Геннадий Мещеряков - Интермедии, пьесы, сценки. И в шутку, и всерьез

• Название: Интермедии, пьесы, сценки. И в шутку, и всерьез
• Автор: Геннадий Мещеряков
• Жанр: Прочий юмор

Эта книжка о нас с вами. Написано с юмором, который ближе к сатире. Сценок и юморесок – десятки. Собирал наиболее интересные кусочки нашей жизни. Глядя на описываемую ситуацию глазами кролика, побалагурил немного стихами в пьесе «Заду ума не надо»… Как получилось, судить только вам. Можно ли поведать обо всем заслуживающим внимания? Нет, конечно. Поэтому прочитайте ее сами. Не потеряете время, точно. А там, как знаете.

---

– Саша Кудрявцев? Как свихнулся? Он же в Москве на олимпиаде по правовым знаниям. Сообщил, что занял первое место, завтра приедет.

– А кто же в дурдоме тогда?

– В дурдоме лишенные ума, а у нас дураков нет.

– В этом я сомневаюсь, – уже кладя трубку, сказал Миша. Значит, подшутили над ним однокурсники, навешали лапшу на уши, а он – другим. Ничего не попишешь: издержки производства.

Снова звонок.

– Я все колледжи и дурдомы обзвонил – нигде Саши Кудрявцева нет. Подскажите, что мне делать дальше?

– Говоря твоим образным языком, и на старуху бывает проруха. Перейдем в реальный мир: радость у тебя, дядя. Совсем даже не в дурдоме твой племянник. Как говорит наш декан, там те, у кого нет ума. В Москве он, на олимпиаде, занял первое место. Завтра приедет. Бери пузырь и дуй ко мне. Весь день базарю с тобой, горло пересохло.

Звонки последними никогда не бывают.

– Алло, это директор женской гимназии для…

– Знаю, знаю, – перебил дежурный по общежитию. – Что вам угодно?

– Хочу сделать предложение. У нас гимназия женская, у вас общежитие мужское. У нас – недоразвитые дети, у вас, как я поняла, чересчур развитые. Минус и плюс всегда притягиваются. Поняли, к чему я?

– Нет, не загрузился.

– Может быть, организуем вечер знакомств. Так мы делали часто, когда я училась в нашей гимназии. Сколько койко-мест сократим?

– Дорогая товарищ, госпожа директор. С таким предложением не ко мне – к попечителю нашего богоугодного заведения Пивоварову. До свидания, у меня заканчивается дежурство, и уже пришел потешный друг, партнер по сыскной работе.

Сельские таланты

За большим столом в светлой комнате сидят члены конкурсной комиссии:

Горбушка, режиссер народного театра РДК,

Балалайкин, руководитель вокально – инструментального ансамбля «Степнячки»,

Сверчкова, преподаватель музыкальной школы,

Удалова, зам. главы администрации района,

Сидоренко, представитель сельской общественности.

На стене белым по красному начертано: «Отберем лучшие номера худ. самодеятельности!»

Входит бравый парень в длинной косоворотке, подпоясанной кушаком. На голове фуражка с бумажным цветком, на ногах – красные сафьяновые сапоги 47 размера. Члены жюри задрали головы – такой он был длинный.

– Вот и я! Вы – мэтры, я – два метра. Значит, я вижу дальше вас и лучше вас, потому что вы еще и в очках. Я артист юмористического жанра, так как вся наша жизнь в Ежах – пародия, только сканируй.

– С интересом послушаем вас и ваше личное восприятие сельской действительности, – сказала Удалова. Парень наклонился к ней коромыслом:

– У нас в Ежах жизнь бьет ключом. Есть и фермер и арендатор, некоторые пытаются делом заняться. Дед Егор углубил свой огород, пропустил в него воду из Узеня и стал разводить рыбу. Заходили судаки, лещи, а один раз завернул осетр. Как племенного бычка откармливал его дед. Навар будет, потирал руки. Но пришли двое, он по незнанию называет их нагловиками, и остались в запруде только караси.

Вчера смотрю: ветряк у него работает, говорю, зачем ты… ну, его поставил.

– Ток мне дает. Чай, с ветра нет налогу?

– С ветра? – отвечаю. – Да хрен его знает. Мальки, вон, твои были, корм с огорода брал, а где теперь осетр? Ты лучше, дед Егор, в баллон свой газ собирай – точно не отнимут: пахнет плохо.

И знаете что? Напрасно я так сказал. Вижу, довольный ходит. Теперь, говорит, газ у меня свой, намного дешевле природного. Как гороха наемся, так… А надо – то мне его: на кастрюльку ухи из карасей.

На днях случилось: пропала пенсионерка Екатерина – будто никогда ее не было. А она в бане, к речке переселилась.

– Дешевле, – говорит, – и живу здесь, и моюсь. Не надо платить за свет, за газ, воду беру с Узеня. А дом продам, деньги положу на проценты.

– Ты нам ничего веселого не рассказываешь, юморист. Плакать хочется от твоих слов, – перебил парня в косоворотке Горбушка.

