Алексей А. Шепелёв - Затаившиеся ящерицы. Новеллы

• Название: Затаившиеся ящерицы. Новеллы
• Автор: Алексей А. Шепелёв
• Жанр: Триллер

«Затаившиеся ящерицы» – сборник повестей и рассказов, в которых автор исследует тему страха и его преодоления. «Фантастический реализм» представленных в книге коротких текстов заставляет вспомнить творения великих предшественников: Эдгара По, Достоевского, Булгакова, Белого, при этом писательский стиль Шепелёва совершенно самобытен. «В этих рассказах… есть драйв, нерв» (Анатолий Курчаткин). «Блестящий стилист» (Платон Беседин). «…Шепелёв стал самым европейским писателем России» (Захар Прилепин).

---

Как раз когда я учился в десятом, Василий перестал пить, держался -только по большим делам и праздникам. Но через год, в конце ноября, запил снова. Говорили, что, возвращаясь из города, он попал в аварию, скорее всего, врезался: его старенький ГАЗ-52, который он звал «полуторкой», пришлось выбросить, но сам Василий, по счастью, только сломал ключицу – вернувшись из больницы через месяц, он и запил по-прежнему.

Был понедельник, и клуб не работал. Вся «братва» собралась у памятника солдату-земляку, находившемуся за клубом и отделённому от домов непролазной полосой из корявых клёнов, – тут мы, ученики, пили, даже если клуб был открыт. На каменной платформе примостились ребята в кругу, в центре сидел Фестиваль и разносил самым старшим. Я подошёл, оздоровался4 с каждым за руку, выложил три яблока, вскоре мне налили самогона, я выпил и сидел молча вне кучки, так как пить более не хотел, смотря в абсолютно чёрное пространство вокруг – было тихо и морозно. Ещё я всё смотрел на Фестиваля: он пил уже три дня, тоже только вернувшись из больницы, и два раза я слышал забавный рассказ-притчу о двух братьях в его личном исполнении, но я тогда был сильно пьян и не помню её содержания и сути (по-моему, я даже читал её раньше), но помню реакцию «толпы» – молчали и чуть ли не плакали. Нет, от них я этого не ожидал! Однако же Фестиваль был как будто весел сегодня, подсел ко мне, спросив закурить (раньше он не курил), потом спросил, как дела. Мы сидели молча, курили – иногда бывали такие вот моменты – я и он: меня считали самым умным из братвы, а Фестиваль в свои двадцать лет был так крут, что его боялся каждый в селе и во всех окрестных сёлах и деревнях – гора мускулов, сама жестокость и наглость, но вместе с тем он был «нормальным парнем», иногда даже приятным в общении и даже чем-то странным. Таким образом, нас сближало это противопоставление, больше общего меж нами не было, если не считать того, что оба мы родились в один день – 23 февраля, – но с разницей в два года, и ещё мне нравилась его сестра, из-за чего я часто попадал ему под руку или под ноги. Месяца четыре назад он подрался со своим братом (что у них было делом обычным), и брат серьёзно порезал его ножом; отбыв в реанимации и в больнице, он опять умудрился попасть под нож в драке, едва залечил рану и вот недавно – опять… Все эти четыре месяца он пил (даже в больнице, в хирургии!), лез во все драки, пару раз его забирали, потом вроде остепенился, но спорт и проч. бросил, стал курить. Я всё молчал, он предложил выпить. Я взялся за холодный стакан – закуска уже кончилась, и никто не рвался к нему – никаких оригинальных тостов я цитировать не собирался…

Тут подошёл ещё один человек с забинтованным плечом, все засмеялись, а я даже стушевался -учитель ведь, сегодня днём только был его первый урок после лечения. Василий всех оздоровал левой рукой, поздоровался и со мной, сказав ещё: «И ты здесь, Алексей». Выпив полстакана, он начал было рассказывать про больницу, но запнувшись на первой детали – что-то о койках с сетками, – сразу сбился на свою службу в армии: мол, был у них какой-то смотр, начальство велело срочно прибрать территорию – подмести листья с асфальта и покрасить забор, а была осень, и шёл дождь, листья подмели, но они опадали вновь, что раздражало начальство, а деревянный забор красить в дождь невозможно, но армия есть армия: пришлось лезть на двадцатиметровые вязы отрясать листву и красить забор «группами по три»: один держит зонт, другой сушит паяльной лампой, третий – собственно красит. Все смеялись (особенно Фестиваль, который всегда смеялся «от души», как-то по-особому навзрыд и повторяя по-своему смешные фразы, что очень заразительно), но ждали, видимо, не этого рассказа.

