Валерий Протасов - Река времени. Дневники и записные книжки

• Название: Река времени. Дневники и записные книжки
• Автор: Валерий Протасов
• Жанр: Русское современное

Книга В. В. Протасова «Река времени» представляет собой миниатюры из дневников и записных книжек за пятьдесят лет, с 1950-х до 2016 г. Это размышления о событиях прожитых лет в формах и образах лирических дневников.

---

Хороший писатель тем и отличается от посредственного, что освобождает слово от цепей, возвращая ему свободу.

***

Всё доступное человеку богатство понятий закреплено в языке. Он содержит в себе духовную жизнь народа, то, что называют коллективной душой. Это общее достояние, как вода из колодца, которую можно употребить на разные цели. Только поток одухотворенных чувств, пропущенный сквозь эту воду, делает её живой. Язык в творчестве настолько выразителен, музыкален и красив, насколько это заложено в существе того потока, который проносится сквозь облако импульсов, звуков и слов.

***

Строгий немец-гувернёр стоит над русским языком и не даёт ему забыться до его варварского своеобразия. Начните объясняться по-русски, «на авось» и почувствуете, что этот язык по сути своей совсем не то, что сделали из него припудренные грамматики и режущие удила академических словарей.

***

Спорят о словах, желая спорить о сущности. Смешивают понятия и лексические значения. Стерн называл эти битвы из-за слов логомахиями.

Способность слова к многозначности даёт экономию языковых средств и расширяет границы понятий.

***

Необычные речения и всякие исторические примечательности. Одно из таких речений, церковная укоризна: «Дубина еси, протяженно сложенная». Говоря просто: «большой, а дурак».

А вот из исторических анекдотов. Из «Путешествия» Пифагора: «Елена Прекрасная стоила жизни 1 562 000 человек, по исчислению Дареса Фригийского».

«Простой народ любит картины: никакое чувство столько его не обманывает, сколько зрение». Фересид.

Пифагор о памятниках зодчества: «Сии гордые памятники… не делают народ ни счастливее, ни лучше; но они вселяют национальную гордость, которая всегда имеет свою цену».

Из Ларошфуко. «Необходимость отблагодарить за добро и отомстить за зло кажется им (людям) рабством, которому они не желают покоряться».

«Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией».

***

В духе античных мудрецов думаю об армии, о войне. Идти на войну без достаточных на то оснований, в поисках острых ощущений или денег, есть непростительная гибель души.

***

Религия – это величайшая попытка силой духа перевоплотиться в человека счастливого, вернуться в райский сад, которого никогда не было.

Игра слов

Он играл в обаятельно-невинную скромность, шаловливую искру зажигая в глазах. (Случайная игра слов, от которой трудно отказаться).

***

Этот «неправильный» народный, даже уличный, язык, которым редакторы запрещают писать современному советскому писателю, удивительно искренен, глубок, выразителен и даже бывает красив. Звуковые корни, импульсы и ритмика ― главное в каждом языке.

Но и он, конечно, как все проявления сознательной и полусознательной человеческой воли на земле, ― не первая и не последняя истина, а только эхо, отражение глубокой подсознательной тайны жизни.

***

В крике галки уже есть выражение сущности бытия. Человек, чтобы понять эту сущность, сначала разучился издавать подобные звуки, создал пение, язык, затем при помощи музыки очистил звук ― и получил тот же первопричинный результат, но полный смысла и красоты.

***

Чем дальше человек уходит от природы и естественной жизни, свежих, незаёмных впечатлений, тем дальше он от красоты, гармонии и искренности. Древним не надо было читать много книг – состояние творческого равновесия поддерживалось в них жизнью. Чувства были ярче и контрастнее. Теперь читают для того, чтобы заимствовать от прочитанного, из книг побудительные чувства для творчества. А заодно, читая, поглощают массу ненужных сведений.

***

В контрастах чувств яснее сущность. Оттого в сравнении с горем всегда ярче радость. И так становится понятно, что и поэзия, и красота, и жизнь – одно, неделимое. А искусство, его смысл и сущность – в искренности выражения этого чувства жизни.

***

Вся сила искусства в красоте. Искусство должно воспитывать красотою.

Покой и беспокойство

Покой не означает неподвижности. Это равновесие всего состава души в её движении к лучшему. И когда это состояние близко к желаемому, человек счастлив и покоен.

Бог дает беспокойный покой, а черт ― покойное беспокойство.

