Константин Трунин - Отрицательная субстанция

• Название: Отрицательная субстанция
• Автор: Константин Трунин
• Жанр: Русское современное

24 часа из жизни работника «скорой помощи». Холодная зима, чуть менее холодная машина. Суточная рабочая смена и всего один час на отдых. Десятки обращений за помощью. Череда мест, людей, жизней. А между вызовами практические и философские вопросы о здоровье и будущем службы «скорой помощи». Особенности повествования: от первого лица, нет имён, вместо названий глав используется время начала описываемых действий.

---

Поскорее заскочил в машину и закрыл дверь, чтобы уж точно собака до меня не добралась. Спустя пять минут к машине вышла наша девушка. Едем в гинекологию.

9:25

В салоне слегка прохладно. Как прохладно… дубак там. Дубак – такое яркое, звучное слово, точно характеризующее температурные особенности. Печка не справляется. Отчасти тепло только рядом с ней, когда машина стоит. Если машина в движении, тепло с места не сдвигается. Какую бы теорию относительности вы ни пытались применить, говоря об отношении одного тела к другому в пространстве, о скорости движения человека со скоростью автомобиля, находясь внутри, – всё это к теплу не относится. Оно остаётся там, где секунду назад стоял автомобиль. А ещё спустя секунду можно смело сомневаться в существовании тепла. Кажется, его никогда не существовало. Есть только холод. Не думайте, что в кабине теплее, – там ситуация немногим лучше при наличии других отягощающих обстоятельств. Я немного приукрасил действительность. Печка справлялась бы, будь на улице потеплее, но сейчас слишком холодно. Сил у печки не хватает, щели в кузове пропускают холод.

Для таких случаев у нас есть одеяло. Бережно укутываю в него девушку. Она не такая стойкая, как предыдущая бабушка с циститом. Возможно, тогда тепло ещё присутствовало. Теперь же даже я стал ощущать подбирающийся к ногам холод. Возможно, на улице стал усиливаться мороз, снег уже не идёт, появилось солнце, темнота отступила.

Чудотехники, что конструировали автомобиль, не задумывались над особенностями отечественной промышленности, когда однажды созданная модель будет эксплуатироваться без изменений не одно десятилетие, а буквально половину века, без модификаций и любых улучшений. Не считая разве только электронной начинки, от которой едет голова у наших водителей. Ежели раньше всё казалось простым и ремонт не вызывал затруднений, то теперь машиной управляет компьютер, как бы дико это ни звучало, на нашем-то автопроме. Танки и самолёты делать умеем, а автомобили нет. Впрочем, усложнённый конструктор теперь приносит больше мороки, да ещё при быстро ржавеющем кузове.

Электропривод стёкол – это не про нас. Тут рычагов-то нет, давно сломались, стёкла открываются и закрываются посредством самодельного устройства, управляемого натягиванием и ослаблением с фиксацией узлом на дверной ручке. Треугольное окошко закрывается наглухо или будет постоянно нараспашку. Водителя радует гидроусилитель руля, ему не надо прилагать дюжей силы, чтобы поворачивать, хотя есть в арсенале скорой помощи машины без усилителей. Печка имеет только три режима: дует слабо, дует сильно, не дует. Никаких других градаций не предусмотрено. Нет толкового распределения воздуха по салону, как направишь самодельными приспособлениями, так там и будешь себя обогревать.

Мотор под боком, от него в основном и начинает болеть голова ближе к обеду. Если же начинает глючить электроника, то двигатель исходит диким криком, а там уже хоть сам вой. Как бороться и как исправлять – никто не знает. Недаром про наш автопром говорят, что разбери и собери заново самостоятельно, всё равно всё будет сыпаться, хоть качественными деталями заменяй, хоть воссоздай под старым кузовом новую иномарку – и это не поможет. Хорошо быть патриотом, но плохо поощрять раздолбайство.

Хоть пациентка в дороге не жалуется, сидит спокойно, ей тепло. Нам пока тоже тепло, только ноги предательски подмерзают. Плохо мне, плохо водителю.

Заурчал желудок, достал четвертинку яблока. Кислая!

Дорожной техники по-прежнему не видно. Машины едут тихо, придерживаясь колеи. Всё равно не вырваться. Правило «не трамвай – объедет» ныне не работает, из колеи вырваться можно лишь с большим трудом. Либо ехать над колеёй, либо по ней. Едут по-разному.

Вот и первая жертва дорожных условий. Маршрутка врезалась в столб – видимо, выбросило из колеи. О причинах можно гадать вечно. Может ведь и просто выкинуть, если водитель решил газу прибавить, а может, маршрутка манёвр совершала да не удержалась на дороге. Хмурые пассажиры с огорчением выходят на холод, кто-то из них стал ждать у дороги, кто-то двинулся в сторону ближайшей остановки. С виду все целые, никто на помощь не зовёт.

