Леонид Оливсон - Жизнерадостные люди

• Название: Жизнерадостные люди
• Автор: Леонид Оливсон
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-00039-188-4

Стихи Леонида Оливсона – это стихи интеллигентного, интеллектуального человека, интересующегося искусством, кинематографом, литературой. Они искренни, написаны от души. Автор переосмыслил биографии и достижения известных деятелей искусства и рассказал нам о них простым доступным языком. В последнем разделе книги собраны стихи на разные темы, они будут близки и понятны широкому кругу читателей. В этих стихах видится неравнодушная личность автора, тонко и по-доброму воспринимающего окружающий мир.

---

В номерах

(А.П.Чехов, ПСС, т3).

На днях жена полковника приехала в дрянной отель
Хотя она и в явном виде не увидела бордель
Хозяину отеля вдруг припустилась угрожать:
“Прошу другую комнату – иль не буду приезжать”.

И с ней две дочки —
                                     ведь им приспело время повенчаться
Там был сосед, мужчина;
                                         с кем не желал никто встречаться
Его я видеть не хочу: “Прошу принять Вас меры
Он людям тут показывает худшие примеры.”

Ах, матушка, ну что могу скажите я сделать с ним
Ведь он грозит мне и ругает – и вечно с кулаками
И в драках он выясняет отношения с врагами
А утром ходит с синяками, в пъяном виде, в нижнем.

Как жаль, ведь из семейства благородных, и не женат
Не пил бы столько то, может был бы и весьма богат
Так не женат? Проверьте только, вы точно говорите
Ступайте-ка к нему: Вы срочно после – ко мне зовите.

Представь меня и дочерей моих и не забудь сказать:
“Чтоб он при людях воздержался грубых выражений
Что в номере моем его я буду с дочерями ждать
Я думаю, что у него не будет возражений”.

Мамаша, ну зачем, вам нужен этот вечный вертопрах?
Он забулдыга и все время крутится в больших долгах
Ну, почему вы девочки всегда так говорите
Не потому ль вы в девках долго, злые и сидите

В потемках

(А. П.Чехов, ПСС, т. 5)

Случилось это очень темной ночью,
Тумана смрад скрывал свет фонарей.
Я эту дачу знавал воочью,
Бывал у живших там давно людей.

Товарищ прокурора пробудился,
Ведь кто-то очень щекотал его ноздрю,
От чиха нос его освободился
И вынес муху – «инородную среду».

Но он чихнул, так громко и со свистом,
Что тело содрогнулось на кровати,
И в воздухе, теперь уже не чистом,
Его жена проснулася некстати.

Она надела туфли не спеша,
Пошла к окну – ей было так привычно,
Не слышно было стука стОрожа,
И коростель молчал, что необычно.

Сквозь злую мглу ей показалася фигура,
Что быстро шла от цветника к их дому.
В ней разыгрались очень быстро страхи сдуру,
Но к выводу она пришла другому.

Затем фигура побыла у кухни.
И влезла на карниз ее окна.
И запах вдруг пришел, как из конюшни,
И больше не была уже видна.

В ее мозгу мелькнуло – «вор»,
Он грабит ценности из дачи.
В руках его большой топор
Спасет ли муж от неудачи?

Вот муж разбужен наконец,
Она ему все объясняет,
Но муж ее – не тот глупец,
Он ей спокойно заявляет,

Что, может быть к кухарке гость явился,
Ведь днем сюда не может он придти,
А он пожарный – я б не суетился,
Ты только успокойся – уходи».

«Тем хуже для нее и для него.
Мой дачный милый дом не для того!
Подумай-ка еще, какой позор —
Он даже хуже, чем домашний вор!»

Он, плюнув, в свои туфли залезает
И ощупью идет на кухню дома.
А по дороге няню вопрошает:
«А где ж халат мой, тебе неведомо?

Ведь ты взяла вчера его мне обновить». —
«Я отдала его кухарке». —
«По дому должен без халата я ходить,
Какие в доме беспорядки!»

Придя на кухню, он нашел кухарку
Под полкою с кастрюлями на сундуке.
Он в бок ее толкает, интриганку,
И говорит на чистом русском языке:

«Кто лез к тебе в кухонное окно сейчас?» —
«Ты, барин, только посмотри который час.
Кому же надо лезть ко мне? – ведь я устала.
Я целый день на кухне с пищей простояла». —

«Ты, Пелагея, лучше не дури
И своему прохвосту ты скажи,
Чтобы из дома убирался, охламон,
Пока что подобру и поздорову – вон!» —

«Как вам не стыдно, благородный барин,
Надо мной глумиться?
Грех вам – вы пользуетесь тем, что
некому здесь заступиться!»

Товарищ прокурора четко понял, что
Сейчас совсем не прав.
И, извинившись, он направился к жене,
От суеты устав.

