Вячеслав Евдокимов - Белая Лебедушка

• Название: Белая Лебедушка
• Автор: Вячеслав Евдокимов
• Жанр: Поэзия

Ваш взгляд остановился на обложке и названии этой книги… Если лейтмотив её затронет вашу душу, то это вас окрылит, значит, есть ваши единомышленники, собратья по духу, поддержка, и вам будет увереннее, легче и радостнее жить. Если же не найдёте в ней себе подобных, то хотя бы будете знать, что есть совсем другая жизнь. Берите в ней самый ценный клад тех свойств, которые раскроют вам глаза на мир и истинный смысл жизни – Прогресс и Человечность. Смело идите, и вы найдёте его. В добрый путь!

---

XI

Но были также неудачи,
Когда враг больно тоже бил,
И шли понуро вспять, как клячи,
Не сосчитать тогда могил…

Так и Фыонг в беду попала,
Когда, отстав от всех других,
Она, опешивши немало,
Вдруг оказалася в тугих

Руках врагов остервенелых…
– Вон утопить! – решили враз.
А море было в волнах пенных…
Её швырнули на баркас,

Связав верёвкой туго ноги,
Отплыв, где глубже, глубже дно.
Фыонг, за жизнь свою в тревоге, —
«Эх, помирать так заодно!» —

Вдруг распрямилась, как пружина, —
Толчком стремительнейших ног,
Что сей прыжок тупой вражина
Заметить даже и не смог,

Швырнула за борт резво тело,
И тут же волны скрыли враз…
И как вражина уж шумела!
Пропала пленница из глаз…

Стрельбу открыли ей вдогонку,
Но не смогли уже попасть —
Так глубоко была девчонка,
Спускаясь глубже морю в пасть…

А воздух вскоре на исходе
В пустых уж лёгочных мехах…
«Ну, вот, и смерть моя уж, вроде, —
Мелькнула мысль тут впопыхах, —

– Всплывать наверх – застрелят мигом,
А, значит, надо плыть лишь вглубь!
Чем от врага погибнуть ига,
Меня, пучина, приголубь…»

Плывёт всё медленней… О, чудо! —
Узрели в тьме глаза, зорки,
Из глубины… Ну, да оттуда
Всплывают… струйкой пузырьки,

Как будто воздух кто пускает
Вверх изо рта и из ноздрей…
Лиха в беде вдруг – мысль людская!
Фыонг их ртом, да поскорей

Ловить, глотать почаще стала,
Даривши лёгким благодать,
Хоть мысль терзала, и немало:
«А вдруг морской то дышит тать,

В свою ловушку завлекая,
Чтоб растерзать и проглотить?
Ну, значит, смерть моя такая,
И я вовсю спешу к ней прыть!..»

И, точно, чудище, как глыба,
Всему, что знала, не в пример,
Не осьминог то и не рыба,
Имело бешеный размер,

Спиною горбясь – великаном,
Ракушкой густо обрастя…
Оно влекло к себе арканом
На дно Фыонг, людей дитя,

Готовя страшные напасти
И испуская пузырьки
Из глубины змеиной пасти,
Но не в движенье-кувырке

Не находилося ретиво,
Две ж пары толстых, цепких ног
Обвили крепко косо-криво,
Чтоб сей субъект уплыть не смог,

Густые водорослей нити.
Дышало тяжко существо…
В таком плену уж не до прыти!
К тому же, илом занесло…

Тут глаз открылись грузно веки,
И голос грузно зазвучал:
– Не бойся! Я не леший некий.
На дне уж долог мой причал…

Я Золотая Черепаха,
Я от рожденья Ким Куи.
Да, видно, здесь моя уж плаха,
И сочтены века мои…

Всё потому, что грея мило
Свой нос и панцирь, и бока,
Что душу напрочь растопило,
Узрела я: знать высока —

Выонг! – спешила вдаль с делами.
Рыбак попался ей во взор,
Был не с пустыми он руками,
Он ожерелье, как узор,

Держал в руках красы прелестной!
Тот излучал волшебный свет…
– Ах, требуха ты, вор бесчестный!
Раз у меня такого нет,

Отдай сейчас же мне с поклоном.
Эй, слуги! Вон отнять, сказал! —
Но тот с глубоким, нервным стоном,
Что заслезилися глаза,

Швырнул в момент его в пучину
И горько-горько зарыдал…
На то сердечную причину
Имел уж многие года.

