Олег Смыслов - Забытый полководец. Генерал армии Попов

• Название: Забытый полководец. Генерал армии Попов
• Автор: Олег Смыслов
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-2996-9

Новая книга Олега Смыслова рассказывает о судьбе незаслуженно забытого в наше время генерала Маркиана Михайловича Попова. Немногие сейчас помнят это имя, а ведь он в первые месяцы войны отстаивал Ленинград, позже прекрасно проявил себя в Московской битве, внес весомый вклад в освобождение Воронежа, участвовал в Сталинградской битве, провел знаменитую Орловскую операцию, а затем очистил от врага Брянские леса и освободил город Брянск.

После войны М. М. Попов продолжал службу, занимался сохранением памяти о Великой Отечественной войне, консультировал съемки художественного фильма «Война и мир» С. Ф. Бондарчука. Трагическая случайность оборвала жизнь советского полководца, и на долгие годы его имя было забыто…

---

В Мурманске мы подвели итоги нашей полевой поездки, внесли некоторые коррективы в разработанные ранее планы прикрытия, не меняя их основной сущности, – мурманское направление – две стрелковые дивизии, Кандалакшское – две стрелковые и одна танковая дивизии и, наконец, на кестеньгском направлении – один стрелковый полк.

Все мы отчетливо понимали, что для борьбы с создавшимися против нас группировками немецких и финских войск наших сил явно недостаточно, но никаких других возможностей мы не имели.

Мы могли полагаться на помощь, которую окажет нам Северный флот, на героизм, боевую выучку и стойкость наших воинов и в некоторой мере на тяжелый для наступающего характер местности.

Затем состоялось знакомство и первая встреча с командующим Северным флотом вице-адмиралом А. Г. Головко, с которым установилась впоследствии настоящая дружба, продолжавшаяся до последних дней его жизни. Северный флот по вопросам сухопутной обороны оперативно подчинялся Ленинградскому военному округу, и нам обоим было о чем поговорить, несмотря на большую переписку между штабами округа и флота по оперативному взаимодействию на случай войны. Естественно, что в первую очередь посыпались вопросы ко мне, причем вопросы, связанные с оценкой общей политической и военной обстановки, так как в условиях того времени всякая дополнительная информация по волнующим вопросам представляла насущный интерес.

К концу нашей встречи А. Г. Головко сообщил, что миноносец, выделенный для комиссии по выбору аэродромов, на котором я должен был отправиться, к выходу в море готов, и предложил уточнить время этого выхода.

Не лежала душа, как говорится, к этому расставанию с сушей почти на месячный срок. Однако не выполнить директивы наркома, конечно, было нельзя».

Маркиан Михайлович долго колебался, прежде чем решил позвонить маршалу Тимошенко. И вот на проводе Москва.

– Товарищ нарком, командующий войсками Ленинградского военного округа генерал-лейтенант Попов… – представился он и кратко доложил обстановку. В конце доклада откровенно заявил, что в этих условиях выход в море нецелесообразен.

– Хорошо, что позвонил. Выход в море пока отложим. Немедленно возвращайся в Ленинград, – строго ответил маршал.

Главный маршал авиации А. А. Новиков хорошо запомнил ту поездку. В своих мемуарах он расскажет об одном примечательном эпизоде: «В мае – июне 1941 г. в штаб округа шли сообщения о развертывании немецких войск на мурманском и Кандалакшском направлениях. С 10 июня в Финляндии началась скрытая мобилизация и переброска войск к нашей границе. Население приграничных районов эвакуировалось в глубь страны. В первых числах июня у границы все чаще стали появляться группы финских и немецких офицеров.

Активизировалась деятельность вражеской агентуры. Захваченные нами лазутчики подтвердили наличие в Финляндии значительных сил фашистских войск. Немецкие самолеты все чаще и чаще нарушали воздушную границу СССР. Но пресечь их полеты мы не могли. Незадолго до войны начальник оперативного отдела штаба округа генерал П. Г. Тихомиров сказал мне, что специальной директивой Генштаба запрещается выводить войска к границе и летать нашим самолетам в 10-километровой приграничной полосе.

Безнаказанность гитлеровских летчиков производила угнетающее впечатление. Иной раз рука сама собой тянулась к телефонной трубке, чтобы тут же вызвать командира той или иной истребительной авиадивизии и приказать ему немедленно сбить нарушителя.

Однажды я все же не стерпел. Случилось это во время полевой поездки ответственных работников штаба округа на северные участки советско-финляндской границы. Под Кандалакшей в Куолаярви Попов сделал остановку.

Я и сейчас, будто наяву, вижу тот июньский день, солнечный, тихий, почти безоблачный. С высотки, где мы находились, открывался великолепный вид на лесные, подернутые голубоватой дымкой дали. Все, у кого были бинокли, неотрывно смотрели в сторону государственной границы. Пограничники сообщили командующему о начавшемся выдвижении немецких войск к нашей территории. Действительно, над недавно безмолвными лесами там и сям висели полосы пыли. Это могло быть только от интенсивного движения больших масс людей и техники.

