Наталия Вико - Андрогин. Запретная тема. 18+

• Название: Андрогин. Запретная тема. 18+
• Автор: Наталия Вико
• Жанр: Русское современное

«Андрогин» – словно лакмусова бумага для определения уровня ханжества читателя. Однако, он – не для любителей «клубнички». История жизни героини написана очень чистым, легким и смелым пером, в необычной для автора манере изложения. «Андрогин» заряжает жаждой жизни, жаждой любви, невзирая ни на какие трудности, условности и проблемы. Роман был издан издательством СИРИУС ограниченным тиражом и разошелся до поступления в магазины. Полный текст романа никогда не был доступен пользователям Интернета.

---

«Деточка, ты, так сказать, в это гнездо разврата больше не ходи! Слышишь? Не надо! – ласково пропел дядя Рубен, нежно приглаживая три последние волосинки на своей лысой голове. – Нас твоя, так сказать, матушка просила очень напугать тебя. Сказала, что ее брат – сам, – он закатил глаза к потолку, – министр нашей ереванской, так сказать, юстиции! Напугали мы тебя? Напугали! Очень? Очень. – Тяжелая милицейская ладонь легла мне на плечо. – Так что пиши расписку, что в это, так сказать, гнездо ты больше ни ногой!» – и он придвинул мне лист бумаги с ручкой.

«Дядя Рубен, я буду туда ходить, вы же меня знаете! Я все решаю сама. Что делать и чего не делать», – буркнула я.

«Знаю. Напиши – и ходи себе. Главное – напиши. Чтоб от геморроя меня избавить!»

И я написала. Это был первый случай в моей жизни, когда я вылечила человека от такого неприятного заболевания…

Через несколько дней на Вику свалился муж. То есть муж был всегда, но – в Москве. Мало того, что он был художником и архитектором, так угораздило его еще стать и главным режиссером одного из московских театров. Сдал он в столице какой-то спектакль и на радостях на побывку примчался в Ереван. Ну, редкостный оказался зануда! Не пил, не курил, глазами своими режиссерскими зыркал туда-сюда, как шпион во вражеском тылу. Картина маслом: Вика расчесывает у зеркала свои шикарные длинные волосы, я с восторгом наблюдаю за ней, стоя у окна – она очень красиво это делала, а муж бегает по комнате взад-вперед и кидает на нас внимательные взгляды.

Вика выходит на кухню, муж бросается ко мне, буквально – насколько это возможно – вжимает меня в стенку, неприятно щурит глаза и омерзительно шипит: «Ты что, лесбиянка?!» Я в полном изумлении восклицаю: «А что это?!»

Я могу подарить тебе безбрежность океана и бездонное небо… тихие дожди за окном и грозовые ливни… запах трав и непонятные ароматы цветов… я могу подарить тебе все четыре времени года и сюрпризы природы… веселые дни и прекрасные ночи, когда в глазах отражаются звезды, и каждое слово – кощунство, когда есть прикосновение. Я могу подарить тебе пленительность разгула и дикой бранной страсти… неслышную музыку сфер и сладость бессмысленной боли. Я не сделаю этого. Я не сделаю этого, потому что я не могу подарить тебе себя…

Он приосанился, отошел к зеркалу, бросил взгляд на свое отражение, словно удостоверяясь, что с его половой принадлежностью все в порядке, и важно проговорил: «Ну-у… если ты не знаешь… расскажу… Была, понимаешь, ээээээ-э, поэтесса Сафо… Цветаева…» – и начал объяснять. Идиот! Он сделал все наоборот! У меня сразу все сложилось в целую картину, просто как пелена с глаз пала – ага, значит, можно до нее дотронуться, что-то сделать? Но вот что? Я стала на нее наседать: «Вика, твой муж открыл мне глаза, ты же знаешь, что я тебя люблю….» Она смеется: «Знаю, а дальше-то что?» Я пыжусь от важности, сама голову ломаю – и правда, а что дальше?

А у Вики в это время был любовник – министр какой-то промышленности, интересный мужик, которого потом угораздило в меня влюбиться. Умора просто – не знала, как от него вежливо отделаться. Вскоре отношения с ним Вика почти свела на нет, и я стала ходить к ней каждый день. Как матушка говорила – в «гнездо разврата». Ну, страсти-то там кипели нешуточные: то любовник бывший звонит, сцены устраивает, то муж приезжает, орет, то я подерусь с кем-то. Дралась я, правда, редко, но – всегда по делу.

Иду, к примеру, к Вике – на высоченных каблуках, в красивом платье, в клипсах, сейчас смешно представить меня в клипсах, а в руках – две сумки с книгами. Из-за угла выходит парень и начинает меня обхаживать: «Ах, какая девушка, ах, не желаете ли вечерком прогуляться, ах, какая у вас талия…» – и обнять еще пытается, паразит! Я как звезданула его сумкой, силища-то после Сибири немереная, он и рухнул. Лежит себе и не шевелится. Поднимаюсь наверх, ставлю сумки на стул и говорю: «Вик, там мужик лежит на улице. Проверь, живой или нет. Меня что-то терзают смутные сомненья». А она хохочет: «Ты что ли его приложила?»

