И. Шварёв - Рассказы о прожитом

• Название: Рассказы о прожитом
• Автор: И. Шварёв
• Жанр: Прочая документальная литература

Большинству людей известны биографии своих отцов, но все ли знают, как жили, чем занимались их деды и прадеды? Читателям предлагаются рассказы двух ветеранов, которые видели окружавшую их действительность до революций 1917 года, при Гражданской войне, в период социалистического строительства и в тяжкую пору войны с европейскими фашистами.

---

Еще разозленный бранью начальника по телефону, не думая о последствиях, я направил коня прямо в винное озерцо и приказал толпе расходиться, а солдатам дал команду: «В две шеренги становись!» Ничего хорошего из этого не получилось. Вид офицера, посмевшего опоганить лошадиными копытами «дорогую» лужу, разъярил толпу.

– A-а! Офицерье!.. Сами не успели вылакать и нам не дают!

– Бей его, гада!

Нас спас от избиения конный взвод. Пославший меня к реке начальник, вероятно, сообразил, что один я ничего не сделаю, и сразу же позвонил в комендатуру или прямо в казармы, приказал поднять дежурный взвод. Кроме того, мой спутник-солдат оказался храбрым и находчивым парнем. Когда пьяные руки потянули меня с коня, он подскакал с оголенной шашкой:

– Отступись от прапорщика! Порублю, черти! – А когда люди отпрянули в сторону, вступил с ними в разговор. – Вы что, думаете, мы по своей воле к вам приехали? Мы бы тоже непрочь испробовать из ваших котелков и фляжек, да служба не дает. Прапорщик – дежурный по караулам. Видите, дураки, повязку? А вы его за сапоги! Другой на его месте выхватил бы револьвер, живо бы двоих-троих навечно успокоил…

Начался спор. Никто не расходился. Ждали, что мы поговорим-поговорим да и уедем. Некоторые опять принялись черпать жидкость в свои посудинки. Тут и подскакал конный взвод. Толпа, угрюмо ворча и поругиваясь, побрела к берегу.

Не знаю достоверно, как появилось винное озерцо на льду Вятки. Говорили разное. Одни обвиняли местных руководителей, которые будто бы решили покончить с пьянством, уничтожив все запасы спиртного в городе. Другие говорили, что то ли крупный виноторговец, то ли хозяин водочного завода, опасаясь погрома, вылил запасы напитков в канализацию, а оттуда хмельной ручей вытек на лед. Так или иначе, а первыми обнаружили находку бабы, рано утром пришедшие к проруби за водой. С них и началась беготня с котелками.

Такой вот эпизод выпал на мою долю в ту историческую для города Вятки ночь. Ничего другого о своем участии в октябрьских событиях рассказать не могу. Напомню еще раз, что я в то время и по своему образу мышления и по своим действиям стоял далеко от всякой политики.

Насколько помнится, установление Советской власти в Вятке произошло мирным путем. Вооруженных схваток в городе, по-моему, не было. Перестрелок мы не слышали. В нашу и другие роты постоянно приходили какие-то гражданские люди и дружески общались с солдатами. Почти весь штаб полка во главе с командиром куда-то исчез. Скрылся и наш батальонный командир. Обязанности командира полка взял на себя, по предложению комитета, один поручик-фронтовик. Он пользовался уважением среди солдат, имел боевые награды и отличался спокойным характером. В ротах большинство офицеров осталось на своих местах. Однако фактически всеми делами в полку продолжали управлять комитеты. Вопреки мрачным прогнозам кадровых офицеров, дисциплина среди солдат не снижалась, а укреплялась. Как будто кто-то невидимый действовал в ротах, подтягивал распущенных людей и вносил в казармы организованность, порядок, деловитость. Крикунов и лодырей одергивали сами же солдаты: «Ты что горлопанишь? Народная власть тебе не по нутру?».

Комитеты начали поднимать авторитет оставшихся в полку офицеров, приглашали на свои заседания, советовались с ними, давали поручения. Мне, например, предложили возглавить комиссию по наведению учета оружия и боеприпасов во всех подразделениях. Другие приводили в порядок запущенные штабные документы, продовольственную и вещевую службы, проверяли полковую казну. В ротах начали обозначать проведение занятий по строевой и огневой подготовке. Приходившие городские агитаторы вели беседы на политические темы.

Вспышками радости были встречены газеты с декретами о мире и о земле. Их смысл был понятен каждому, как бы далеко он не стоял от политики. Я, как и другие, прикидывал, что изменят эти декреты в моей жизни и в жизни всей моей семьи. Планы рисовались радужные. Если раньше мужик мечтал о достатке своей земли, теперь эта мечта узаконилась декретом Советской власти. Если раньше из запасного полка еще можно было угодить на фронт, теперь опять усиленно заговорили о скорой демобилизации.