Прошло минут 15–20, и в полуденную тишину ворвался рокот мотора. Рокот, переходя в гул, быстро нарастал и приближался. И вот чуть в стороне от нас, четко фиксируясь на чистой лазури неба, показался воздушный разведчик со свастикой на плоскостях. Он летел на крейсерской скорости, и всем стало ясно, что немцы ведут фотосъемку приграничного района.

– Да что же это наконец! – воскликнул Маркиан Михайлович и резко повернулся ко мне. – Неужели мы ничего не можем предпринять и позволим этому наглецу совершить свое дело?

Я хотел было промолчать, ведь Попову и самому было известно, как велено поступать в таких случаях, но не сдержался.

– Конечно, можно, товарищ командующий! – быстро ответил я. – Нужно лишь ваше приказание посадить на ближайший полевой аэродром звено или эскадрилью истребителей и разрешить летчикам сбивать нарушителей границы. Наглецов как ветром сдунет.

– Да-а! – с досадой протянул Попов и тяжко вздохнул.

По этому вздоху я понял, как даже командующий округом скован в своих действиях, и, подосадовав на свою бестактность, подумал, что в других западных приграничных округах положение, наверное, еще хуже, что и их командующие, вероятно, вот так же смотрят на наглые полеты немцев и только молча ругаются от собственного бессилия.

Тогда я, конечно, не только не знал, но даже не предполагал, как далеко зашли гитлеровцы».

В Ленинград командующий возвращался поездом «Полярная стрела». Весь день 21 июня прошел в вагоне. Маркиан Михайлович смотрел в окно: «На редких здесь полях мирно трудились колхозники, а по бесчисленным озерам и рекам сновали рыбачьи лодки и баркасы».

На всех крупных станциях в вагон командующего на доклад заходили коменданты. Но пока все было спокойно. А из головы никак не выходило: «Перед отъездом начальник Ленинградского торгового порта сообщил мне о том, что немецкие торговые суда, обычно в большом количестве стоявшие у стенок Ленинградского порта, начинают спешно покидать порт, не закончив грузовых операций.

Казалось очень подозрительным и поведение сотрудников германского консульства в Ленинграде. Как нам стало известно, днем они резали на мелкие части множество бумаг и документов, а по ночам, примерно между 24 и 1 часом ночи, когда в условиях белых июньских ночей относительно темнеет, жгли их, поливая керосином, в топках своей котельной. Более того, жены сотрудников консульства, обычно заказывавшие себе наряды у ленинградских портних, примерно в эти же дни всячески торопили портних с выполнением работ или просто забирали у них свой материал, не останавливаясь перед уплатой неустойки».

В Петрозаводск поезд прибыл 22 июня около 4 утра. На перроне генерала Попова ожидали генерал-лейтенант Ф. Д. Гореленко, секретарь ЦК Карело-Финской ССР и начальник Кировской железной дороги. Они стразу же «сообщили о полученном распоряжении из Москвы: вагон командующего от поезда отцепить и вне графика безостановочно доставить его в Ленинград, для чего выделить отдельный паровоз. Этот паровоз уже готов, и через несколько минут можно отправляться.

Распоряжение о срочной доставке вагона командующего в Ленинград, естественно, вызвало у них озабоченность и настороженность. Однако в тот час и в те минуты мы могли только предполагать, что назревают какие-то события, несомненно, связанные с войной. Мы ничего не могли объяснить товарищам, а так как маневровый паровоз уже тянул вагон по путям станции, пришлось наскоро рассказать об обстановке и решениях, принятых на севере, т. е. на участке 14-й армии, и предложить командарму Ф. Д. Гореленко, на участке которого финские части уже были выдвинуты к границе, срочно привести войска в боевую готовность и занять ими оборону по плану прикрытия.

Мы с членом Военного совета корпусным комиссаром Н. Н. Клементьевым ломали головы в догадках, что означает это распоряжение о срочной доставке нас в Ленинград. Что это не случайно, а вызвано какими-то особыми событиями, сомнений быть не могло. Больше, конечно, не спалось, временами мы включали радио, но советские станции, как обычно, в это время молчали, а из-за границы передавалась легкая, преимущественно танцевальная, музыка. Это было в ночь перед началом войны».

Когда до Ленинграда оставалось половина пути, поезд сделал первую остановку. На часах было около 7 утра. В вагон командующего вошел комендант станции с противогазом, который, представившись, доложил:

– Товарищ генерал, остановка вызвана необходимостью проверить буксы, и будет очень короткой, а дальше поезд проследует без остановок.

Маркиан Михайлович обратил внимание на заметную взволнованность коменданта. Как оказалось, «час тому назад по селекторной связи из Ленинграда передали только для сведения начальника станции и коменданта сообщение, что немцы около 4 часов утра отбомбили на западе ряд наших городов и железнодорожных узлов и после сильного артиллерийского обстрела перешли границу и вторглись на нашу территорию. Им обоим приказано приступить к проведению мероприятий по плану отмобилизования».