Он по жемчужине, ныряя
В сташенный ад морских пучин,
Собрал то чудо, чудо рая,
И это подвиг всех мужчин!

Хотел вручить уже невесте,
Да вышло вот наоборот…
Не замарал пред нею чести
Зато, – такой в чести народ!

И порубили слуги зверско
Того беднягу на куски…
Вот беспредел! И это – мерзко.
Умрёт невеста от тоски…

Ныряли слуги, но напрасно:
Пучина тайну ввек хранит
И, в данном случае, прекрасно:
Выонг был чисто вон обрит!

И что лежу, узрев, поодаль, —
– Вмиг ожерелье мне достать! —
Выонг воскликнул, но я в воду
Лезть отказалась; злобно тать

Воскликнул: – Тоже на тушонку! —
Но крепок панцирь, и мечи
Ломались напрочь с треском звонким,
Хоть слуги были силачи!

Тогда к ногам моим надёжно
Огромной массы валуны
Вмиг приторочили, и можно
Лишь удивляться, как сильны

Так были слуги в этом деле,
Коль бросить в море всё ж смогли.
Теперь на дне дышу я еле,
От Солнца, берега вдали,

Который век, терпя мученья,
И гаснет, гаснет жизни луч
Без пользы людям, истощенье —
Враг беспощадный и могуч.

– Постой! – Фыонг в ответ вскричала, —
Я помогу тебе в беде,
И от гнетущего причала
Ты отойдёшь и уж нигде

Не вспомнишь боле ты о плене! —
Чтоб воду в ступе не толочь,
Ракушки с панциря каменьем
Все посбивала тотчас прочь!

Он заблестел вновь позолотой!
С ног отвязала валуны…
– За это мне тебе охота, —
От благодарности волны,

Воспрянув жизнью, Черепаха
Фыонг сказала, – подарить
Того труд, сгинул кто на плахе,
Кто нанизал его на нить,

Что засиял он чудным светом,
Сравни став Солнцу и Луне!
Невеста с горя сгибла где-то,
И в пепел дом сгорел в огне…

Но, знай, наденешь лишь на шею,
А, верь, придёт такой черёд,
Оно, подобно чародею,
Тебе вмиг Счастье принесёт!

Садись на панцирь мне скорее,
Мы к Солнцу двинемся вперёд,
Под ним себя я уж погрею… —
И тут же выплыли из вод.

Расстались, будто две подруги.
И добралась Фыонг к своим —
Шаги быстры её, упруги…
«Пока Страну не отстоим,

Зачем кощунственное счастье
На фоне слёз, смертей и бед,
Когда другим одни несчастья,
И нет конца им, нет как нет…» —

И ожерелье завернула
В лоскутик тряпочки и – в схрон.

XII

Дрожало небо уж от гула,
И нёс тот гул земле урон…

Лишь Ким Куи, в порыва пике,
Добра писала черновик,
Чтоб дать Верховному Владыке
Прошенье, чтобы он проник

К народу чутким состраданьем
И троеротов покарал,
Фыонг – в разведку уж с заданьем,
Атак бойцов кипел аврал!

И изгонялись троероты
И их приспешники с земли —
Народ их гнал с большой охотой,
Тех наглый дух был на мели…

Хоть звери с ранами опасны,
Их ярость – злобы беспредел,
Они кумекают прекрасно,
Что не спасти им шкур и тел,

Хотя бросаются в надежде
Вон прочь охотников прогнать,
Вцепиться в горло, как и прежде!
А как же! Звери – злости знать.

