Коллектив авторов - Вальс в четыре руки (сборник)

• Название: Вальс в четыре руки (сборник)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-17-097093-3

Музыка. У каждого с этим словом связано что-то свое. Для кого-то это походы в музыкальную школу из-под палки и ежедневные ненавистные гаммы. Для кого-то – принудительные «окультуривающие» походы в филармонию или театр по выходным. Для одних это вожделенная первая гитара, купленная в юности на тщательно сэкономленные деньги. А для других – рабочие будни. Мы попросили самых разных авторов, среди которых как профессиональные музыканты, так и рядовые слушатели и зрители, рассказать что-то интересное, что-то самое яркое о своих взаимоотношениях с миром музыки. Лучшие их рассказы и попали в эту книгу.

---

Лада Исупова Вальс в четыре руки. Сборник рассказов

© Лада Исупова, составление, 2015

© Юлия Межова, иллюстрации, 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Предисловие

Дорогие читатели!

Это трогательная и радостная книжка, и составила ее Лада Исупова. Это была ее последняя работа, она успела прочитать множество рассказов, выбрать, скомпоновать весь сборник, когда была уже совсем больна. Но увидеть книжку, потрогать, полистать – уже не успела, она умерла 2 мая 2015 года.

Лада была концертмейстером балета. Это особенная музыкальная профессия, как бы маленький оркестрик из балетного учителя, пианиста и учеников. И учитель тут – дирижер, а пианист – как первая скрипка, и ученики – оркестранты со своими партиями. Еще она пела в хоре, с которым объездила мир. Она преподавала скрипку, фортепиано, флейту. Она умела играть на многих инструментах.

Она ставила музыкальные спектакли с детьми, малыши трех-четырех лет учились у нее танцевать и петь.

Она написала книжку «Мастер-класс, записки концертмейстера балета». Кто не читал еще – очень советую. Магическая книжка!

И еще у нее была страница в Живом Журнале в Интернете. http://m_petra.livejournal.com. Она была ренессансный человек, Лада, столько всего разного умела, знала, помнила. А в жизни она была очень смешливая, обаятельная, красивая. И сильная – это помогло ей с достоинством переносить тяжесть болезни.

В предисловии обычно пишут про содержание, про ожидания читателя от книги. Здесь есть и шуточка скерцо, и элегия ностальгии, любовный романс и сюита ушедшего времени…

А все вместе – концерт для жизни с оркестром!

Лариса Бау

Татьяна Вавилова. Пианино

В далеком пионерском детстве я мечтала о великих подвигах и, не чувствуя в себе никаких к этому способностей, очень хотела найти героев хотя бы среди своих родственников. Увы! Мои родители не смогли вспомнить ни одного революционера или партизана, не было даже бедняков крестьян или просто верных делу коммунистов. Даже моя тетя, вернувшаяся с войны, была там всего-то врачом полевого госпиталя, а не разведчиком в тылу врага. А бабушка Оша, мамина мама, так отличалась от «настоящих» бабушек моих подружек, что вызывала у них подозрения относительно своего происхождения.

Родилась она в городе, который я не смогла найти на школьной карте, – в Новом Маргелане. В этом чудесном городе, вспоминала бабушка, не было ташкентской жары и пыли, на улицах росли фруктовые деревья, между ними журчала по арыкам прозрачная студеная вода из горного сая. А дом, где она жила с родителями и многочисленными сестрами и братьями, был окружен густым тенистым садом, настолько огромным, что, объехав его верхом по периметру, младший брат Саша приводил свои брючки в полностью негодное состояние.

Невзирая на солидный возраст, всегда красиво причесанная, стройная, подтянутая бабушка Оша не признавала платков, вязаных кофт, шлепанцев и капотов. Она вставала рано утром, обтиралась холодной водой, называя это институтской привычкой, и только потом разжигала щепками маленькую железную печку и ставила чайник.

Иногда бабушка вынимала картонную коробку из-под обуви и доставала из нее старинные фотографии. Военные на них были, но не те, каких мне тогда хотелось увидеть. Все они, говорила бабушка, умерли задолго до революции, а потому героями быть не могли. Но прекрасные дамы с талиями-рюмочками и нежные девушки в длинных пышных платьях, с высокими прическами и цветочными корзинками в руках не могли не волновать мое воображение. Девочке нищих послевоенных лет они казались сказочными принцессами. А для бабушки это были любимые лица давно потерянных родных. Каждая фотография вызывала у нее целую череду воспоминаний. Загадочные принцессы оказывались подругами или сестрами бабушки, а дама в закрытом шелковом платье, с бриллиантами в ушах – их матерью.

Теряя ощущение реальности, я подолгу слушала о мазурках и менуэтах на балах-маскарадах в Николаевском институте благородных девиц. В учебном заведении с таким странным и непонятным для меня названием бабушка провела восемь лет. Находилось оно в Оренбурге, вдали от Нового Маргелана. Сначала нужно было ехать на тарантасе по степи до Каспийского моря, останавливаясь на ночлег в киргизских юртах. В Красноводске пересаживались на пароход и только на другом берегу Каспия достигали железной дороги. Правда, ближе к институтскому выпуску семья переехала в Самарканд, куда уже была проведена железная дорога, и время пути значительно сократилось, но все равно детей привозили домой лишь на летние каникулы. Долгая разлука с родными переносилась очень тяжело, но в Новом Маргелане в ту пору дать приличное образование было негде.

