Анастасия Ольшевская - Главный редактор. Психологический детектив

• Название: Главный редактор. Психологический детектив
• Автор: Анастасия Ольшевская
• Жанр: Современные любовные романы

Кто он – Джейсон Беркли?.. Теория проверяется практикой. Теория заговора не исключение. Евгения Мельникова – собкор деловой газеты и в курсе, как готовят сенсации и под каким соусом подают горячие новости. В мировое правительство она верит не больше, чем в умение читать мысли. Но всё меняет одно интервью. Женю вынуждают влезть в шкуру участника политических событий, а в ее руки попадают секретные сведения. Цена такого знания – жизнь. Но её не убивают… Почему? И вот еще: кто такой Джейсон Беркли?

---

Он чуть ли ни по-отечески положил руки ей на плечи, и у Жени шевельнулось предчувствие, что ей больше не суждено увидеть того Джейсона, которым он был весь вечер. Он нежно, но иначе, чем раньше, взял ее ладони и произнес:

– Дженни, ты права. Я понимаю, что ты чувствуешь. Вижу твое смятение и недовольство моим балаганом.

Она сделала попытку перебить, не дать закончить начатое, но он приложил палец к ее губам.

– Понравилась ли мне? Да. Хотел ли поцеловать? Да, Дженни. И не только поцеловать. Говоришь, не понимаешь, чего добиваюсь… Вот это, действительно, очень жаль. Потому что хотел, и мне показалось, что ты тоже хотела стать моим штурманом. Но похоже, ошибся. Просто не сможешь им быть: у тебя слишком мощный, точный, дьявольский автопилот. И признаю – да, правда, снимаю шляпу, – ты лихо с ним управляешься. Наверное, отчасти это меня и привлекло. Но мой корабль полностью на ручном управлении. Здесь бесполезно заранее прокладывать маршрут, настраивать компас, изучать карты. Нужно идти, и путь будет рождаться под ногами. А у тебя – автопилот. И ты доверяешь ему больше, чем себе. И уж тем более, чем мне.

– Нет, Джейсон, нет. Многое не понимаю, но, честно, пытаюсь. Зря я все наговорила. Наверное, хочу быть твоим штурманом… Нет, не наверное. Точно хочу.

Ее голос изменился, и вряд ли она могла бы объяснить, откуда взялся этот жар в нем. Пять минут назад охватывало негодование, намерение высказать все и уйти. А теперь хотелось разреветься от обиды – на себя, в первую очередь. И во вторую – на печального, но непреклонного в теперешнем решении Джейсона. Почему сеятели добра жестоки к раскаявшимся?! Это нечестно, черт побери, просто нечестно! Почему ей не дано право на ошибку? И вообще, что за ошибка? Этот чтец мыслей не знает ее жизни, страхов и демонов. По существу, даже не ответил на вопрос, зачем устроил «балаган».

Но зато ясно дал понять, что утомлен ее непониманием. Чуть ли ни сообщил, что в ней есть ограниченность, неспособность осязать и воспринимать какую-то там метафизику души… Это она-то – не способна?! Она, щелкающая как орешки людей любого сорта и психологического склада! Она, которая видит насквозь человеческие пороки, комплексы и изъяны! Ее упрекают в нечуткости и неумении читать мысли?! Да какого черта! Что он возомнил!

Самолюбие поддакивало и говорило про плейбоя-музыканта, который просто хотел развлечься с симпатичной журналисткой. Оно настоятельно рекомендовало послать подальше всех сеятелей добра – и без них забот хватает.

Женя сжала кулаки, отвела взгляд и тихо произнесла:

– Нам пора возвращаться.

В гостиничном номере все оставалось по-прежнему. На столе стояли полупустые бокалы, бутылка вермута и растаявший лед в ведерке. Часы показывали половину седьмого. Сквозь портьеры пробивался румяный рассвет.

Джейсон открыл шторы и, глядя на розовеющее небо, спросил:

– Голодна? Можно заказать завтрак.

– Нет, спасибо, – секунду подумав, Женя добавила, – выпила бы кофе.

Он позвонил на ресепшн, заказал два эспрессо, билет до Москвы и такси в аэропорт. В ожидании кофе они сидели, не встречаясь взглядами, но, впрочем, и не избегая этого специально. Комната была погружена в атмосферу предрассветной дремоты. Как ни странно, в наступившей тишине не ощущалось тягостной неловкости и потребности разрушить ее светской, принужденной беседой. Женя поймала себя на мысли: даже теперь все нелогично.

Неизвестно, что происходило раньше: откуда взялась удивительная интимность, возникшая несколько часов назад. Неясно, из-за чего она разрушилась там, на крыше. Но совсем странно стало сейчас. В таких ситуациях – точно помнила – неизбежными спутниками недопонимания были скребущие на душе кошки и желание побыстрее расстаться, освободив друг друга от необходимости нести чушь.

С Джейсоном все было не так. В его отрешенности не было скрытого раздражения. Отсутствовала досада, что финал ночи получился совсем не таким, как можно было ожидать. Женя прислушивалась, но не слышала звуков возводимых психологических барьеров, которые моментально выстраиваются в подобных случаях.