В бурную Викину личную жизнь никак не вписывался ее замечательный сынишка – пятилетний Жорик, которого она вечно куда-то запихивала или бабушкам отдавала. И я начала забирать его из садика после работы, гуляла с ним, мороженое покупала, конфеты, словом, старалась, чтоб ребенок не чувствовал себя обделенным вниманием. Однажды мы с ним пришли домой, а Вика еще не вернулась. Сидим с малышом на лестнице, я его развлекаю, сказку рассказываю, и вдруг вижу – что-то не то с ребенком. Он, оказывается, терпел, терпел и описался. Ревет бедный, слезы ручьем текут, а я ему бодро заявляю: «Жорка, не переживай, давай я тоже описаюсь, чтобы тебе обидно не было!» Тридцать лет прошло, а он эту фразу до сих пор с восторгом вспоминает. Вика в тот день пришла поздно, я, понятно, взбесилась, и выдвинула ультиматум: или она бросает всех своих мужиков во главе с министром, или мы больше не увидимся. Дала ей на раздумье шесть месяцев и на это время исчезла.

И тут по ходу дела из Баку приезжает брат моей подруги – нищий от и до, но парень замечательный. Я тем временем думаю: нафиг мне эта девственность, надо от нее скорее избавляться. В один прекрасный день мы пошли с ним в кафе, выпили вина, посидели, поразговаривали, и он как бы между прочим заявил, что совершенно случайно его друг дал ключ от своей квартиры, так что можно пойти к нему, посидеть… поговорить… Я же изображаю, что ничего не понимаю, ресницами хлопаю и, понятное дело, соглашаюсь. Словом, попал бедный парень под раздачу. Потом, когда уже все произошло, я лежала и размышляла: «Почему все так? Должно же быть все по-другому». Сразу же, короче, поняла, что это – не мое. А бедный парень влюбился и не нашел ничего лучше, как заявиться к нам домой свататься. Хоть бы меня предупредил, я б ему объяснила нецелесообразность такого самоубийственного поступка. Понятное дело, мамуля со страстью любящей родительницы выставила его за дверь с воплями, самый приличный из которых звучал: «Пошел вон, голодранец!» А этот голодранец, кстати, потом закончил академию и стал начальником паспортного стола всей Армении.

Надо сказать, с Викой я мало работала – перешла на автозавод в Ереване. В трудовой книжке четко была обозначена многосторонность моей личности: электрик, сборщик, штукатур, монтажник, маляр… вот маляром я на ЕрАЗ и пошла. И вдруг мне предложили поехать поработать в Тольятти – как раз тогда там начали «Жигули» выпускать. Интересно же! Я и согласилась, рассчитывая, что так и полгода, пока Вика определяться будет, быстрее пройдут. Лечу в самолете, подсаживается ко мне явно какой-то крутой мужик. Слово за слово, оказалось, что он в Ульяновске в той же гостинице собирается остановиться, что и я. Поболтали о том о сем, чудесный дядька, кстати, а вечером он пригласил меня в наш гостиничный ресторан. Я тогда шикарно выглядела, худенькая, на каблучках, платье красивое, в общем – маразм. Сидим, болтаем, едим, и тут он мне то ли в шутку, то ли всерьез говорит: «А что, если бы я предложил вам выйти за меня замуж?» Я чуть не подавилась. Вот так, сразу – и замуж! Отвечаю, мол, нет уж, это не для меня! Вообще, что-то меня часто замуж звали, я сейчас подумала. Вот кому не надо, тех зовут, а кому надо – не всегда. Может, когда у женщины на лице написано, что ей от мужчины ничего не нужно, ему и мерещится та самая пресловутая женская загадка, которую так хочется разгадать? Как тайну улыбки Моны Лизы?

Короче говоря, сидит в этом ресторане элита ульяновская, партбоссы, все кивают моему спутнику, здороваются. А он все со мной заигрывает: «Что ж ты отказываешь? Я знаешь кто?» Ну, я его сразу на место поставила, что мне совсем не нужно этого знать, потому как его должность и регалии на меня впечатления все равно не произведут. Народ на нас таращится, перешептывается. Ему это дело надоело, и он с заговорщицким видом предложил подняться к нему в номер. Я согласилась, потому как самой надоело быть объектом пристального изучения, как инфузории под микроскопом, но предупредила: «Идем, но без последствий!» Он хохочет: «Ну, какие с вами могут быть последствия?» Но меня голыми руками не возьмешь! «Сами, – говорю, – знаете ваши мужские последствия». Иду, думаю: «Я в Сибири с уркаганами справлялась, а тут какой-то московский босс! Подумаешь!» Поднялись. Я – спокойна и невозмутима, как Штирлиц. Выслушиваю его рассказ о себе: вдовец, взрослая дочь, живет один, работает начальником управления чего-то вычислительно-кибернетического в министерстве. И в процессе дегустации вина он принимается меня уговаривать: «Нечего тебе здесь, в Тольятти, делать, на заводе бандитизм сплошной, хулиганство, это все не для тебя!» Я, понятно, упираюсь, но сошлись на том, что на следующий день вместе с ним поеду и все сама посмотрю.