Лева Воробейчик - Промысел осьминога

• Название: Промысел осьминога
• Автор: Лева Воробейчик
• Жанр: Русское современное

Человек, бредущий по парку, недоумевает, поглядывая на часы. Спрашивает, дергая за плечи прохожих, не видели ли они кое-кого очень важного. Накрапывает дождь. Ни один из прохожих ничего не видел и, конечно, помогать не собирается. Закономерно ли, что поиск для него в этот самый день – почти что все на целом свете?

---

– Да, – неуверенно говорю и ловлю себя на мысли, что желание рождено из другого желания: не облажаться.

– Значит туда, – машет рукой подальше от Парамушура. – в океан.

Мне страшно, судорожно глотаю; ветер и вправду крепчает, брызги ледяными иглами разбивают мое лицо, когда дядя добавляет.

– Главное – поймать не простого осьминога, тебе нужно поймать того самого осьминога.

– Того самого?

– Да, блядь, того самого.

– А как я узнаю, что он – тот самый? – предчувствуя ответ, спрашиваю у бывалого моряка, потирающего переносицу.

Но ответа не следует. Дядя, задумчиво глядя в сторону черных туч, лишь слегка улыбнулся и пробормотал что-то свое. Наверное, что-то вроде: «не ошибешься» – потому как другого шепотка быть и не могло, как бы фантазия не накидывала вариантов.

***

[ключевые слова для поиска: желание, удовольствие, дуализм, осьминог обыкновенный; различие поиска ЧЕГО-ТО и КОГО-ТО]

Ты спросишь, конечно же спросишь, и я отвечу, что у меня за Роман, знаешь, есть такая концепция литературы «потока сознания» и того, что можно назвать «классическим» романом, некий симбиоз фикшена и нон-фикшена, ужасно выглядящих на письме русской транскрипцией – знаешь, такое ключевое значение всего этого, идееобразующее, а ты так покачаешь головой и ничего не поймешь; Ира, Иринка, послушай лучше, а еще лучше смотри, что я нашел вот тут, между Манном и Флобером. Видишь? Кстати, книга Бытия говорит: и был создан сначала Адам, ну а после жена его; не думала, почему жена – безымянна и создана из плоти его, когда после мужчины появлялись из женщин, а не наоборот – наверное, в этом заключена суть библейского сексизма: Бог – он, Адам – он, сын Божий, не Божья дочь – все это лишь мужчины, тогда как женщины – кто они, зачем они, для чего они? Одна из самых главных книг утверждает: у первой женщины сначала даже нет имени, она лишь – жена ЕГО, а не женщина,

[контрмарка литературная, мной произнесенная и обсосанная (одно из значений данного слова; значение – являющееся предварительным, предшествующим): подреберье ныло, пока мы с тобой не встретились, а теперь вот взяло – и перестало; значит ли это, что ты – часть моя, ребро мое (?), значит ли это, что ты – мое продолжение и что с тобой я буду целым настолько, насколько возможно лишь,] —

в привычном понимании слова «женщина» вообще. А ты лучше чем молчать, хмыкни да приказывай:

– брось свою Библию, пожалуйста, иди ко мне, целуй меня, смотри на меня и трогай за, —

,и я послушаюсь, конечно, и брошу, потом упаду сначала на колени, а после плашмя, если твой палец, [худой], опишет полукруг и укажет на холодный пол, знаешь, в чем бы я ни был, мне останется лишь упасть, повинуясь; шепчемся и я слышу в твоем молчании другие приказы, другие, но те ли самые, о которых подразумеваешь молчанием ты? В тишине у нас на двоих одно лицо, одно тело, одни и те же жидкости, одни и те же органы, работающие синхронно, и, Боже, как прекрасно, когда урчание моего живота перетекает в твое, и на двоих одни и те же мысли, фразы, языки; мы – клубок двух змей, настолько перетянутых узлом, что никогда не развяжешь,

[говоришь: я не достойна твоей поэтики; замолчи, прекрати, молчи, не говори глупостей, нет, вообще не говори ничего, ведь я пойму все лишь по твоему выражению лица]

к слову о слепоглухоте, поставим наконец жирную точку и не будем вспоминать больше историю Келлер: пальцами ощущать точки Брайля твоих губ, ощущать их всем, в полнейшей темноте и тишине радоваться тому, что ушей и глаз слишком много для удовольствия; отдаемся тактильности, золотце, засыпая с твоим все же именем на губах, а никак не с ее. Надо бы рассказать тебе про поиск. И про спрута, наряженного в камзол и синюю маску, а то читая текст Романа, не все наверняка уловишь, хоть ты и способная, не то что я.

8

Он закрыл черную книгу, потому что она окликнула: «эй, ну ты чего там?», – наутро книга была поставлена на принадлежащее ей место, глава осталась недочитанной, а ее улыбка выиграла его внимание, ну вот, теперь Библия на полке, а его рука легла на ее талию, когда она подошла чуть ближе.

