Рафаил Смолкин - Книга жизни (сборник)

• Название: Книга жизни (сборник)
• Автор: Рафаил Смолкин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016

Еще Рейхенбах заметил, что прошлое «хранится в нашей памяти как нечто такое, что однажды наполняло наш опыт в качестве непосредственного настоящего». Без понимания этого факта люди бредут в потемках по жизни, совершая одни и те же ошибки. А тут еще большинство людей лживы и завистливы. Мир в паутине тотальной лжи, зависти и коррупции, и никто не в состоянии из этого вырваться. И лгут больше всех правители-сильные мира сего. И негде человеку от всего этого спрятаться. И каждый бьется в паутине. И над всем этим кошмаром священнослужители, укравшие и присвоившие себе право говорить и действовать от имени бога. И в каждой стране сонмы виев, открывающих глаза народу на правильный путь.

Ничто не меняется. Культура с постоянной скоростью деградирует на радость толпе. И неоднократно испытывал бог сынов человеческих. И показал, как просил его Екклесиаст, какие они животные, и даже хуже животных.

Но не внемлет богу человечество. А только продолжает человек орудовать ножом. Не верьте словам человека, а только поступкам. Поступки, в отличие от слов, не врут.

---

– А кто вам виноват. Трясите своего командира, пусть он на вас представления пишет.

С той поры взяли мы в оборот наших командиров и стали их трясти. Пошли ордена и медали. И так пошли, что некоторые награды не помню за что. А еврея того убило во время артобстрела, – без всякой связи со сказанным, с некоторым удовлетворением закончил Степан. – Но кое-чему он успел нас научить.

11. Школа

Начальные классы (1–4)

Я переступил порог школы, в которой ученики заканчивали первые семь классов, а затем переходили в среднюю школу. Это было время, когда к власти в стране еще не пришел Л.И. Брежнев, при котором для получения свидетельства об окончании школы было достаточно только числится в ней, и когда после истечения положенных лет формального пребывания в школе, числящийся в ней учащийся получал о ее окончании необходимый документ.

Еще не наступили времена, когда такой недалекий и примитивный человек как Брежнев, с интеллектом и кругозором кухарки, стал во главе огромного государства (сбылась мечта вождя всего мирового пролетариата и прогрессивного человечества Ленина, предрекавшего, что придет время и каждая кухарка будет способна управлять государством).

Так как кухарка сможет управлять государством (аксиома Ленина), а образование для выполнения работы кухарки не нужно, то, следовательно, образования для занятия любой более низкой должности, чем глава государства, тем более не нужно (это уже строгое доказательство). Такие наступили времена.

Поэтому в добрежневские времена в школе ставили двойки нерадивым ученикам, и даже оставляли их на второй год. Успеваемость ученика в классе требовала от последнего определенных усилий. За полное незнание предмета по математике или по литературе оставляли на второй год, и некоторые ученики, полностью неспособные освоить математику, сидели в одном и том же классе по нескольку лет, едва переползая из класса в класс. В течении этих немалых лет неуспешной учебы они начинали бриться в шестом или седьмом классе, и, окончательно возмужав в седьмом классе, уходили учиться в фабрично-заводские училища. После окончания училищ, овладев рабочей профессией, они шли работать на заводы, в изобилии пребывавшие в моем городе на Донбассе.

Моим классным руководителем в первом классе и одновременно преподавателем всех предметов оказалась немолодая полная женщина с добрыми глазами. Звали ее Валентина Прокофьевна.

Она завела нас в класс, посадила за парты и сделала перекличку, запоминая каждого по фамилии. Где-то уже на третьем уроке она знала каждого из нас в лицо и по фамилии.

Некоторые из детей пытались резвиться, перебегали с места на место или, смеясь, громко выкрикивали что-то во время урока.

Она быстро пресекла всякие нарушения дисциплины. Сначала она подошла к одному из кричавших и профессионально, с размаху, ударила его правой рукой наотмашь по лицу. Как говорят боксеры, провела хук правой рукой, но не кулаком, а ладонью. Удар получился неплохой и ученик еле сдерживался, чтобы не заплакать.

После этого, не теряя времени, она поймала за ухо ученика, который нарушал дисциплину и был расположен близко от уже потерпевшего. Она нагнула его лицо к парте за ухо и несколько раз вытерла поверхность парты его лицом.

– Скотина, – сказала она ему, – попробуй еще раз сделать такое!

Воцарилась гробовая тишина, и дети сразу поняли, что цена в виде оплеух за каждый проступок достаточно высокая.

Она села на свое место, вытерла широким жестом ладони снизу вверх свой нос и, описав почти пол круга ладонью, вернула ладонь на место и успокоилась; глаза у нее стали опять добрыми.

– Говорила себе, что не буду расстраиваться сразу. А вот, поди ж ты, не выдержала, сказала она, обращаясь к притихшему классу.

Далее она попросила достать тетради, и мы начали в тетрадях для письма писать палочки и подобные премудрости, предшествующие написанию букв.

