Рафаил Смолкин - Книга жизни (сборник)

• Название: Книга жизни (сборник)
• Автор: Рафаил Смолкин
• Жанр: Русское современное
• Год: 2016

Еще Рейхенбах заметил, что прошлое «хранится в нашей памяти как нечто такое, что однажды наполняло наш опыт в качестве непосредственного настоящего». Без понимания этого факта люди бредут в потемках по жизни, совершая одни и те же ошибки. А тут еще большинство людей лживы и завистливы. Мир в паутине тотальной лжи, зависти и коррупции, и никто не в состоянии из этого вырваться. И лгут больше всех правители-сильные мира сего. И негде человеку от всего этого спрятаться. И каждый бьется в паутине. И над всем этим кошмаром священнослужители, укравшие и присвоившие себе право говорить и действовать от имени бога. И в каждой стране сонмы виев, открывающих глаза народу на правильный путь.

Ничто не меняется. Культура с постоянной скоростью деградирует на радость толпе. И неоднократно испытывал бог сынов человеческих. И показал, как просил его Екклесиаст, какие они животные, и даже хуже животных.

Но не внемлет богу человечество. А только продолжает человек орудовать ножом. Не верьте словам человека, а только поступкам. Поступки, в отличие от слов, не врут.

---

Если впереди оказывались простые горожане, то с них попросту срывали шапки и бросали их в хвост очереди. Лишившись шапки, человек покидал место вблизи кассы и отправлялся на розыски шапки. Если, стоявший вблизи кассы был грамотным человеком, то есть он стоял без шапки, отдав ее предварительно своему другу, то его просто выталкивали из очереди.

Возникала потасовка и драка, и тогда появлялась милиция. Милиция, расшвыряв толпу, выстраивала очередь заново. В этом случае всегда оказывалось так, что после наведения порядка, в очереди у касс первыми были всегда опять блатные и спекулянты.

Счастливые обладатели билетов, которым они, несмотря на все приключения, все же достались, шли в кино. Я не думаю, что после всего пережитого, эти счастливчики понимали, глядя даже примитивные фильмы тех лет, о чем идет в них речь. Но зато у них на короткое время появлялось чувство счастливого кинозрителя, намного опередившего в просмотре фильма основную массу потенциальных, но еще не посмотревших фильм, кинозрителей.

Самое главное, что после демонстрации фильма в течение недели-двух, число желающих его смотреть резко падало. При обладании нормальным мышлением, вы, подойдя через две-три недели после начала демонстрации нового фильма к кассе, и купив самые дешевые билеты на фильм, заходили в наполовину заполненное фойе кинотеатра за час до начала фильма. Далее вы спокойно слушали игру музыкантов в фойе, которые были в те времена обязательным атрибутом до начала демонстрации фильма в кинотеатре. Затем по звонку вы спокойно, без лишнего шума, заходили в полупустой зал и выбирали себе самое удобное место для просмотра фильма.

Новые фильмы шли по месяцу. Но с началом демонстрации нового фильма все повторялось сначала. Я вырос, но так и не понял психологию толпы, стремящейся любой ценой посмотреть фильм в первые же дни его показа, переплачивая спекулянтам за билеты, либо ценой почти собственной жизни добывать эти билеты в драках и давках потной толпы. Такова была наша единственная возможность на периферии приобщиться к культуре во времена полного отсутствия телевидения.

Часто во время демонстрации лента рвалась. Моментально раздавался свист и топот ног зрителей с выкриками:

– Сапожники!

Если во время демонстрации фильма главный герой целовал возлюбленную (это были самые сексуальные моменты в советских фильмах послевоенного времени), то тут же раздавался дружный крик зрителей:

– Оставь мне!

Само присутствие в фильме сцены с поцелуем автоматически означало запрет на допуск для просмотра фильма детям до 16 лет. Зрители при виде в фильме намек на интим реагировала одинаково, как и положено толпе, состоящей из дикарей или неотесанных хамов.

Я понимаю, что в настоящее время, когда сексом, не скрывая, занимаются дети, едва достигшие 12 лет, старые запреты могут вызвать у детей одну улыбку. Но мы жили в очень нравственное время, когда убить человека было обычным делом, а нагое, да еще и красивое женское тело, большинство мужчин, прожив жизнь, не видело никогда.

Культура после войны опять носила зачаточный характер, хотя по описаниям в прессе, она уже достигла расцвета.

Помимо кино, к оазисам культуры провинциального города областного масштаба можно смело отнести несколько захудалых музеев (краеведческий и художественный), переездные зверинец и цирк, да халуп – музей К.Е. Ворошилова, убогий и примитивный, как и бывший его обитатель, любимец пролетариата и одновременно почти вождь и менее удачный, а вернее бездарный полководец К.Е. Ворошилов.