В движении, как в кабине электровоза, бывают мгновенья абсолютного покоя.

***

Земная жизнь с её радостями и печалями и есть сама истина бытия. Мы же ищем её в области абстракции, логических формул ― и не находим. На логический вопрос: «Что есть истина?» ― никто не ответил.

Вот почему, когда приходит скромное человеческое счастье, чувствуешь и понимаешь, что это всё, чего можно достигнуть и что дано человеку.

***

Во всяком поступке, чувстве, мысли присутствует значительная доля аффектации.

Искренни ли мы вообще? И где самый глубокий слой искренности?

***

У каждого человека чувство своего тела отражается в психологии.

***

Могучая, свободная, как море, мелодия человеческих печалей. О музыке Д. Шостаковича к кинофильму «Овод».

Песни

По песням судят о душе народа. Восточные мелодии, изысканные, нежные и капризные, душистые, полные чувственности и неги – во всём безграничное доверие к чувству. Если радость, то крик о счастье, печаль – рыдание с разрыванием одежд. Это в душе индуса, араба и всех восточных народов.

Совсем другое – ритмы Африки. Первоначальное предчувствие жизни, предрождение музыки, её глухие толчки, пульсация рождения.

А дикие синкопы рока – музыка ужаса, агонии, бесплодного бешенства.

Эхо печали

Русские печальные песни, похожие на стон и плач, как эхо прошлой нерадостной жизни. Не тот характер, что теперь, не та душа ― и всё-таки родное, бесконечно трогательное и милое.

Были песни печальные, задумчивые; потом пошли грозные, удалые, разбойничьи – и с ними ушёл прежний русский характер. Здоровый, добрый славянский народ исчез. Мы потеряли свой путь, или это и есть наша дорога испытаний?

Переходное время

Сильный долго распрямляется, умный долго думает. Россия долго запрягала, но, может быть, именно она скажет миру новое слово, а не благополучная Европа или Америка. Путь их более гладок и однообразен, даже в потрясениях.

***

Как много сейчас в нашей жизни нелепого до идиотизма, примитивного до тупости, самой непролазной дикости, обывательщины! И всё-таки мы должны выбраться из этой тины и чащи и пойти своей настоящей дорогой.

Меньшие братья

Русские образованные люди всегда о мужиках, вообще о «меньших братьях», «униженных и оскорблённых», жалели и плакали. И это поднимало их на большую человеческую высоту.

Но вот «меньшие» стали «большими», но всё ещё «униженными о оскорблёнными», только о заступниках своих помнить не хотят и даже за братьев не признают и жалости никакой к ним не испытывают. И, может быть, никогда не испытывали. Плохо, когда народ не уважает своих лучших людей, без жалости провожает их в тюрьмы и ссылки. Несчастье, когда лучшие люди уже не заступники народа.

***

Самые фанатичные идеи загораются необычайно ярким светом, когда на них обращается слишком настойчивое внимание. Самые нелепые домыслы убеждают, когда проповедуются со страстью. Даже самая бесстыдная ложь становится убедительной, когда её повторяют как правду. Люди внушаемы, и этим пользуются манипуляторы и в политике, и в частной жизни, сплетники и клеветники. Самое удивительное, что они сами верят в собственную ложь.

***

Нечаянно-негаданно познакомился с интересной девушкой. Студентка литературного факультета здешнего пединститута. Пишет стихи, чуть сентиментальные. Душа чистая, цельная. Наивна, мила, умна. Дал почитать свои наброски. Возвращая, сказала, что трудно судить, выйдет ли из меня писатель, а будто что-то есть.

Тянет от грубости жизни провести вечер с приятными умными женщинами, сердце просит.

***

Ранняя весна. Туман. Рыхлый тающий снег. В душе волнение праздника. Собрал всё самое лучшее, заветное, переписал ломким неровным почерком. Несу в областное отделение Союза писателей. Писатель М., большой, с сердитым лицом, в тёмном пиджаке и рубашке без галстука, с дымящейся папиросой в зубах, похожий на языческого бога в облаках, автор нескольких книг о войне. Смотрит с высоты на застывшие строчки в моих листках, как на букашек, ничего не говорящих его сердцу. Всё это кажется ему чепухой. Он фронтовик, разведчик, ранен в руку. Рассказывает, как дрался с немцем в рукопашную в окопе. Я прошу позволения дотронуться до его раненого плеча.

Заходит знаменитый поэт Б.

– Послушай, Дима!