Не знаю, были ли в 106-м полку большевики, мне лично встречаться с ними в Вятке не приходилось. Но, наверное, все-таки были. Навряд ли без них так оживилась бы работа солдатских комитетов, в ротах воцарился бы относительно здоровый дух и одерживали бы верх сторонники дисциплины и порядка.

В полк пришла бумага о выборном начале в армии и об уравнении всех военнослужащих в правах. Всех офицеров разжаловали в рядовые. Им приказали снять погоны. У тех, кто все-таки являлся на службу в погонах, солдаты срывали их силой. Один офицер, оказавший сопротивление, был даже избит. После этого еще несколько офицеров оставили полк. Были новые дезертиры и среди унтер-офицеров.

Полковой комитет организовал выборы командиров. Делалось это быстро, без долгих разъяснений и обсуждений. Сначала выбирали в ротах командиров отделений, взводов и рот, а также делегатов на батальонные и общеполковое собрания. Потом на делегатских собраниях выбирали командиров батальонов и командира полка. Выборы проходили в весьма оживленной, я бы даже сказал, в веселой обстановке. У солдат было приподнятое, праздничное настроение. Шутка ли, впервые в истории русской армии они выбирали командиров из своей среды! Армия превращалась в подобие некой казачьей вольницы. Во время Гражданской войны эта ошибка была исправлена – в частях молодой Красной Армии командиров стали назначать приказами вышестоящих штабов.

Вот как, например, проходили выборы в нашей роте. Командиров отделений и взводов выбрали моментально – в роте и при офицерах были негласные солдатские «вожаки». Любопытно, что среди выбранных оказались и разжалованные по разным причинам бывшие унтер-офицеры. Для выбора ротного командира собрались на своей «жилплощади» в казарме. По-домашнему расселись на койках, скамейках, табуретках. В проходе поставили столик. За него сел солдат из полкового комитета, поднял руку, и, когда все утихли, он дал слово нашему командиру роты, только что разжалованному из поручиков. Не помню его фамилии, но человеком он был неплохим, малословным и достаточно по тем временам требовательным. С людьми он умел ладить без криков и оскорблений, но и без панибратства. Командир вышел к столу и предложил выбрать нового ротного из числа уважаемых солдатами бывших унтер-офицеров, побывавших на фронте. Представитель комитета сидел молча и только кивал на слова поручика головой. Рота тоже вначале молчала, потом кто-то из дальнего угла спросил:

– А можно, если командиром и останется гражданин поручик?

– Почему нельзя? На все теперь ваша воля, – ответил комитетчик. – Только он теперь не поручик. Выберете – называйте его просто: товарищ комроты.

Поднялся шум:

– Ребята, выбираем поручика!

– Не надо, пускай рядовым послужит! Не все ему командовать!

– Желаем оставить поручика! Справедливый человек…

Выкрикнули и другие фамилии, в их числе я услышал и свою. Но когда начали голосовать, подавляющее большинство рук поднялось за старого командира. Меня на этом же собрании выбрали помощником командира роты. Солдат из полкового комитета сказал, что мое звание теперь – «товарищ помкомроты».

После выборов порядка в полку стало больше. Обращались с нами, выборными командирами, правда, по-свойски, вместо непривычных званий чаще называли по имени-отчеству, а то и просто по имени, но наши распоряжения исполнялись беспрекословно и в строю и в обыденной жизни. Нарушителей дисциплины одергивали сами солдаты. Спали мы в отведенном для командиров углу казармы, только ротный чаще уходил ночевать домой – он был женат. Питались вместе со всеми в столовой из одного котла. Знаков различия на обмундировании никаких не было.

Полк продолжал нести караульную службу, помогал местным властям поддерживать порядок в городе. В ротах помимо военных занятий проводились собрания и беседы, чтение вслух газет, обсуждение декретов Советской власти. Нашлись вдруг достаточно грамотные агитаторы среди командиров и солдат. Политпросвещением занимались и приходившие к нам гражданские работники.

Однако численный состав полка быстро сокращался. Официального приказа о демобилизации вроде бы не было, но полковой комитет, который продолжал исполнять функцию «высшей власти», начал отпускать по домам солдат и командиров старших возрастов, многодетных и больных. Были и молодые, здоровые дезертиры, некоторые из них бежали из полка, прихватив с собой оружие.

Ко мне пристала какая-то кожная зараза. Скорее всего, это была обыкновенная чесотка. По заключению полкового фельдшера комитет дал мне месячный отпуск для лечения в домашних условиях. Получил на руки соответствующий документ и поехал на родину.