Но, вспомнив, быстро про халат спросил:
«Брала ль ты чистить мой вчера халат?» —
«Он на гвозде висит и не помят».
И он, надев его, про все забыл.

Воображение его жены играло
Картину жуткую той страшной ночи
Что муж лежит, убит, и все, короче…
Она же, лежа на кровати, умирала.

Но муж пришел и цел, и невредим,
Истерики ее рассеяв дым,
Сказав «Кухарка добродетельна, как ты,
Мы перед ней с тобою виноваты».

Но тут запахло луком, щами, дегтем,
И этот запах их насторожил.
«Где спички? Дай-ка, мы свечу зажжем!» —
Совет семейный в этот миг решил.

«И заодно я покажу тебе
То фото нашего родного прокурора,
Он из палаты уходил к себе
И каждому давал автограф из задора».

Муж чиркнул быстро спичкой и зажег свечу,
И спальня у кровати озарилась,
Пошел он взять подаренную карточку,
И в спальне вновь истерика случилась.

И где его халат – теперь загадка новая!
На нем была шинель «ее» пожарного.
Лицо жены, от новых страхов вновь пунцовое,
Кухарка-то «ниш гит», не благодарная!

Юбилей

(А. П.Чехов, ПСС, т. 5).

В гостинице непрезентабельной шло торжество,
Собрата Тигрова актеры отмечали юбилей.
Их брат-актер необыкновенным слыл божеством,
От лобызаний и речей цветистых алкал елей.

Любовник первый не был весьма оригинален,
Сначала юбиляра восхвалял, братву свою пленяя,
Затем посетовал, что мир, мол, материален,
Но если б не было искусства, земля б была пустыня.

И завершил свой длинный монолог, глядя в окно,
Грозя туда кому-то своим мощным кулаком:
«Потомству нашему лишь оценить его дано,
А не людям, живущим алчно, с золотым тельцом!».

И смолк торжественно он с этими словами.
Актеры-други рявкнули «Ура!».
Альбом ему он преподнес, да с литерами,
Друзья все ринулись поздравить юбиляра.

Наш трагик обнял крепко всех, его почтивших,
И быстро опустившись в кресло,
                                      стал рассматривать альбом,
Но не увидел лиц он, вместе с ним служивших,
Ведь фото делал человек, владевший плохо ремеслом.

А под мясное блюдо дерзал другой простак-актер,
Он соизволил даже прочитать ему мораль,
Сказав, что юбиляр имеет сволочной характер
И потому ему его, хлюста, безумно жаль.

Затем поднялся, плача, со словами сам Тигров,
Свой носовой платок в руках терзая, как вражину,
Свою известность лихо возвещая всей дружине
И потрясая пачкою гостиничных счетов.

И тут он не преминул высказаться об интригах гнусных,
В которых жертвою невинной падал часто.
Вошедший театра антрепренер, учуяв запах вкусный,
Прервал его угрозы быстро, сладострастно.

Поздравив юбиляра со счастливым днем
И сам шутя заметив, что знал его давно
Он опустился тут же выпить за столом,
Хоть не платил за угощение и вино.

Тигров утер слезу – продолжил выступленье,
По разрешению актеров приглашенных,
И тут он начал свой обстрел и наступленье,
На палачей искусства, им провозглашенных.

Тут антрепренер с ним совсем не согласился,
Сказав, что он сейчас нам выдал нагло колкость.
И тонко ощущая за сие неловкость,
И, не поев гуся с капустой, удалился.

Но на пути своем успел съязвить большой офит,
Что кресло это юбиляру нужно возвратить,
А то ведь завтра на спектакле «Гамлетова страсть»
На чем же император Клавдий будет восседать?

И юбиляр тут завопил, как гамадрил,
Так трагик наш от горя сойкой слезы лил:
«Вы почему не поддержали от нахала?»
Десерт закончился и гости разбредались.

Вино закончилось, и – что ж – взялись за водку,
Затем пошли в ход шутки анекдоты,
Поток воспоминаний, прежних лет находки,
И разное былое за годы работы.

В часу десятом расплатились за обед,
Но близкие тут проявили мягкотелость,
В другое место был направлен пьяный след,
Да тут еще это веселье не приелось.

И юбиляр решил еще шампанским от обид
Всех угостить, но вот в карманах было пусто.
Любовник первый тут же предложил бегом сходить
Продать горе-альбом и сделать это шустро.

Ведь, если эти кривые дрожжевые рожи
Сейчас мы вынем аккуратно из альбома,
Мы продадим его, продлив наши желанья,
А с ними – для эпиграмм хранить его негоже
Нигде, тем более, у юбиляра в доме,
Ведь и смотреть на них порой – одно страданье.

Доколе будет эта эстафета на Святой Руси,
Привычка пьянства будет други-братцы?
А вот попробуй-ка запрет провозгласи,
Они ведь и полезут дружно драться.

Склонимся же к их обелискам