинувшись киником в схиме.
Мне останется только имя:
На пергаменте взгляда влюблённого —
Скоропись скорпионова.

«Выйду я из дома, да не в двери…»

Выйду я из дома, да не в двери.
Выйду со двора, да не в ворота.
Расползайтесь вы по норам, звери!
На проклятыя иду болота.

Там растет разрыв-трава-разлука —
Разомкну замки я той травою.
Стрелочкой каленою из лука
Разлучу навек тебя со мною.

Как твои уста – медовы соты.
Как мои уста – пчелины жала.
Ошалело смотришь отчего ты?
Отчего рука вдруг задрожала?

Выйду я из дома, да не в двери.
Выйду со двора, да не в ворота.
Для твоих костей нарву костери —
Утром не добудятся кого-то…

Колокола и колокольцы

I

О, колокола, колокола!
Кольца колокольчатой кольчуги
Колченоги ноги у лачуги
Колчеданом золочен колчан
Колокольчик кольчатый клокочет
Опрокинув киновари чан,
Захохочет и опять захочет
Опрокинуть в море-окиян
Вскачь по кочкам и по кучкам кочет
Колет колдуна игла кола
Около кола – колокола.

II

Колоколец около колец.
Колдуном расколота колода.
Коляда повесила у входа
Года високосного венец.

Колесом кружа о-коло леса,
Ока леса, колоса ресниц,
Високосный висельник-повеса
Пал пред околесицею ниц.

Новый Год, приблизясь, облизнулся,
Словно Алигьериева рысь.
Высоко-высоко ока высь.
Окунь ока в небо окунулся.

«Даждь-бог, даждь мне днесь дождя…»

Даждь-бог, даждь мне днесь дождя,
Синеглазого вождя!

Вожделею только чуда…
Чудотворец иль Иуда

Отворяет дверь мою? —
Верю, бездны на краю,

Я в неведомо виденье,
Наважденье, возрожденье…

«О-сине небо, сине…»

О-сине небо, сине,
Что синь огонь горит.
И синий на осине
Иудушка висит.

Тоска моя – осока,
Высокая трава,
Так высока-высока,
Что кругом голова.

Соколики летели,
Всё в южные края —
А мы по ним хотели
Стреляти из ружья.

«Говор – мой ворог, язык – мой враг…»

Говор – мой ворог, язык – мой враг.
На уста положи мне медный пятак,

А на очи – ночь, словно «Отче наш».
Пропоет петух – ты меня предашь.

Но не выдаст Бог, Сатана – не съест.
Зацветет в огне кипарисов крест.

«Ой, ты ветер, ветрило, ветрун…»

Ой, ты ветер, ветрило, ветрун,
Ты коснися настроенных струн,

Причастися стремительных струй,
Закружи, завьюжи, заволхвуй!

Где купались в заре купола,
Где купальская ночь отцвела —

Два лебяжьих крыла подними,
Ими сердце моё обними.

«Ты обаял меня, обаил…»

Ты обаял меня, обаил
Своими байками, Баюн.
Я забавлял и позабавил
Тебя звучаньем вещих струн.

Баян, баюкал без боязни,
Что усыплю тебя совсем,
В том самый день, когда до казни
Всего-то дней осталось семь.

«Ветер дует в дуду – и на гуслях волнуются струны…»

Ветер дует в дуду – и на гуслях волнуются струны.
Взгляд в волне утонул – и теперь уже не разберу,
Что же значат на моря руне сокровенные руны.
Ветер свищет в свирель – и свирелью я стал на ветру.

Я – свирель, я лечу в небеса и не верю, что кто-то
Там остался еще из ушедших в безумье богов.
И один, словно Один, гляжу на гнилое болото,
Прежде бывшее морем безумных, пророческих снов.

«Цвет наш – черный. Мы – воронов стая…»

Цвет наш – черный. Мы – воронов стая,
Стая вещих Перуновых птиц.
Над сожженной землей пролетая,
Мы на землю не падаем ниц.

Дети Неба и Смерти супруги,
Не страшны нам земные костры.
Наши крылья легки и упруги.
Наши клювы и когти остры.

О насущном не думая хлебе, —
Мы не пахари, не косари —
Пролетаем в бледнеющем небе,
Облаченные в пурпур зари.

«Не ругайте меня, сестрица…»

Не ругайте меня, сестрица,
Что я пью из того копытца.

То ли сладок мне яд болота,
То ли в нем отразился кто-то…

Только вдруг я взлетел над домом,
Всё увидев таким знакомым.

Только вдруг, всё узнав на свете,
Снова в крепкие пойман сети —

И никак не могу напиться
Я из дьявольского копытца.

«Вепрем рыщет, ветром свищет…»

Вепрем рыщет, ветром свищет,
Завывает и стучит.
То ль в ночи кого-то ищет,
То ль кого в ночи таит…

Только капли, капли, капли
Бьют в расплавленный мой мозг —
Словно огненные цапли
Расклевали красный воск.

То ль бежит-течет потоком
Воску ярого река,
То ли на небе высоком
Проплывают облака…

Только капли, капли, капли
Ткут свою паучью сеть.
Бес ли там, в ночи, арап ли? —
Сквозь стекло не разглядеть.

То ль в ночи кого-то ищет,
То ль кого в ночи таит…
Вепрем рыщет, ветром свищет,
Завывает и стучит.

Песня

Как во поле, во поле
Зашумели тополи.

В них тонули вопли
И совсем утопли.

А на каждой веточке —
Атамана деточки.

Откатились бочки —
Ягоды-грибочки!

Шла я по дороженьке —
Вижу чьи-то ноженьки.

Выше посмотрела —
Вся тут помертвела:

Друга вижу милого,
Да уже остылого.

Стал алтарь могилой.
Господи, помилуй!

«То ли слышу, то ли чую…»