Вместе с бабушкой в институте учились ее приятельницы. Так бабушка Оша называла пожилых дам, живших, подобно ей, в тесных маленьких комнатках ташкентских одноэтажных особняков, превращенных после революции в жактовские коммуналки. Я была с ними знакома. На фотографиях я с трудом узнавала в прекрасных благородных девицах чистеньких учительниц-пенсионерок в темных скромных платьях с белыми кружевными воротничками и с такими же белоснежными волосами.

После революции кто только не высмеивал институток: комсомольские и партийные деятели, советские писатели и журналисты – все старались представить их «кисейными барышнями», глупыми и легкомысленными.

Но женское образование в России, начало которому положила Екатерина II в 1764 году, вполне соответствовало поставленным целям. Императрица хотела, чтобы дворянки и девушки из среднего сословия получили европейское образование, смогли бы стать интересными, духовно богатыми собеседницами и воспитательницами своих детей. Кроме общеобразовательных предметов, девочкам преподавали рисование, музыку, танцы, два или три иностранных языка, учили изысканным манерам. Много времени уделяли религиозному воспитанию и, как ни странно, физической закалке и умению переносить невзгоды и лишения. Большую часть воспитанниц женских институтов составляли дочери военных. Воинская служба была обязанностью дворянского сословия. Девочек готовили в офицерские жены, и очень немногие из них становились светскими львицами. Основная часть отправлялась за молодыми прапорщиками и поручиками на отдаленные окраины громадной страны, в маленькие крепости в киргизских степях или Кавказских горах. Вместе с мужьями они «обустраивали» новые российские земли, разделяя трудности и опасности воинской службы. Я думаю, именно сила духа помогла бывшим институткам, оставшимся и без отцов, и без мужей, выжить в революцию и Гражданскую войну.

Когда возникла необходимость в школьных учителях, новая власть объявила, что дипломы об окончании гимназий и женских институтов дают право работать педагогами. И они пошли и учили нас всему, что знали сами, но манерами и убеждениями так отличались от основной массы, что чувствовали неуверенность и неприкаянность, вызывая и во мне ощущение непонятной неловкости.

К концу 50-х годов потеплело, пролетарское презрение к «интеллигентам» постепенно преодолевалось, взгляды на вещи стали меняться. Родители вдруг вспомнили, что хорошо бы учить детей музыке и языкам, причем просто «для себя».

Мама уговорила отца, и настал день, когда мы отправились покупать инструмент. На Алайском базаре папа нанял «тащищек» в ватных полосатых халатах, и мы пошли по несуществующим теперь улицам. Пианино продавала старая дама, по-видимому, тоже из «бывших». Вид у него был весьма потрепанный, но хозяйка клялась, что инструмент мало игранный, звук замечательный, называется «WALDEMAR» и стоит недорого. Скромная зарплата инженера никогда не позволила бы моему отцу купить новое пианино «Октябрь», поэтому он решился. Носильщики сложили свои халаты и привязали их на спины. Одни, согнувшись, выстроились в ряд, другие водрузили на них тяжеленную ношу, и все побежали рысцой впереди нас, на ходу сменяя друг друга.

Носильщикам пришлось нелегко, но пианино было доставлено в сохранности и поставлено вдоль стены у окна. И вот тогда сомнение шевельнулось в душе моего родителя: хорош ли инструмент, стоило ли платить деньги и тащить его так далеко. Проверить было некому, в семье никто не играл. Но мама сказала: «Беги за бабушкой!»

Я хорошо помню, как она вошла в прохладу нашей глиняной кибитки, робко, чуть бочком подошла к пианино, присела на краешек стула, осторожно подняла крышку и со страхом посмотрела на свои застуженные в нетопленых квартирах пальцы. С тех пор как бабушкин любимый «Беккер» остался в самаркандском доме, прошло сорок лет. В эти кошмарные годы лишений и катастроф, расстрелов близких, ужаса перед лагерями и войной ничто не располагало к игре на фортепиано.

Выпрямив спину, бабушка подняла руки над клавишами и словно оцепенела на минуту, а потом домик наполнился дивными звуками живой музыки. Полонезы, вальсы, романсы и что-то еще, совсем незнакомое. Иногда бабушка сбивалась, но играла с таким упоением, что мы были околдованы. Конечно, я и раньше слышала классическую музыку, причем в профессиональном исполнении. Телевизоры в наших домах еще не появились, но радиоприемники и патефоны были. Но тут музыка рождалась в нашей убогой комнате, лилась из-под пальцев моей бабушки Оши, и неловкость, слегка примешивавшаяся к моей любви, вытеснялась гордостью за нее. А у отца улетучились все сомнения относительно пригодности инструмента.