В приёмнике гинекологии, как всегда, закрыта дверь. Медсёстры пьют чай за перегородкой. Нужно их каждый раз персонально звать. Работа тут протекает неспешно, пациентам редко грозит смертельная опасность, всё может быть вовремя исправлено, а помощь заблаговременно оказана. Вот и сейчас медсёстры задорно смеются, бренчат стаканами, хлопнул холодильник, несколько раз пикнула микроволновая печь, уведомляя о завершении программы разогрева продуктов. Стучусь в дверь и объявляю о своём прибытии.

Медсестра, а может, санитарка – никогда не определишь, крупной комплекции женщина, практически такой же, что привезённая мной пациентка, только ростом пониже. Вытирая руки о край халата, она открыла дверь, выключила бактерицидную лампу и пригласила заходить. Диагнозу на сопроводительном листе удивления не высказала. Это обычное явление для гинекологии, в котором разбираться предстоит только им. При наличии такого кровотечения именно им искать причину и никому другому. Расписалась в карточке за доктора. Я попрощался с пациенткой и вышел.

Заполнение медицинской документации – дело крайне ответственное. Писать карту вызова надо сразу, пока помнишь, ведь память предательски может подвести уже на следующем вызове. Медиков иногда стесняются, что легко объяснимо. Только вот медик ваше стеснительное место забудет, если не сразу, то через час, не вспомнит никаких подробностей. А вы будете об этом случае помнить долго. Таким образом работает избирательная память, позволяя запоминать редкую информацию. Ежели работа сводится к постоянному повторению одних и тех же действий, то каждый цикл не запоминается. Медик к вечеру не только вас не вспомнит – он забудет вообще про то, что вы вызывали, он не сможет назвать количество обслуженных вызовов.

Через пять минут из дверей приёмного покоя выскочила девушка в белом халате. Подбежала к машине, попросила вернуться – доктор хочет со мной поговорить. Сказав, сразу побежала обратно. Значит, дело срочное, если выскочила в чём была, не надев куртку и тёплую обувь.

В комнате приёмного покоя пятеро в халатах. У всех круглые глаза. Все с каким-то подозрением смотрят на меня. Хрупкая женщина в возрасте, стоявшая спиной ко мне у стола, стала поворачиваться. Пациентка за ширмой на смотровом кресле. Женщина, видимо, доктор, повернулась ко мне полностью и поинтересовалась, зачем я им беременную привёз, да ещё на сороковой неделе беременности и, мало того… в родах.

Как в такое поверить? Разыгрывать не могут. Провели осмотр. Поставили диагноз. Теперь сами в шоке. У них нет желания принимать роды, им надо как можно быстрее проводить девушку в роддом, где ей и предстоит рожать, но просто так туда теперь не переправишь. У пациентки нет никаких обследований. К нам в город она приехала недавно из другой страны, где, как оказалось, она наблюдалась с беременностью, но там документацию предоставляют только в электронном варианте. Почему-то только через неделю и не раньше. Вся нужная информация для родов отсутствует. А ведь мне пациентка твёрдо, глядя в глаза, ответила про отсутствие беременности, да ещё собиралась дома остаться.

У меня пропал дар речи – я молча разводил руками на любой упрёк гинекологов, пытаясь осознать происходящее и думая о дальнейших проблемах. Кому скажи, теперь на смех поднимут. Пропустить сороковую неделю беременности. Как такое вообще возможно? Да, беременность отрицалась, но живот при таком сроке должен говорить сам за себя. У девушки же за беременность ничего не говорило. Разве мог тот комок жира, свисающий ниже пояса, содержать в себе плод. Ничего не понимаю.

Роддом для необследованных находится далеко, по дороге может родить. Остаётся ехать в тот, что рядом. А я не могу ждать. Звоню для консультации старшему врачу смены и предельно ясно объясняю ему всю ситуацию. Старший врач весьма недоволен моей безалаберностью и даёт распоряжение оставить беременную на попечение гинеколога, а самому ехать на следующий вызов. Если гинекологи договорятся с роддомом, то вызовут другую бригаду для перевозки.

Новая информация оказалась малоприятной для медиков приёмного покоя, теперь уже у них подкосились ноги. Быстрое развитие ситуации раскалило ситуацию до предела. Доктор начал заикаться, заговариваться, потерял уверенность в своих действиях. Он твёрдо понимает, что нужно как можно скорее переводить рожающую в роддом, но там не входят в положение дел, прося сперва сделать все обследования. Доктор белеет, обхватывает правой рукой лоб, пытается убедить кого-то по телефону войти в его положение, понять всю парадоксальность ситуации и, наконец, быть человеком. Как об стену. Без обследований не примут.