На фоне вражеских конвульсий
Мужал в боях Вьетнам—боец,
В бой на врага идти не трусил,
Чем приближал его конец.

И троероты – целых восемь
Лет! – не смогли его согнуть,
У них в боях настала осень,
Позорным бегства будет путь!

Вьетнам же шёл неколебимо
К своей Свободе напрямик!
Она ему необходима,
Душой он к ней вовсю приник,

Ведь, под её желанной сенью
Счастливой жизнью заживёт,
И в этом нету в нём сомненья,
Он к ней идёт, идёт вперёд,

Врагу на хвост всё наступая
И оттесняя в стан зимы,
А та суровая такая,
Аж проморозила штаны! —

Позорно гонит по полмиру,
Чтоб носом ткнуть об стол, в Париж.
Ну, и растряс в пути он жиру!
Зато уж наглости – на шиш.

Январь суровый, бородатый
Там во главе стола сидел:
– Все троеротовы солдаты
Должны немедля за предел

Уйти отважного Вьетнама,
В права вошёл чтоб добрый мир,
И расчленения боль-драма
Быстрей закончила бы пир.

И жизнь вошла бы снова в русло,
И вновь раздался б детский смех!
И троероты в марте грустно
Без всяко-всяческих помех,

Как псы побитые, бежали,
Вон получив вослед пинка,
Скуля, дрожа, стремглавши в дали…
Видать, в боях кишка тонка!

Да им и скатертью дорожка!
Катастрофический урок.
Комар – он маленькая мошка,
Но укусить как больно смог!

Ну, а с приспешниками круто
Враз разберётся сам народ,
Хотя одеты те, обуты,
Вооружений полон рот.

И Север, Юг – два кровных брата —
Семья одна им дорога —
Как два отважнейших солдата,
Им сбили напрочь вон рога

Под Фуонклонгом, Тэйнгуэном,
Хюэ-Данангом. Саунлок
Вон долбанул ещё поленом,
А окончательно вмиг смог

Послать в накаут под Сайгоном,
Чтоб не разрушить город (риск!)
Уж «Хо Ши Мин», когда со звоном
И сходу танк ворота вдрызг

Дворца Тхиеу, злобы стана,
Разнёс в таране! Тот в Тайбэй
Сбежал в агонии к тирану,
Гнус, троеротовый плебей!

И на броне его отважно
Фыонг была, хоть и не в нём,
Мечтала как. Но то неважно!
Зато увидела, как днём,

А то тридцатого Апреля,
Победный взвился с Золотой
Звездою стяг. И, твёрдо веря,
Что будет он над головой

Теперь уж вечно развеваться —
Над гордой, славною Страной,
Не суй которой в рот ей пальцы,
А обходи ввек стороной!

А другу – дружбы и объятья,
И равный голос и дела,
Ведь все народы в мире – братья,
Земля одна их родила!

Труд троеротов – мерзкий опус.
Собрав монатки, – вон в бега
Пустился в страхе дип-их-корпус,
Ай, шкура стала дорога?

Ну, а предатель и приспешник
С визжаньем диким порося
Впивал, моля, в их пятки клешни,
Укрыть, забрать с собой прося…

И в геликоптерское пузо
С остервененьем валом лез,
Других топча, грызя (обуза!) —
За жизнь свою от страха – бес!

Вслед, пыжась, «тонущие лодки»
С остервенением гребли,
Душонки спрятать чтоб и шмотки,…
Но всех не взяли корабли,

А лишь нахальных и элиту —
Ведь руку моет лишь рука! —
В пучину прочие вон сбиты,
Она их съела, глубока…

Народ же, славный Победитель,
За указующим перстом
Родной компартии обитель
Стал восстанавливать – свой дом.