– Я же пародист. Да и неудобно смеяться, когда многие плачут? Как, например, тетка Фрося, когда до пояса утонула на дороге в осеннюю слякоть. Вытаскивали ее трактором за канат, наброшенный петлей на туловище. Смех и грех. Резиновые сапоги слезли с ног, не отдала их грязь. А пьяный муж орет с обочины:

– Наденьте ей петлю на шею.

– Так, она задохнется.

– Вот и хорошо, – ржет муж.

Не смешно?

– Мне кажется, смешно, особенно, когда муж советовал надеть тетке Фросе на шею петлю, – засмеялся Сидоренко. – У нас в Баклушах такое тоже было.

После юмориста – пародиста выступления казались скучными, набившими оскомину. «Огней так много золотых на улицах Саратова» – пел хор старушек. Под колхозную кадриль отплясывали бывшие доярки. Дуэты, трио надоели быстро. Но вот подошли к членам комиссии муж с женой.

– У нас частушки и прибаутки на местные темы. Если что не так или слишком, примите во внимание сельский коэффициент.

И пошло, поехало:

– Сдох на ферме племенной
Бык – производитель,
Хорошо, что был с собой
Мини – заменитель.

– Развалился наш колхоз,
Старики остались.
Утром вместо петухов,
Кукарекать стали.

Вы о добрых приметах спойте, почему такие пессимистические настроения, – прервала Сверчкова.

– Хорошо, попробуем:

– Наше полюшко бурьяном
Заросло без пахаря,
Даже месяц ходит пьяный
По задворкам, ахая.

– Песня льется одиноко,
Дни пришли печальные.
У крестьян остались тока
Земли виртуальные.

Если такие частушки мы пропустим на областной конкурс, нас тут всех разгонят, – возмутилась Удалова.

– А мне нравятся, – возразил Сидоренко.

– Поют о том, что видят, – поддержал его Горбушка.

– Вы с ума сошли. Я не согласна, не то содержание.

– Никакой цензуры, будем голосовать, – не согласился с ней Горбушка.

Следующий номер вызвал у всех улыбку и всеобщее одобрение. Перед ними стоял на руках юноша, вот он достал из кармана бутылку водки, открыл ее зубами и стал пить из горла.

– У него настоящая водка? – спросила Удалова. – Я бы и воду не смогла вниз головой выпить.

– А я бы выпил. Главное, чтобы мозжечок работал, равновесие удерживал, – сказал Балалайкин. – У нас в ансамбле каждый так сможет, если будет в бутылке водка.

– Коньяк пятизвездочный лучше, не так действует на мозги, легче удержать равновесие, – заявила Сверчкова.

А юноша что только не вытворял, скорее всего начала действовать водка.

– Настоящий брейк-данс, откуда только мастерство у сельского паренька. И сальто, и кульбит, и крутится на руке, как юла. Только на ушах не стоит. Этот номер будет лучшим и на областном конкурсе, если не помешает водка, – восхитился Балалайкин.

– А если он не может без водки, если это для него допинг, – возразил Сидоренко. – У нас в Баклушах у всех самогон – лучший допинг. Если выпьет кто бутылку – в полынью нырнет, а две – на колокольню по стене залезет.

– А если три? – скривилась Удалова.

– Если три? – Сидоренко задумался. – За четвертой бутылкой в магазин сходит.

– Вот это допинг?! – удивился Горбушка. – Надо взять на заметку.

– Какое примем решение по частушкам: слишком мрачно, – сказала Удалова. – Землю, правда, де факто у крестьян отобрали, но ведь нельзя же петь об этом.

– На то и частушки, чтобы высмеивать наши недостатки, – возразил Сидоренко. – У нас в Баклушах в частушках сплошной мат, а тут даже скромно.

– Надо сгладить неровности, – предложил Балалайкин. – Пригласим для этого редактора местной газеты, в материалы которой можно смотреться.

Было принято решение – подчистить представленные на областной конкурс частушки и заменить водку пивом в номере брейк танцора, которое еще не причислено к крепким спиртным напиткам.

Свое особое мнение высказал Горбушка: следует не приглаживать частушки, а причесывать их.

Отчет депутата

(прокомментировал Кузьмич, сторож и старожил села)

Струйкой молока тренькала речь румяного, высиженного в думских креслах депутата. Дескать, поддержка селу растет, уже не на карачках оно. Заврались. Сунут им в рот сыромятину, вот и пережевывают. Клавка Бабкина, переехав в город, плакала с неделю на унитазе, вспоминая деревенские удобства, особенно в мороз и ночью.

Я недавно сфотографировался и отказался от снимка: на меня смотрел изможденный старик. Давно я не видел себя, даже бреюсь на ощупь с тех пор, как разбил зеркало. А он: встаем с колен, выпрямляемся. В гроб, что ли, кладет?

Предложил вести беседу в форме вопросов – ответов, а сам розовые очки надел.

Конторщик Афанасьев закинул удочку. Вредный, не курит и не пьет, но иногда дело говорит.

– Сплошной обман. Килограмм зерна стоит 3 рубля, а хлеб в магазине – 20, если не из мякины. В телевизорах болтовня о помощи селу через край льется, а цена на солярку растет.