Однако прежней близости тоже не осталось. Сохранялась та удобная степень комфорта, которая возникает между людьми, застрявшими на вокзале в захолустье. Простое чувство объединения общей ситуацией. Когда за долгие часы, проведенные в зале ожидания, успеваете познакомиться, поговорить о том о сем. По очереди бегаете в буфет или присматриваете за вещами, когда один выходит покурить и узнать, когда же подадут состав.

Принесли кофе. Джейсон поставил перед Женей чашку.

– Такси приедет через двадцать минут. Наш душка-администратор заказал билет в бизнес-класс. Самолет в одиннадцать, так что к обеду будешь в Москве.

– Спасибо. Но время уже не принципиально. Могла поехать и поездом.

– Ты могла бы и пешком дойти.

По ее лицу пробежала тень рассеянной улыбки. Скажи эту фразу кто угодно другой, она прозвучала бы комплиментом. Но в его исполнении была неприятной. Не желая оставлять без ремарки иронию, Женя спросила:

– Ну признайся, считаешь меня эмансипированной феминисткой? Этакой самонадеянной «железной леди», страдающей тщеславием и избытком интеллекта? – ее голос звучал так пылко, что не оставалось сомнения: эти качества она считает своими достоинствами.

Джейсон смотрел на нее – спокойно, долго, пристально, – пока не угас ее приступ запальчивости.

Опять она где-то промахнулась. И он снова глядит как на несмышленыша, на которого бесполезно сердиться. И опять, как на крыше, зародилось смешанное желание расплакаться, разозлиться и довериться тому, что таится в иссиня-черной глубине его глаз.

Отставив кофе, Джейсон сказал:

– Нет, Дженни. Я считаю, ты – махровая идеалистка, которая настолько боится признаться в этом, что не поленилась выстроить материалистическую концепцию всего и вся. Ты живешь в контролируемом внутреннем мире, где на любой вопрос есть прагматичный ответ. Ты – романтик, завернутый в пятьдесят оберток логики, суждений и рассудка. И страшишься, что хоть одна живая душа – даже твоя – об этом догадается. Впрочем, никто не догадывается, полагаю.

У Жени задрожали губы.

– Почему не сказал раньше?.. Ведь именно это хотела услышать, и ты знал. Я бы выключила «автопилот», и тогда…

– Нет, Дженни. Штурман должен спинным мозгом чувствовать, что имеет в виду капитан. Даже если они в разных концах корабля, и нет физической возможности для связи. А если ждать инструкций и разъяснений, все попросту разобьются. На этом пути много нештатных ситуаций. Времени на разговоры подчас нет.

– Но… откуда же могла знать? Должна была понять и поверить в тебя с первого взгляда?

– Ну… строго говоря, да. Я же сразу все понял про тебя.

– Какое-то безумие, – пробормотала она. – Все слишком… Слишком. Ты говоришь вещи, которые не укладываются в голове.

– Не укладывай их туда. На будущее. Ради себя.

Джейсон замолчал и прикрыл веки. Под его глазами залегли тени – ночь бодрствования после того, как он на сто процентов выложился на концерте, оставила отпечаток. Женя подумала, что она вряд ли выглядит лучше. Впрочем, это не важно. Надо уезжать. Поскорее и подальше от проклятой гостиницы. Где чертово такси?

Тут судьба словно решила хоть в чем-то пойти ей навстречу. Зазвонил телефон, и администратор доложил, что машина подана. Джейсон поднялся.

– Пойдем, провожу.

– Не стоит. Найду дорогу.

– Не сомневаюсь. Просто мне нравится смотреть, как ты психуешь именно на фоне лифтов. Ты прямо профи по этой части.

Она вяло улыбнулась его шутке. И не подозревала, что в самом ближайшем будущем ее жизнь будет зависеть от умения «психовать на фоне лифтов».

Июль, 2001

После возвращения из Санкт-Петербурга прошло три недели. Внешне, как и обещал Гречишников, жизнь осталась прежней.

В первый день по приезду Женя чувствовала себя настолько разбитой, что позвонила в офис и отпросилась у Семена Колесникова на пару дней. Отоспавшись, она более-менее пришла в норму и еще сутки просидела дома, обдумывая последние события.

В стенах родной квартиры, среди знакомых вещей вернулось чувство стабильности и защищенности. Насколько могла, проверила жилище на предмет «жучков», но ничего не обнаружила. После двух часов ползания по углам и пристрастного разглядывания каждой половицы, она в сердцах шарахнула кулаком по стене и злобно бросила в воздух, обращаясь к невидимым врагам: «Ну хоть вы-то мысли читать не умеете?!»

Меряя шагами квадратные метры, она припоминала нюансы обеих встреч с Гречишниковым. И чем дольше размышляла, тем больше приходила к выводу, что переоценила роль Петушкова. Занимаемая им должность не давала реальных рычагов управления. Газета – ширма, а главред – марионетка, пляшущая на ниточках, которые держали власть имущие, в частности, Гречишников и, видимо, банда сотоварищей по политическому блоку. Впрочем, это не оправдывало предательства босса в глазах Жени по отношению к ней лично и к свободе слова в целом.