А, впрочем, строить начал новый,
Его прекрасным возводя,
Чтоб счастье доброе – под кровом,
Ведь, жизни цель его в том вся!

А батальон «Неуловимый»
Стал в новом звании: «Стройбат»!
И возводился дом уж зримо,
И всяк боец тому был рад!

Истосковалися по мирной
Работе руки, просто, страсть!
И тягу эту пули, мины
Ввек не могли у них украсть.

И возрождались снова дамбы
И сеть каналов, чтобы рис
Забыл бы засухи ухабы…
– А ну, ребята, поднапрись!

Фыонг трудилася со всеми,
Не покладая добрых рук,
Ростком чтоб радовало семя.
Как сердца радостен был стук!

Но автомат, на всякий случай,
Был наготове за спиной:
А вдруг враги нагрянут тучей,
А вдруг навяжут снова бой?

И возвратился Юг заблудший
В семью любимую свою —
Что может быть на свете лучше,
Желанней, чтобы быть в раю!

И вожрождалась понемногу
Страна, вставала из руин,
Шагала вдаль с Прогрессом в ногу.
Народ ведь был в ней – господин!

Уж «Интеркосмос» Фам Туана
Включил в Советский экипаж.
Взнесла его ракета рьяно!
И он, Вьетнама храбрый страж,

Вокруг Земли летал в «Салюте»,
«Союзах» – в уйме кораблей
Во чреве Космоса. По сути,
Во славу Родины своей

И по доверию, заданью
Её, исполнив чётко труд,
Безгрешно, полно, со стараньем,
И в мире Космоса был крут!

Земля встречала, как Героя,
Вьетнам азартно ликовал!
Любви салют пленял собою…
Людей к нему стремился вал!

И рады были те, кто вместе
С ним на войне в строю одном
В боях всех были ради чести
Страны любимой, отчий дом

Бесстрашно грудью защищая,
Громя презренного врага —
И то обязанность святая,
Отчизна коли дорога.

Фыонг, как все бойцы стройбата,
Была в восторге от души,
Как и за сбитый им когда-то
«Б-52», что он «прошил»!

Всласть, как ребёнок, ликовала,
В ладошки хлопала, поя!
Ведь, с ним знакома, и немало:
В атаки вместе шли в боях!

А в ночь, когда в тиши лежала,
Уставши за день от трудов,
От них лишь ждущего аврала, —
И на него был всяк готов! —

С улыбкой вспомнила вдруг ясно,
Какими «дивными» глаза
Её назвал он… Как прекрасно!
Хотя в своих от ран – слеза…

С какой таинственной улыбкой
Её он встретил у куста,
Когда в ручье была, как рыбка,
А вдруг улыбка не пуста?! —

И от догадок заметалась,
Всё взвесив «против», ну, и … «за»,
Ответ неясен… Эка жалость!
Вдруг разразилась, как гроза,

Её догадка в сердце дивном!.. —
«Зачем отпрянул от куста
Он с видом, якобы, невинным»?!
Притворства ложь, знай, не пуста…» —

И щёки сразу заалели…
И сердце сразу ей вопрос:
«Ну, что с того, что в самом деле
В кусты он сунул длинный нос?!

Быть может, нюхал он листочки
Иль рвал плоды, коль те вкусны…» —
И так, в смятенье, чары ночки
Её вводили в чудо-сны…

И всё трудилась дни и ночи,
В жару, прохладу дальних звёзд,
Ведь батальон их стал рабочим,
Но труд – военный тот же пост!

Идёт борьба существованья
С реальным в горе бытиём,
Забыть чтоб напрочь все страданья,
Построив Счастья общий дом.

Фыонг, с работы приходивши,
Валилась тут же на постель —
Была усталость выше крыши! —
И, не жевавши свой бетель,

В глубокий сон неслась мгновенно!
Всё тело ныло от натуг…
Чтоб рано утром, – непременно! —
Азарт взыграл её вновь рук!

XIII