– Уборка закончена? – спросил он, одновременно заглядывая ей в глаза и стараясь туда не смотреть. – можем теперь продолжить?

– Что продолжить? – как обычно, с вызовом, спросила она, ожидая его смущения. – Дурацкие твои чтения, разговоры или еще чего?

Смущение не заставило себя долго ждать.

– Ну, это ведь, говорить, – неуверенно начал Антон, а потом сам в это поверил. – Говорить, именно так, да.

Она улыбнулась, не убирая его руки со своей талии. Смотрела на него и все улыбалась, так, что его взгляд блуждал по пространству комнаты, потолка, окна – всего, словом, но только не по ней. Она не сказала: «пойдем» или же «не пойдем», она попросту улыбнулась – и ему не оставалось ничего, кроме как с талии переложить руку в ее руку, и повести самому, все так же на нее не смотря, ночным забавам продолжения, воды слонам и так далее.

***

по улицам города бродил он, Антон, питаясь святым духом и святыми предзнаменованиями (как банально!), символами и образами грядущего Апокалипсиса, который распространялся лишь на одну его жизнь: дети почему-то ушли с замерзающих улиц, ледяной дождь возобновился, а ноги промокли, вот и все – так ему думалось, что будет через год, неделю, мгновение? По улицам сновали пьяные толпы, трезвые толпы, просто толпы – и среди всех этих толп возвышался его столп, покачивающийся на ветру, как флигель, отлитый из самого жалкого металла, грозящий распасться на атомы и принять внутрь себя химикат любой толпы из вышеперечисленных; ему думалось, что одиночество – искренне, поиск несуществующей Марии – безумно, но искренне, сигареты – искренне, пьянство – искренне, эгоизм семьи – искренне, а все остальное – уже отдает искусственностью. Бродил он, трезвый или же пьяный размышлением грядущего конца, желая уехать подальше и не желая уезжать подальше, потому что Ира почему-то обозлилась из-за разбитой чашки и прогнала в чувствах, и вот он теперь брел, размышляя о философии, метафизике, и сломанных проводниках его грустной музыки, которую ему никак не создавать, которую ему лишь слушать; знамения ужасающе разворачивались кроваво-красным полотном, рубцом по некогда гладкой коже: ни один ребенок, встреченный им, на улице остаться не пожелал, что могло значить лишь – времена испортились, у времен заканчивался срок хранения, да еще плюс Ира и чашка; счастливые времена олицетворяют наличие детей на детских площадках, целые чашки ну или когда не прогоняют, вот и все, что же тут криминального, в том, что время иногда очень внезапно портится?

[цикличное возвращение к самому началу, когда в жизни предыдущей была затеяна игра с поиском Марии, внезапно переросшая в целую философию и даже немного в религию]

Вот он подошел к человеку, спешащему по своим делам и легко одернул его за рукав. Нахмуренный человек повернулся, чтобы выслушать первый вопрос о Марии; цикличность работает следующим образом: он не видел ее, переспросил про цвет волос и ушел, оставив главного героя с вопросом, почему старик видел слишком много Марий и не видел одну, не видел ту самую. После главный герой подойдет, чтобы окликнуть другую спешащую по своим делам женщину, чтобы она чуть не вызвала полицию, полагая, что к ней пристают. Главный герой слабо улыбнулся, ужасно замерз, и не увидев на телефоне пропущенных от Иры, не смирившись с их отсутствием, вяло поплелся домой, чтобы раздеться, налить горячего напитка и решить, что абстрактное куда лучше реального, что абстрактное не делает больно отсутствием пропущенных, и так далее, так далее…

***

Антон старательно выводил на полях текста Романа, прикидывая, куда это можно воткнуть и немного не понимая, зачем он это делает; делал это он, однако, с удовольствием, потому что текст вместо женщин и так далее.

ГЛАВНЫЙ ГЕРОЙ и АВТОР:

Сиротин Антон Александрович, двадцать три года, не женат, одинок на подкожном уровне, проживает один, начитан (в минусы), иногда горд (в минусы), несчастен (в плюсы). Переживает кризис (а кризис ли, когда хорошо) безработицы, бесполезности, неудовлетворенности собой, переживает (в т. ч.) разрыв со своей второй половинкой в парке (см. главы 1—2), проведенный по его инициативе, имеет тягу к…

* (в т. ч.) – в том числе

** (в т. ч.) – вот так человек (второе значение)

…курению, слабо выраженной алкогольной зависимости, ментальной тяги к наркотикам (наркотиком может стать что угодно; подчеркнуть, ВАЖНО), высок, худ, меланхоличен по своей сути, замкнут, но на людях открыт – попросту защитная реакция, голос скорее тонкий, чем нет, не имеет политических убеждений, может быть глупым, застенчивым, очень тихим. Цвет волос – русые. Особенных пример нет.