Не все получали оплеухи, но все старались сделать задание хорошо, ибо награда за некачественную работу быстро находила своего героя. Помню, уже во втором классе, были небольшие диктанты, а на следующий день начиналась разборка качества работ. Она открывала тетрадь и говорила ласково, обращаясь к жертве:

– Помазан, подойди ко мне.

– Не хочу, – говорил Помазан.

– Встань, скотина, когда с тобой разговаривают, – все еще ласково говорила она. И в качестве пряника добавляла:

– Бить не буду.

Помазан, как кролик, гипнотизируемый удавом, медленно шел к ее столу.

– Быстрее, – говорила она, внимательно следя, за приближающимся Помазанном.

– Ты посмотри, все еще добрым голосом говорила она, – что ты написал?

Помазан наклонялся, чтобы увидеть написанное. Это было его роковой ошибкой. Ибо, как только его голова приближалась к столу с тетрадью, Валентина Прокофьевна правой рукой хватала его за ухо и начинала лицом возить по тетради на столе, надо полагать для того, чтобы он хорошо запомнил исправленные ошибки. При этом она приговаривала:

– Ты посмотри скотина, что ты написал?

В какой-то момент она отпускала ухо несчастного Помазана, а другой свободной рукой давала ему звонкую затрещину. Помазан начинал тихо плакать, а вконец расстроенная Валентина Прокофьевна, как всегда приговаривала, словно оправдываясь перед собой:

– Говорила же, что бить не буду. Так ведь расстроил же скотина.

Она вставала и наотмашь давала с размаху Помазану оплеуху и отправляла его на место. В это время лицо ее выражало гнев, и она всей пятерней вытирала свой нос. После завершения процедуры наказания Помазана, Валентина Прокофьевна откладывала в сторону его тетрадь, и склонялась над следующей тетрадью.

– Волчков, – вызывала она, подойди ко мне.

Волчков не хотел идти.

– Иди, скотина, ко мне. Если встану – хуже будет, с добротой в голосе говорила Валентина Прокофьевна. Волчков не шел. Тогда Валентина Прокофьевна направлялась к нему.

Надо ли говорить, что к экзекуции Волчкова добавлялось несколько оплеух и подзатыльников, которые он дополнительно получал, пока шел, если так можно выразиться, к ее столу. Волчков начинал плакать еще только при приближении Валентины Прокофьевна и этим еще больше расстраивал и огорчал Валентину Прокофьевну, вынуждая давать ему дополнительные оплеухи как у парты, так и во время их следования вдвоем к столу Валентины Прокофьевны.

Разбор ошибок диктанта шел обычно целый урок по одной и той же схеме. Затрещин и подзатыльников не получали только те, кто хорошо справился с работой. Кто получал замечания за плохое поведение во время уроков, дополнительно, в виде наказания, после уроков направлялся в кладовку на перевоспитание. Обычно число учеников, направлявшихся для исправления в кладовку, составляло около половины класса. В это число, независимо от поведения, входили и те, кто плохо написал диктант или получили плохие оценки на уроках.

Награды за поведение тем ученикам, которые сделали какие-либо нарушения дисциплины при пребывании в кладовке, раздавались на следующий день в начале занятий. Получив с утра порцию оплеух и увесистых затрещин, нарушители дисциплины сидели притихшие, мужественно перенося боль после затрещин, оплеух и подзатыльников, которые, если давались ниже спины, назывались уже подсрачниками.

Если Валентина Прокофьевна приходила с утра в очень хорошем настроении, все знали, что сейчас будут поручения.

– Кто знает, где сегодня будут давать пшеничный хлеб, а не пеклеванный? – спрашивала она. На Донбассе в послевоенные годы люди голодали, и дешевых продуктов не хватало.

– В обкомовском магазине, говорил кто-то из учеников.

– Иди ко мне, – говорила Валентина Прокофьевна, и давала деньги говорившему.

– Кто знает, где сегодня будут продавать пирожки с мясом по сорок копеек? – спрашивала она и ссужала деньги, вызвавшемуся купить эти пирожки. Раздав поручения добровольцам, Валентина Прокофьевна принималась за урок.

Если Валентина Прокофьевна заболевала, то замещать ее не соглашалась ни одна учительница, ибо сдержать орду орущих и хулиганивших детей никто не мог. Другими учителями воздействие на учеников методами Валентины Прокофьевны не применялись и о методах обучения, которые применяла Валентина Прокофьевна, ходили легенды.

Валентина Прокофьевна ушла из школы неожиданно. Во время перемены она провела удар правой в челюсть ученику из чужого класса. Удар оказался, по физическому воздействию на неподготовленного к такому педагогическому приему ученика, очень сильным. Родители ученика не оценили педагогического мастерства Валентины Прокофьевны и написали жалобу. Чтобы замять скандал, Валентине Прокофьевне пришлось уйти на пенсию.

Когда я пришел в пятый класс, и у нас стали преподавать предметы различные учителя, я был наиболее успевающим учеником в классе. Сказалась привитая мне Валентиной Прокофьевной за годы обучения в начальных классах, тяга к знаниям. Начиная с пятого класса, метод раздачи оплеух и затрещин при обучении учеников, учителями тоже не использовался, и дисциплина на уроках в классе резко покатилась вниз.