Проглотив ещё полстакана, Василий сам догадался, согласившись:

– Ладно, не смотрите так… Длинный больно рассказ, попытаюсь сократить… тем паче я находился в довольно пьяном виде… а вообще вы скажете: беляк или можть приснилось, однако ж… впрочем, лучше слушайте…

Он взобрался повыше – я подумал, что сейчас грянут аплодисменты. Да, рассказывать Василий умел мастерски, из самого заурядного случая он делал, так сказать, динамический и сатирический эпос; я запомнил его рассказ почти дословно. По ходу дела мы выпивали, вначале все давились от смеха, то, не выдержав, ржали на всё село, перебивали, задавали вопросы, уточняли всяческие подробности, удивлялись – деревенские мужики очень любят такие именно рассказы, не простой разговор за бутылкой, а рассказы – сначала я расскажу, потом ты и т. д.

– Возвращался я из города на своей полуторке, как говорится, с дела. Проторчал я там почти что дотемна – сами понимаете, пока получил, пока подписал… вот.. и на приличных рогах ехал по трассе…

Сумерки спустились внезапно, я еду, и кажется мне, что не просто вечереет, а прямо сами глаза застилает серый туман, отдельные пылинки которого – как пыль в луче солнца – изредка даже искрятся… На мгновенье вообще потемнело в глазах, всё как провалилось… Я испугался: расшибусь впотьмах, даже лбом нажал сигнал. А когда этот пылевой туман чуть расплылся, я немного в сознание пришёл, думаю: уже в кювете (руль-то я отпустил!). Глянул: чёрт. Сидит на руле и рулит. А руки мои, как тряпичные, потерялись в тряпках. Я их вынул и вцепился в баранку так, что чуть не отломил роговушку, ей-богу! Оказалось, что при этом я прищемил чёртов хвост и заметил это только тогда, когда чёрт копытцами нажал бибикалку. Откуда-то подул ветер, принесший в себе тот же искрящийся порошок, сыпавшийся теперь сверху вместе с чертями. Ещё два чёрта – такие маленькие, поросшие шерстью иль щетиной, с розовой свиной хрючкой и с поросячьими же ушами, с хрупкими, как у ягнят, копытцами, рогими и хвостом во весь чёртов рост – опустились ко мне на руль. Главное дело, я не удивлялся – ехал себе спокойно, рассматривал их как инфузорию – так-то её мать вместе со школой! – в микроскоп. Насчёт клыков сказать не могу; борода была у одного по виду уже старого, начавшего в некоторых местах седеть; глаза мелкие, показалось, зелёные с красным зрачками; зубы длинные, дряхлые, у пенсионного – вставные.

Всё было нормально, но вдруг враги начали чудить: когда я поворачивал в одну, они, все трое, тянули руль в другую, при этом сидя на нём самом и опираясь как бы только о воздух – по законам механики, вы знаете, ребята, это невозможно… А я (нет чтоб уступить!) принялся состязаться с ними в силе. Моя бедная полуторка стала выписывать крендели, шарахаясь от одной обочины к другой и мешая встречным. Один резвый жигулёнок даже слетел с трассы и заехал чуть ли не до лесопосадок. Я спьяну не заметил, как черти расплодились везде вокруг; один чертёнок – враг народа – сидел у меня на плече и щекотил хвостом в ухе. Два неумных беса достали из сумки колбасу и драли её и, как говорится, жрали – вместо того чтоб взять тут же лежавший ножик и отрезать. Кто-то включил дворники, и теперь на них катались черти. Другие, довольные своей тупой изобретательностью, качались на вымпелах и прочих побрякушках, об которых я пожалел, что повесил. Вся эта братия и отродь скакала и летала у меня перед глазами, как мартышки, отвлекая и вызывая головокружение; многие не стеснялись и раз другой прогуляться по моей голове. Баранку я уже не держал, так как друзья-прохвосты до того увеличились в числе и силе, что я с ними тягаться не стал. На мою правую ногу, которая была на педали газа, взгромоздился жирный, как тёщин кот, чертяра из отряда свинообразных. Он так ловко и усиленно давил, что нога моя сделалась как протезная. Засим соплеменники (ихние) пытались отломить рычаг, что производило эффект автоматического переключения передач, и я, конечно, был рад, что еду не прилагая никаких усилий. Естественно, радость долго не продлилась: менты!..

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Мёртвый (англ.).

2

Пил крепкий чай, «чифирь».

3

Действие происходит в 1999 году. – Прим. автора.

4

оздоровать (ся) – (диалектн.) по очереди, обойдя всех по кругу, поздороваться с каждым за руку; далее также используются диалектизмы: можть (может), рогими (рогами – Тв. п.), щекотил (щекотал), черти надсели (привязались; устойчивое выражение «как черти надсели!» = «напасть», «проклятье!», употребляется, когда подряд случаются несколько бед или неудач), частить (говорить часто, неразборчиво), округ (вокруг), чаврить (болеть, быть в болезненном, вялом состоянии), затрёсся (затрясся), завалялая (завалявшаяся), прасёнок («поросёнок», на шофёрском жаргоне дифференциал), корябать (царапать), ополоз (ополз) и др.