Два театра, существовавшие на государственные дотации, по репертуару и качеству игры не уступали художественной самодеятельности различных заводских коллективов, и их тусклое существование отражало культурный уровень развития общества в условиях еще полного отсутствия телевидения. Если в театрах случалось портретное сходство актера с изображаемой им известной в те времена партийной личностью, или еще больше с вождем, то это считалось большим достижением. Тогда сидящая в зале публика, ловила каждое слово кукольного вождя, восхищаясь глубиной произносимых им на спектакле примитивных фраз.

Отношение к умершим по национальному признаку

Город, в котором я жил располагал большим числом кладбищ. Не успевали открыть новое кладбище, как оно, заполнив могилами отпущенную ему территорию, закрывалось и, через сравнительно небольшой промежуток времени сносилось. Поэтому во время рытья траншей при прокладке по улицам города газа или водопровода, постоянно натыкались на захоронения. К видению смерти и к тому, во что смерть превращает людей через некоторое время после их захоронения, горожане привыкали с самого детства.

В младших классах мимо нашей школы часто шли похоронные процессии в сопровождении духового оркестра. Тогда кто-нибудь из блатных (в те времена на весь класс всегда приходилось несколько блатных учащихся или близких им по духу) поднимался из-за парты и смотрел через окно на процессию. Иногда он сообщал на весь класс:

– Еврея хоронят! Туда ему и дорога!

Озвучив знакомое всем в то время пожелание, он с довольной улыбкой садился на свое место. Большинство учащихся класса, несмотря на то, что в классе из сорока и более учеников только порядка трех-четырех учащихся были евреи, улыбались всегда, кто открыто, а кто как бы смущенно.

Многие из наших учителей были евреи, но они делали вид, что ничего не слышат, и продолжали, как ни в чем не бывало, проводить урок.

К моему удивлению, многие из тех евреев, что учились со мной, вспоминая школьные годы, тоже забыли эти выкрики. И я подивился силе духа евреев и понял, что только так, сквозь многие века, можно было выжить евреям, пройдя все унижения и оскорбления, и при этом мгновенно забывать все оскорбления, и играться на перемене с кричавшим во время урока хамом – туда ему и дорога, – как ни в чем не бывало. Во время игры евреи старались угодить хаму и искренне его любили. Я же не мог смотреть в сторону этих молодых хамов, мне казалось, что я готов был бы их убить. Я ненавидел тех евреев, кто разговаривал и дружески улыбался в разговоре с антисемитами. В связи с этим я должен заметить, что во мне было много ненормальных черт, которые я сохранил, сам не знаю почему.

Еще неосознанное, но глубокое понятие национальности в младших классах

Я вспоминаю, как в пятом классе, сидевший впереди меня ученик, вдруг начал оборачиваться ко мне и говорить с ехидной улыбкой:

– Жид!

После третьего или четвертого раза я встал и ждал, когда он повернется ко мне. Я не обращал никакого внимания на замечания учителя сесть на место. Мой обидчик не заставил меня долго ждать и повернулся. На этот раз он не успел ничего произнести, он получил со всей силы удар в нос. К моему удивлению он не ответил мне, а повернулся и стал плакать.

Учительница русского языка подозвала нас обоих, после окончания урока, и стала выяснять, почему я так поступил. Я попросил ее узнать причину у Василя (так звали моего обидчика). Василь молчал и плакал. Тогда рассказал обо всем я.

– Правильно сделал, сказала учительница и, повернувшись к нам, вышла из класса. Учительница была русской, но я не уверен, что точно также поступила бы другая учительница, если бы она была еврейкой.

Все учителя евреи переделали свои отчества, а кто и имена, на русский лад. Почти все взяли себе псевдонимы. Из нас выковали народ, который веками терпел унижения. Это было продиктовано чувством выживания. Я нисколько не сомневаюсь, что, если бы Адольфу Гитлеру в его цветущем возрасте несколько раз хорошо начистили бы морду и у него не было бы защиты со стороны более сильных людей, отомстивших за его унижения, он мог бы вырасти интернационалистом. Но, к сожалению этого не произошло.

У меня в жизни было несколько аналогичных моментов. Я хорошо решал задачи в школе, в моей помощи нуждались антисемиты и не антисемиты. Но антисемиты, как правило, учатся и соображают плохо. Они часто нуждались в моей помощи при решении задач. Поэтому они меня особенно не задевали. Да и со временем я перестал остро реагировать на человекообразных недоумков. Им несть числа. И я решил не тратить энергию на их переубеждения и доказательства своей честности, к тому же во многих случаях у меня у самого недостаточно было этой самой энергии, а не то, чтобы еще проводить учебу. Ведь кроме кулака в качестве аргумента, антисемиты не способны ничего понять.

И все же антисемитизм составлял важный элемент и в воспитании евреев. Многие из евреев мечтали стать русскими. Я помню, как в узком кругу мои родители и их приятели евреи, сидя за обеденным столом, говорили шепотом, чтобы не услышали стены, что по слухам, собираются выдать паспорта, в которых всех желающих евреев будут записывать русскими. Процесс с врачами похоронил эти надежды. Но желание это продолжало жить.